Александр_Ш_Крылов все записи автора Шостакович - Симфония №4 до минор, Op. 43 (1934—1936)

«В настоящее время я вплотную подошел к написанию Четвертой симфонии, которая будет своего рода credo моей творческой работы. Какие основные задачи я ставлю себе в настоящее время?
<...>
Сейчас передо мной стоит основная задача; найти собственный, простой и выразительный музыкальный язык. Иногда борьба за простой язык понимается несколько поверхностно. Часто "простота" переходит в эпигонство. Но говорить просто — это незначит говорить так, как говорили 50—100 лет тому назад. Это ошибка, в которую впадают многие композиторы, боясь упреков в формализме. И формализм и эпигонство — злейшие враги советской музыкальной культуры. Минуя эти Сциллу и Харибду, советский композитор сможет стать подлинным певцом нашей великой эпохи».
Д. Шостакович. Мой творческий путь. — Известия, 1935, 3 апреля



Дмитрий Шостакович и Кирилл Кондрашин

Concertgebouworkest Amsterdam, дирижёр Кирилл Кондрашин/ Kirill Kondrashin
Live recording, Amsterdam, 10.I.1971





1. Allegretto poco moderato
2. Moderato con moto
3. Largo. Allegretto


Первое исполнение симфонии оркестром Ленинградской государственной филармонии намечалось 11 декабря 1936 года, однако композитор снял ее с исполнения.
Во время блокады Ленинграда партитура симфонии была утеряна. В 1946 г. Шостакович по сохранившимся у него наброскам переписал материал для двух фортепиано. Затем в ленинградских библиотеках были обнаружены сохранившиеся партии всех инструментов.
Впервые симфония была исполнена 30 декабря 1961 года в Москве, в Большом зале консерватории симфоническим оркестром Московской государственной филармонии под управлением К. Кондрашина.

К. Кондрашин:
«Авторская партитура этой симфонии не сохранилась. Восстановленная по оркестровым партиям единственная копия партитуры находилась в Ленинграде. Встретил он меня очень дружески и сказал: «Прошло столько лет, я многое забыл, партитура утеряна. Оставьте мне переложение, я просмотрю его, послезавтра приходите, мы решим, стоит ли играть или надо переделывать».
Через два дня я явился в назначенный час и Дмитрий Дмитриевич, возвращая мне клавир, сказал: «Можно играть. Я позвоню в Ленинград и Вам вышлют партитуру. Переделывать ничего не надо, в этой симфонии есть что-то мне дорогое и теперь».
Начав изучать партитуру, я несколько раз обращался к Дмитрию Дмитриевичу с вопросами относительно встречающихся описок, перемен темпов (часто обозначенных только метрономом). Однажды, набравшись храбрости, я даже спросил его, не считает ли он чрезмерно длинным фугато в 3-й части? Не будет ли трудно публике слушать столь долгое однообразное по фактуре место? На что Дмитрий Дмитриевич, несколько покоробившись, сказал: «Пусть кушают, пусть кушают...».
Теперь мне ясно, сколь ошибочным было мое предложение.
Дмитрий Дмитриевич присутствовал на всех репетициях Четвертой симфонии. Обычно он никогда не прерывает работы дирижера, а записывает все замечания на папиросной коробке, чтобы высказать их потом, после окончания части. Очень редко они касаются темповой или психологической стороны. В отличие от других авторов, Дмитрий Дмитриевич, видимо, считает, что его музыка может иметь много прочтений и не настаивает на единственной интерпретации. Возможно, и здесь сказывается его деликатность, его нежелание навязывать исполнителям иное решение уже продуманной и выученной вещи.
Я помню только единственный случай резкого отзыва Дмитрия Дмитриевича об исполнении своего сочинения неким иностранным дирижером.
На Эдинбургском фестивале он ставил Восьмую симфонию и сделал там в Токкате (3-я часть) непредусмотренное партитурой замедление в трубном эпизоде. На генеральной репетиции в присутствии автора этот маэстро, не останавливая оркестра, поворачивался к нему и спрашивал: «Gut?», на что Дмитрий Дмитриевич кричал ему в ответ: «Nicht gut!». Дирижер говорил: «Danke» и продолжал дирижировать. Этот эпизод Дмитрий Дмитриевич неоднократно с улыбкой рассказывал в кругу друзей, беспомощно разводя руками (характерный для него жест). Так они и играли вечером. А что я мог сделать, если он говорит «Danke» на мое «Nicht gut!». Я ему «Nicht gut!», а он мне «Danke».
На репетиции Дмитрий Дмитриевич всегда очень внимателен к балансу звучания. При этом, желая выделить ту или иную группу, деликатно беря вину на себя, он обязательно скажет: «Я тут, очевидно, неверно поставил нюанс – вторым скрипкам надо было написать не «пиано», а «меццо-пиано». Кирилл Петрович, попросите их, пожалуйста, исправить».
Не могу не похвастаться еще раз. Как-то он мне сказал улыбаясь: "Кирилл Петрович, с вами очень трудно работать – не успею я что-то записать, как вы уже делаете это замечание оркестру, мне приходится вычеркивать"».

Ещё одна запись Симфонии №4 Кондрашиным, но уже с оркестром Московской филармонии








Дмитрий Шостакович на премьере 4-й симфонии - 1962 год. Фото В. Тарасевича