Подруга чистых дум и юношеских лет,

Ведь наша дружба родилась за партой,

Пройдут века, а ты оставишь след,

Как музыка бессмертного Моцарта.

Татьяна Вечеслова посвятила своей однокурснице и лучшей подруге Галине Улановой эти трогательные стихи.

   Галина Уланова: «Первые годы мной владела только одна мысль: лишь бы дотанцевать и лишь бы все сделать, что задано, – так вот по-школьному сделать движения, которым нас учили. А когда впервые делала на сцене фуэте, вообще все происходило, как в тумане... Свое первое выступление в "Лебедином" я просто не помню: что было, как было, я это или не я ... По поводу какой-то работы над образом... Никакого понятия я об этом не имела. Партию Одетты-Одиллии – порядок движений, танцевальный рисунок показала мне Елизавета Павловна Гердт: известная балерина, дочь премьера Мариинского театра Павла Андреевича Гердта, она только что оставила сцену и стала преподавать. Я старалась лишь точно исполнить то, что показывала Елизавета Павловна. А Лопухов рассказывал мне о музыке Чайковского и о том, что это за образ – Одетта-Одиллия. Но доходили до меня его объяснения плохо. Поняла только, что Одетта – сказочное существо; девушка, превращенная в птицу, и что в ней – двойственность человека и лебедя. Но в голове не укладывалось: как же эдакое можно совместить и показать?! Позже, постепенно, как-то думалось над этим... Раз за разом что-то прибавлялось к уже сделанному, исправлялись какие-то вещи... Первое "Лебединое" танцевала с Михаилом Дудко – тогда уже ведущим артистом. Принца Зигфрида он танцевал не в первый раз и меня очень поддержал в прямом (как партнер в поддержках) и переносном смысле».

«Жизель» – совершенно особенный спектакль в творчестве Галины Улановой. Впервые она станцевала главную партию в 1932 году. Ни разу в жизни не видевшая Жизель в исполнении таких прославленных балерин, как Анна Павлова или Тамара Карсавина, Галина Уланова была практически предоставлена самой себе и работала над созданием образа, доверяясь собственной интуиции. В ее Жизели появились совершенно новые черты – огромная духовная сила образа, его удивительная целостность и величие – все то, чего не было раньше даже у самых лучших танцовщиц, которым довелось исполнять эту партию. Этот спектакль, за исключением некоторых небольших перерывов, она танцевала на протяжении всей своей творческой жизни.

 Алексей Симонов: «Если проанализировать впечатления современников, поражает одна деталь: говорят не о танце, не о виртуозности или одухотворенности балерины, говорят об ожоге, ознобе, ошеломлении, восторге, слезах — говорят о себе. Что-то такое было в улановском искусстве, что восприятие его становилось фактом биографии зрителя…
  Оператор-любитель примитивной 16-миллиметровой любительской камерой снял из оркестровой ямы несколько отрывков «Жизели». Общие планы, где виден рисунок танца — малоинтересны, но среди них, вдруг, один — примерно 10—12-секундный — крупный, почти во весь экран — кадр безумной Жизели-Улановой. И действительно, как ожог, ибо Уланова-Жизель там на самом деле безумна — глаза, пластика, безвольная унесенность музыкой — она и есть в эти секунды Жизель. И чье помутившееся сознание во взгляде — улановское или персонажа, — такая мысль даже не приходит в голову. Это такое «я в предлагаемых обстоятельствах», что сам Константин Станиславский снял бы шляпу».

  К тому времени, когда на сцене Кировского театра появился балет «Бахчисарайский фонтан», Уланова уже обрела свою творческую индивидуальность, поэтому партию Марии Захаров создавал с учетом особенностей исполнительницы. Свою Марию, трогательную и бесконечно печальную, Галина Уланова наделила огромной внутренней силой, которая постепенно становится все более отчетливой за внешней покорностью и безответностью девушки. Со временем ее Мария становилась все более непримиримой.

  Евгений Мравинский: Образ Улановой – нежный, хрупкий и мудрый – подарен мне в ранней юности и храним в сердце и памяти вечно. Каждая встреча с Улановой и ее искусством, воспоминание о ней – всегда великое потрясение и счастье. Спасибо ей и благодарность за нее Судьбе.

Джон Ноймайер: "Еще когда я учился балету в Америке, Галина Уланова была для меня олицетворением русского балета.

Больше чем что бы то ни было другое, меня завораживала откровенная и искренняя человечность, сияющая в глазах Улановой. Я был тронут человеческим существом – прекрасной женщиной, так великолепно передающей в танце правдоподобные человеческие ситуации.

Она никогда не была просто балериной, поражающей Вас своей виртуозностью. Именно этот незабываемый образ женщины, прозрачный в ее осязаемой духовности, вдохновил и направил меня на мой собственный творческий поиск."

Ученица Улановой Нина Тимофеева: "Глядя на Одетту, Аврору, Джульетту Улановой, почему-то всегда думаешь о красоте России, о ее березах, полях, северных белых ночах. Чтобы ни танцевала Уланова, она была всегда русской, в ней именно русское очарование, русская застенчивость, русская духовная сила, русская «меланхолия». Наверное, поэтому она и есть наша национальная гордость."

  Многие из учеников Галины Улановой помнят, наверное, ее секрет, которым она с ними делилась: «Нужно иметь внутри заветную шкатулочку и опускать в нее все впечатления жизни, природы, все… Чем больше у актера накоплено в этой шкатулочке, тем скорее он найдет в ней что-то для своих ролей, тем интереснее будет он зрителю, который почувствует, что у него внутри есть свое, никому не ведомое и недоступное богатство…»