Ну вот про Берёзу:

В июне того же 1934 года в городе Берёза-Картузская (сейчас г. Берёза, Брестская область, Белоруссия) в зданиях бывших казарм российской армии был создан концлагерь для противников правящего режима – всего лишь через 15 месяцев после появления Дахау в Германии (и на три года раньше открытия Бухенвальда).
Как утверждают польские источники, создание лагеря было вызвано ростом «терроризма» в начале 1930-х и убийства 15 июня 1934 г. министра внутренних дел Бронислава Перацкого и заместителя руководителя организации «BBWR» (Bezpartyjny Blok Współpracy z Rządem – Беспартийный блок сотрудничества с правительством – неполитическая организация, тесно связанная с Пилсудским и его движением «санации», и существовавшая с 1928 до 1935 г.) Тадеуша Голувки боевиком ОУН Григорием Мацейко.
«Изоляционный лагерь» (названный позднее «лагерь обособления») состоял из трёх основных зданий, одно из которых осталось за внешним забором (в нём размещались комендант лагеря, его помощники и их семьи). Во втором здании было караульное помещение, полицейские казармы, пекарня, склады с продовольствием, оружием и боеприпасами. В третьем здании содержались заключённые. Первый этаж был приспособлен под кухню и столовую. На втором и третьем этажах, разделённых по всей их длине коридором, находились камеры. Кроме этих помещений на территории лагеря находились склады, баня, помещение для хранения ГСМ и карцер – восемь сырых каменных мешков в погребе среди поля. Лагерь был ограждён высоким дощатым забором, а поверх забора была протянута колючая проволока. На каждом углу ограждения имелись сторожевые вышки с пулемётами. С наружной стороны лагерь охранялся патрулем, не имеющего точного графика движения. Здание, в котором содержались заключённые, имело дополнительную ограду из колючей проволоки. Кроме того, лагерный двор, с помощью проволочных заграждений был разбит на отдельные секции.
По распоряжению полесского воеводы Вацлава Костек – Бернацкого от 2 июля 1934 года запрещалось: находиться вблизи лагеря, то есть пересекать линию, обозначенную проволочной изгородью, перед забором концентрационного лагеря; фотографировать лагерь и содержащихся в нём лиц; контактировать в какой-либо форме с заключёнными. Нарушители облагались штрафом до 500 злотых или арестом до 14 дней, либо обоим этим наказаниям. 12 июля 1934 года полесский воевода ужесточил наказание за контакт и помощь заключённым – теперь виновные сами могли быть заключены в сам концлагерь, как лица, представляющие угрозу для общественной безопасности и порядка. Такая участь, например, постигла доктора Зелинского и его сына, которые в июле 1934 года сфотографировали помещения концлагеря. Концлагерь специально расположили в достаточно глухом месте – подальше от иностранных корреспондентов и чиновников Лиги Наций. Въезд в само местечко без специального разрешения был запрещён, разрешение на въезд давало только министерство внутренних дел в Варшаве. Полиция, «осадчики» и различные агенты вели наблюдения за дорогами, чтобы не появились посторонние, он них же в ближайший участок полиции были обязаны сообщать местные жители; у каждого прохожего проверяли документы.
Первым комендантом концлагеря (до декабря 1934 г.) был Болеслав Греффнер. Лагерную практику Греффнер характеризовал: «Из Берёзы можно выйти на собственные похороны или в дом умалишённых».
Согласно декрету концлагерь был создан для лиц, оппозиционно настроенных существовавшему режиму. На первых порах более половины заключённых составляли украинские националисты, члены национал-демократической партии и коммунисты, членов Коммунистической партии Польши, правые польские экстремисты из «ONR» (польск. Obóz Narodowo-Radykalny – Национально-радикальный лагерь – польская националистическая организация). Со временем в лагерь стали попадать и лица, совершившие экономические преступления – преимущественно евреи.
Служили в лагере неженатые полицейские в возрасте от 25 до 35 лет. С момента организации концлагеря контингент полицейских составлял около 60 человек. В конце 1937 года в связи с увеличением числа заключённых их количество возросло до 162, а в апреле 1939 года только рядового состава насчитывалось 126 человек. При этом комендант лагеря постоянно высылал в Полесское воеводство доклады с просьбами увеличить количество полицейских до полного состава пехотной роты, то есть до 141 рядового. В дальнейшем их количество превысило данную цифру.
Надзор за концентрационным лагерем в Берёзе-Картузской осуществлял полесский воевода Костек-Бернацкий, являвшийся на этой территории высшим представителем польского правительства. Он часто приезжал в лагерь и не только знакомился с общими условиями, существовавшие там, но и вникал в мелкие детали обращения с заключёнными и давал советы и распоряжения по ужесточению условий. Отношения, складывающиеся в Берёзе, были известны и центральным политическим органам. Об этом свидетельствует пребывание в лагере директора политического департамента министерства внутренних дел Ковецкого, который угрожал лицам, освободившимся из лагеря повторным заключением в том случае, если они будут рассказывать о том, что они пережили в Берёзе.
А пережить заключенным в Березе-Картузской было что. Начнём с прибытия в лагерь – вот как описывает его Степан Иванович Бурак, член Коммунистической партии Западной Белоруссии с 1934 г., находившийся в лагере с апреля 1937 по март 1938 г. и в сентябре 1939 г. (лагерный номер – 1079): «Расстояние от ворот лагеря до казармы около 150–200 метров. Если два узника были скованы одними наручниками, то таким доставалось ударов намного больше, чем тем, кто был скован в одиночку. Прибывшим дали номер, который каждый должен был пришить сзади и на правом рукаве. В камере, куда сажали по 30 человек, сверху поперек нар прикреплялись те же номера. Новоприбывший помещался в одиночную изолированную комнату, где в течение шести-семи дней подряд подвергался избиению. При этом узник должен был стоять лицом к стенке и не шевелиться, не падать на пол без команды. Делалось это для того, чтобы сразу ошеломить узника, измотать его, деморализовать. И действительно: кто характером был неустойчив, здоровьем слаб, то он мог дрогнуть, подписать декларацию об отказе от своих убеждений. Новичков, когда их оставляли полуживыми на полу, «старики» старались поддержать такими словами: «Товарищи, мужайтесь. Надо выдержать не более семи дней. Потом будет легче, останетесь людьми». ». О лагерных порядках узники вспоминают так: «Фамилия заключенного упразднялась, он фигурировал только под номером. Специальный полицейский, назначенный для «учения», первым делом заставлял вытвердить слова: «Господин комендант, заключенный такой-то просит покорно пройти туда-то». Если заключенный ошибался, получал палки...
За невыполнение приказов комендант (так тут называют надзирателей) имеет право наказать арестованного физически (дубинкой). Если приказ не выполняется при повторении, арестованный подлежит наказанию карцером на семь суток, а если после принятия указанных мер арестованный по-прежнему не выполняет тот же приказ, то комендант имеет право расстрелять «с брони» (из огнестрельного оружия) или «заклуць багнетом» (заколоть штыком)...
Разговора между узниками никакого не допускалось, даже взглядом нельзя было передавать ничего. Всякое передвижение было только по команде «Бегом марш». За малейшее нарушение – битье резиновыми палками до полусмерти...
В столовой, кто первый получил пищу, тот, спеша, кое-как мог потребить ее, а кто получал последний, тому приходилось выбрасывать пищу в канаву, потому что давалось очень мало времени, звучала команда кончать обед и бежать к умывальнику мыть котелки.В уборную запускали на пять минут сразу всю камеру, человек 20–30, а так как очков было всего 4, то люди оправлялись прямо на пол. Полицейские били их по голове дубинками и толкали в кал, а потом голыми руками заставляли убирать кал с пола уборной...
В лагере было запрещено получать посылки с продуктами. Если кому приходили посылки, то их надзиратели выбрасывали свиньям. Можно было получить только иголку, нитки и что-нибудь из одежды»i.
Первоначальная идея создателей лагеря состояла в проведении краткого, но очень интенсивного физического и психологического террора, чтобы запугать заключенного на всю оставшуюся жизнь и отучить его выступать против Великой Польши. Поэтому если кто-то решал публично (через газеты) покаяться и отказаться от прежних убеждений, то его отпускали досрочно – лагерь выполнил свою работу. Зато к «нераскаявшимся» применяли другие меры - в 1934 г. премьер-министр Польши Козловский заявил, что лица, которых не исправит одноразовый трёхмесячный срок, могут быть задержаны в лагере на длительный период, поэтому, хотя формально срок заключения устанавливался в три месяца, но администрация лагеря и судьи часто продлевали этот срок на следующие три месяца, и если обычные осужденные попадали на каторгу по приговору, зная, когда наступит конец срока, то изолированные в Берёзе неизвестно по чьему решению, как правило тайно, никогда не знали завершения срока своей изоляции. Эта же методика – заключение в концлагерь во внесудебном порядке на неограниченный срок и неограниченные издевательства над заключенными – применялась также в те годы в нацистских концлагерях, а в наше время в многочисленных секретных тюрьмах США по всему миру, в том числе и на территории независимой и демократической Польши.
Кроме того, по тем же причинам концлагерь в Берёзе-Картузской не нес никаких производственных функций (кроме небольшого самообслуживания) – применявшийся там труд заключённых был предназначен исключительно для подавления и изнурения. Об этом свидетельствуют и заключенные: «Работа часто заключалась в том, что на носилки накладывали столько камней, чтобы тяжело было поднять, и заставляли переносить с одного места на другое и обратно. Если с гружеными носилками надо было идти быстрым шагом, то с пустыми – обязательно бегом. Мерным шагом здесь ходить вообще запрещалось. Часто заключенных запрягали в телегу, насыпали полную песка и заставляли везти в указанное место или на стройку дороги. Каждый день несколько человек ездили с бочками за водой. Один заключенный впрягался в оглобли двуколки с бочкой, другой подталкивал сзади.
...Меня и украинца Казачука запрягли в борону. Борона была большая деревянная с железными зубьями, на которую положили два больших камня. Мы боронили рожь, посеянную по картофлянищу. Нас запрягли так, как лошадей в постромки, и перепоясали через грудь. Мы думали, что над нами сделают короткую пробу. Оказалось, что мы бороновали весь первый день. У нас дрожали руки и ноги, а потом мы начали падать. Следовавший за бороной полицейский, вооруженный автоматом и резиновой палкой, начал нас избивать» ii.
В истории «посадок» в Берёзу-Картузскую можно выделить три этапа:
1. Лето 1934 - 1935 год - Период массовых арестов, изолирование политических деятелей различных политических сил.
2. 1935- 1936 гг. – сокращение количества арестов; освобождение из концлагеря все члены национал-демократической партии и оуновцы (последние – в связи с наметившимся сближением ОУН и польских властей, увидевших в ней возможного союзника в будущей войне против СССР).
3.с весны 1936 до осени 1939 годов – массовый приток заключённых в связи с «наведением порядка» в ходе подготовки к войне (в июне 1939 года государственно-политический отдел информировал министерство внутренних дел: «Работа в настоящее время идёт полным ходом, после её окончания в блоках для заключенных можно будет разместить и тысячу человек»), а с лета 1939 г. в этот поток влились и польские немцы.

18 сентября 1939 г. из-за появления в окрестностях Бреста немецких войск охрана концлагеря разбежалась, а заключённые разошлись (устроив самосуд над зазевавшимися охранниками – и после всего описанного их очень легко понять).
Концлагерь в Берёзе-Картузской был не единственным оружием Пилсудского и его сподвижников в борьбе с политическими противниками. В 1931 г. в стране официально были введены военно-полевые суды. В том же году по политическим мотивам было арестовано 16.000 человек, в следующем – 48.000.


1. Крапивин С. Концлагерь в Березе-Картузской – продукт польского «государственного несварения» // http://naviny.by/rubrics/society/2009/06/17/ic_articles_116_163194/,
2. http://www.bereza-rec.by/tourism_6/

-----------------

Вообще, тема положения нац. меньшинств в Польше - весьма интересная. Сразу ясно, у кого нацисты передирали свои нюрнбергские законы.