Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Григорий_Родственников,

Рассказ занял на конкурсе авантюрной прозы пятое место...




Благородный хорид Гутеро Паласиос де ла Ковальда нетерпеливо грыз длинный чёрный ус и внимательно вглядывался вдаль сквозь дубовую листву. Конь чувствовал нервозность хозяина и мелко вздрагивал. Гутеро погладил его по бархатной шее и пробормотал:
– Нет, Ферини, они поедут этой дорогой. Только она ведёт в соседнее графство. Так что, ждём…
Конь дёрнул ухом и послушно замер.
– Да и карета по другим тропкам не проедет, – продолжал размышлять хорид. – А мне, Ферини, позарез нужна эта почтовая карета. Может, там моя судьба в благоухающем розовом конверте…
Конь кивнул, словно всё понял.
Ковальда оставил в покое левый ус и принялся за правый:
– Что-то долго не показывается эта «Чарочка».
Гутеро припомнил разговор с трактирщиком и вздохнул. Хорид привык жить красиво и не любил считать деньги. Сын благородных родителей, он рано остался сиротой. На богатый фамильный замок стали заглядываться жадные соседи, поэтому шестнадцатилетний юноша «не дожидаясь войны» продал его по дешёвке и подался на поиски приключений. Приключения затянулись на долгие двадцать лет. Гутеро успел послужить в армии, попробовал себя в роли купца, походил по морям вольным капером, и наконец, записался в реестр охотников за головами, которых в этих местах называли коротким словом «казадор».
Знакомый трактирщик, получив от щедрого хорида золотой дублон, принялся перечислять местных разбойников, за которых назначена награда.
– Да это же не деньги, а крохи! – возмутился казадор. – Где ваши знаменитые головорезы, Красная рука, Лысая жаба, Чёрный вепрь?
– Утекли в соседнее графство. Здесь их здорово обложили. Остались только Дуремар и Чарочка…
– Что за Дуремар?
– Угонщик скота. За него пять дублонов дають…
– Издеваешься? – начал свирепеть Гутеро.
– Ты спросил – я ответил, – пожал плечами трактирщик. – Понял. Дуремара отметаем. Лови Чарочку. За этого коротышку аж пятьдесят дублонов платят. Но только за живого.
– Почему только за живого?
– Распоряжение барона. За мёртвого, говорит, фигу с маслом. Наверное, бандит сильно ему насолил. Сам хочет кишки выпустить.
– И чем промышляет разбойник, сколько народу в банде?
– Банда небольшая. Не более пяти человек. Крупных дел за Чарочкой не замечено. Любит кареты грабить. Небось, уже грабанул почтовую…
Ковальда вздрогнул:
– Почтовую?!
– Ну да, она в полдень к нам приезжает. Уже полчаса прошло.
Гутеро сорвался с места и бросился к выходу, по пути сбивая местных пьяниц.
Трактирщик с удивлением глядел ему вслед и бормотал:
– Во как побёг. Хотя, пятьдесят золотых хорошие деньги, конечно…

* * *

Гутеро ждал эту карету. Ведь именно она должна привезти письмо от донны Аниты — девушки, которая стала для него дороже жизни. За двадцать лет путешествий Ковальда имел много женщин, но лишь при виде одной его холодное сердце начинало пылать подобно факелу и метаться в груди, как пойманная в силки сойка. Благочестивая, набожная, изящная, Анита стала для него олицетворением самого светлого, что только существовало в этом грешном грязном мире. Он мечтал о ней, грезил наяву, представлял её слабеющей в его руках, и злился на себя за невоздержанность и глупость. Тогда, в церкви, он впервые увидел её и навек потерял покой. С трудом дождался окончания службы, последовал за ней и уже не в силах терпеть, коснулся её руки. Анита вздрогнула и залилась румянцем. А какой-то старик зарычал, как рассерженный пёс, и попытался оттолкнуть казадора. Гутеро ткнул его кулаком в челюсть, и наглый старикашка распластался на земле без сознания. А потом выяснилось, что это был её отец…
Какая к дьяволу свадьба. Ковальде пришлось уносить ноги. Герб семейства Орейро был самым весомым в королевстве. Так он сам разрушил хрупкий мостик к сердцу любимой. Но Гутеро не привык отступать. Сумел дважды увидеться с доньей Анитой, прежде чем графские ищейки напали на его след. Через друга, благородного хорида Гонзала де Наварро, он передал ей послание, где указал, что смиренно будет ждать ответа во владениях барона Вискарра.
А сейчас карету, которая везла такое важное для него письмо, захватила дурацкая шайка мерзавцев. Низкорождённые снэши поставили на карту судьбу благородного хорида. А если они выбросили мешок с письмами? От этой мысли лоб Ковальда похолодел. Нет, Создатель не может быть так жесток к нему.
Послышался отдалённый стук копыт, и Гутеро мрачно усмехнулся.
Взвёл курки обоих пистолей, торчащих за кушаком, и передвинул перевязь с тяжёлой шпагой на седло.
Бандитов было четверо. Трое конных, один сидел на козлах, управляя парой гнедых, его осёдланная лошадь не спеша трусила следом. Впереди, похоже, главарь. Невысокий щуплый безусый паренёк, одет богато, в чёрный камзол, на голове шляпа с красными страусовыми перьями. Видимо, и есть «Чарочка». «Какой-то женоподобный хлыщ, наверняка проклятый содомит, иначе не взял бы такое прозвище. Однако он единственный, кто имеет огнестрельное оружие. С него и начнём».
Когда кавалькада поравнялась с кряжистым древним дубом, за которым прятался Гутеро, он издал короткий громкий свист. Бандиты вздрогнули, обернулись. Казадор ударил скакуна по рёбрам, и Ферини рванулся с места.
Выхватив из-за кушака пистоль, Ковальда разрядил его в лицо вожаку. Сквозь пороховой дым казадор увидел, как тот валится с коня на землю. Он ещё не успел распластаться на пыльной лесной дороге, а Гутеро уже пронзил шпагой следующего разбойника. В третьего швырнул разряженный пистоль, угодив точно в голову.
Разбойничий кучер оказался смелым или глупым. Соскочил с козел и пошёл на хорида, размахивая саблей и корча злые рожи. Гутеро усмехнулся, не спеша слез с коня и двинулся навстречу. Низкорождённый снэш не имел никаких шансов против дворянина, с детства занимающегося фехтованием.
Один быстрый выпад, и конопатый парень с пронзённым сердцем рухнул навзничь.
Гутеро оглядел поле боя. Испуганные лошади разбойников бежали в лес. Казадор не стал ловить их, хотя мысленно отметил, что в другой ситуации можно было бы их продать. Сейчас его волновали только письма.
Пришёл в себя потерявший сознание разбойник. Застонал, встал на колени, и Гутеро, проходя мимо, рубанул его шпагой по шее.
Слава создателю, мешок с корреспонденцией был на месте. Ковальда распорол мешковину и вытряхнул письма на землю. Присел и стал жадно ворошить бумажную кучу. Вот оно! Он не знал почерка любимой, но безошибочно выбрал нужный конверт среди сотен чужих посланий. Конверт был голубого цвета. И почему он решил, что послание от Аниты будет в розовом?
Сорвал сургучную печать.
А запах… Конечно, пропитан лучшими духами.
Гутеро встал, дрожащими руками развернул письмо и погрузился в чтение.
«Дону Гутеро Паласиосу де ла Ковальда от Доньи Аниты-Фернандиты Милоры Санчес де Орейро…»
В груди потеплело. Казадор на мгновение зажмурился, глубоко вздохнул и продолжил читать.
«Сударь, я не хотела отвечать на ваше послание, но ваш друг, дон Гонзала Фернандо де Наварро, был слишком красноречив. Расписывая ваше благородство и подвиги, он только укрепил меня в осознании того, что я не хотела бы видеть вас в числе своих друзей…»
– Гонзала – осёл, – пробормотал Гутеро, – что он ей наплёл?
«Я поняла, что вы безбожник и авантюрист…»
– Авантюрист – да, с этим не поспоришь. Но почему безбожник? В прошлом месяце дважды заходил в храм. И в этом был. Даже поставил свечу святой Асусене, покровительнице влюблённых…
От чтения отвлекало громкое бульканье. Вожак разбойников по прозвищу Чарочка никак не хотел умирать. Пуля попала ему в шею, и бедняга дёргался и захлёбывался кровью.
Гутеро поморщился и, не отрывая взгляда от письма, вытащил второй пистоль и выстрелил на звук. Бульканье прекратилось.
«Я настоятельно прошу вас… Нет, я умоляю вас, если в вас ещё осталось благородство истинного хорида, прекратите преследовать меня. Между нами нет и не может быть никаких отношений. Мой батюшка и братья поклялись убить вас, но я не желаю вашей гибели. Не желаю быть причиной вашей смерти. Никогда не прощу себе, если с вами что-то случится. Умоляю, забудьте меня и не ищите встреч. Донья Анита».
Гутеро зарычал, скомкал письмо и швырнул на землю. Но опомнившись, подобрал, разгладил и спрятал за пазухой.
– Нет, она любит меня. Но не хочет, чтобы её родня расправилась со мной. Угораздило же выбить старику Орейро пару зубов. Кто же знал, что этот уродливый дед с бородавкой на носу — её папаша. А её слова «никогда не прощу, если что-то случится» — нет, точно любит, боится потерять.
Гутеро улыбнулся. «Ещё не всё потеряно, любимая. Я за тебя поборюсь».
Он огляделся. Раз за главаря платят только за живого, то нет смысла волочь его к барону. Но трофеи никто не отменял. Денег почти не осталось. Хотя, какие деньги у этих нищих снэшей.
Ковальда принялся обыскивать мертвецов. У трёх разбойников в карманах нашлось лишь с десяток медяков. Зато у главаря на поясе висел кошель с серебром — уже кое-что. Мальчишка, похоже, из богатеньких. Назвался Чарочкой, а крови вытекло, как из хорошего бочонка. Гутеро разорвал ворот его камзола, в надежде отыскать фамильную золотую побрякушку, и выругался, увидев молодую женскую грудь. Мрачно смотрел на торчащий розовый сосок и хмурился. У него были принципы не убивать женщин и детей.
Казадор в сердцах саданул кулаком по дверце кареты. Пара гнедых испуганно дёрнулись.
– Стоять, канальи! – прикрикнул на них Ковальда. Заглянул внутрь и обнаружил на сиденье ещё два мешочка. Один побольше, с серебром, другой маленький, с золотом. В глаза бросились печати королевского казначейства.
Да это же жалование стражникам.
Гутеро задумался. Странно. Деньги всегда охраняют. Уж четвёрку верховых точно бы послали. И как, скажите на милость, горе-разбойники под предводительством девчонки смогли бы одолеть хорошо вооружённых солдат? Какая-то мутная история… Он покосился на мёртвую женщину. Румянец сошёл с её лица, сейчас оно напоминало мордашку восковой куклы, забрызганную кровью. Длинные светлые волосы разметались по траве, руки широко раскинуты.
– Вот тебе и принципы, – пробормотал хорид. – А нечего было рядиться под мужика и заниматься таким ремеслом.
Он пытался оправдать свой поступок в собственных глазах, но ничего не получалось. Да ещё прощальное письмо от Аниты… Однозначно, фортуна повернулась к нему жирными ягодицами. И эти деньги… Он, конечно, авантюрист, но не вор.
Прикрыл лицо мертвой её же шляпой, собрал ворох писем и швырнул в карету. Потом зарядил пистоли, сунул за кушак. Ещё раз мрачно оглядел поле боя, вздохнул и, захлопнув дверцу, забрался на козлы. Взял в руки вожжи.
– Пошли, родимые!

* * *

Барон Вискарр встретил его холодно. Похоже, его даже не обрадовало, что Гутеро вернул похищенные деньги. Смотрел на него с нескрываемой злостью.
Первым делом спросил, что стало с разбойниками.
– Мне пришлось убить их.
От Ковальда не укрылось, что барон внезапно побледнел. Глаза метнули молнии. Голос охрип:
– А Чарочка? Что с ним?
– Вожак оказался женщиной… Я застрелил её.
Барон издал вздох, похожий на рык волка, отвернулся, тихо спросил:
– Где её тело?
– На лесной дороге, в десяти милях от города.
Так же, не оборачиваясь, Вискарр бросил:
– Понятно. Вы можете идти, граф. Спасибо за работу.
Гутеро опешил:
– Но позвольте, я – казадор и работаю за деньги. За уничтожение шайки разбойников мне положено вознаграждение…
Барон резко обернулся, теперь его лицо пылало ненавистью:
– Вознаграждение?! А разве вы не читали мой приказ, сударь, что Чарочку необходимо взять живым?! А вы убили! Убили её!
– Мне пришлось это сделать. Она была вооружена.
– Вздор! Слабая девочка и трое жалких снэшей! И вы, благородный хорид, ставите себе это в заслугу?! Не стыдно за такую доблесть?! Убирайтесь, пока я не приказал арестовать вас за нарушение приказа!
Ковальда схватился за рукоять шпаги. «Что себе позволяет этот напыщенный индюк? Как смеет так разговаривать с дворянином?» Но взглянув на трёх стражников, находящихся в кабинете, и прочитав на их лицах желание немедленно кинуться на него по требованию господина, медленно отвёл руку в сторону.
– Я вас понял, барон. Прощайте.
Он шёл от Вискарра, едва сдерживая ярость. Вот тебе и Чарочка. Что-то здесь не так. И откуда этот властитель знает, что разбойников было четверо?
На постоялом дворе Гутеро приказал подать три бутылки вина и отправился в свою комнату. Пил и ругался, ругался и пил.
Вечером его посетил его друг, маркиз Гонзала де Наварро:
– Вот ты где прячешься! Жилище, как у нищего снэша! Что, брат, совсем с деньгами туго? А я думал, за два дня, что мы не виделись, ты прикончил всех местных разбойников и заработал массу дублонов!
– Здесь не платят за смерть разбойников, – проворчал Ковальда.
Друзья обнялись. Гутеро коротко рассказал о случившемся, и маркиз удивлённо развёл руками:
– История странная. Но, мне кажется, я понял суть происходящего. Я слышал, что у барона есть дочь, некая Маргарита. Говорят, весьма взбалмошная особа. Якобы она сбежала из дома с каким-то низкорождённым снэшем, а папаша проклял её и лишил наследства…
Ковальда вздрогнул:
– Ты хочешь сказать, что я застрелил дочь барона Вискарра?!
– Не знаю. Мне кажется, это твоя фантазия. Стать предводительницей разбойников – это слишком даже для такой смутьянки. Хотя, я уже ничему не удивляюсь. А вдруг эта Маргарита действовала с папашей заодно? Говорят, барон Вискарр неимоверно жаден. За серебряный реал мать родную продаст… Она грабила людей, а папаша закрывал на всё глаза. Потому и приказ такой странный: не убивать Чарочку…
Гутеро потёр виски и покачал головой:
– Ты сам фантазёр и сказочник. Не хочу больше говорить об этом. Лучше скажи, что ты наплёл донье Аните, что она решила порвать со мной?
Наварро печально вздохнул:
– Я как мог превозносил твои заслуги и благородство, но дело не во мне. Прости, друг, но мне нечем порадовать тебя. Донья Анита де Орейро выходит замуж…
– Как?! – вскочил на ноги Ковальда. – Не может быть!
– Увы, это так. Узнал из первых уст от её служанки.
– Она врёт!
– Нет. Когда я уезжал, об этом говорил весь город.
– Мы немедленно выезжаем!
– Остынь. Ты не проживёшь в королевстве и дня. Дон Орейро нанял целую банду негодяев, чтобы прирезать тебя. А ещё не поскупился на умелого бретёра, который сразу же вызовет тебя на дуэль и заколет.
– Дона Гутеро Паласиоса де ла Ковальда не так-то просто заколоть!
– Этот заколет. Умелый чертяка.
Казадор опустился на кровать и схватился за голову:
– Это происки дьявола. Сначала эта девчонка – Чарочка, ты знаешь, я бы никогда не поднял руку на женщину, но я застрелил её, всадил две пули. Её лицо до сих пор стоит у меня перед глазами, совсем ребёнок, лет шестнадцать, не больше… Потом этот кичливый барон, который разговаривал со мной, как с простолюдином. Потом твоё сообщение о свадьбе Аниты… Дьявол решил расправиться с графом Ковальда. Но граф Ковальда сам обломает ему рога!
– Ты пьян, дружище. Выпил три бутылки.
– Две! – рыкнул Гутеро, схватил со стола неоткрытую бутыль и протянул другу: – Выпей и поедем со мной. А не хочешь – я один…
Наварро извлёк кинжал, срезал сургучную пробку и, сделав большой глоток, поморщился:
– А винцо дрянное. Теперь я точно вижу, что ты на мели. Слава Всевышнему, я при деньгах. Мы обязательно поедем, но позже. А пока хочу тебе разъяснить, что дочке Вискарра не шестнадцать лет, а двадцать пять.
– Значит, это не дочь барона. Но это ничего не меняет.
– По мне, любой бандит заслуживает смерти, даже если ему десять лет от роду. Однажды мне пришлось застрелить ребёнка. Такая была история…
Но продолжить Гонзала не успел.
Дверь неожиданно слетела с петель, и в комнату ворвались стражники.
Впереди офицер с нашивками капитана. В руке он держал пистоль. Переводя ствол с одного хорида на другого, спросил:
– Господа, кто из вас граф Гутеро Паласиос де ла Ковальда?
Гутеро поднялся:
– Это я. В чём дело, капитан? По какому праву вы врываетесь в жилище благородного хорида?
Офицер презрительно скривился:
– Благородные хориды не грабят кареты.
– Что?! – Гутеро побледнел и схватил лежащую на кровати перевязь со шпагой.
Капитан навёл пистолет ему в лоб:
– Прежде чем вы обнажите клинок, я застрелю вас. У меня приказ убить вас при малейшем сопротивлении. И я не сделал этого сразу только потому, что хочу, чтобы вы добровольно сдали похищенные деньги.
– Что здесь происходит? – удивлённо поднял брови Наварро. – Объяснитесь, чёрт вас побери!
– Не имею чести знать вас, сударь, – прошипел капитан. – Но не задерживаю. А грабителя ждёт наказание. У нас в баронстве разбойников вешают, невзирая на сословия. Но если этот сударь отдаст награбленное, то, возможно, его, как хорида, обезглавят.
Наварро захохотал:
– Гутеро, друг, тебе больше нравится сдохнуть в петле или подставить шею под топор палача?
– Не испытывайте моё терпение, сударь! – прикрикнул на Гонзала стражник. – Либо убирайтесь к дьяволу, либо будете арестованы, как сообщник грабителя!
Не обращая на офицера внимания, Наварро печально изрёк:
– Похоже, мы были правы насчёт дочки барона. Теперь он решил отомстить. Надеюсь, ты понимаешь, что в живых тебя не оставят?
– Сударь! – побагровел капитан. – Ещё одно слово и…
– Ухожу-ухожу! – поспешно закивал Гонзала. – Простите, но я не хочу отправиться на эшафот вместе с этим бандитом! Разрешите пройти?
В одной руке Наварро по-прежнему держал кинжал, в другой бутылку.
Бутылка полетела в лицо офицера, а кинжал вонзился ему в предплечье. Кисть блюстителя порядка взметнулась вверх, грянул выстрел. Пуля попала в деревянную люстру, с которой посыпались свечи.
Это послужило сигналом для Гутеро. Смахнув со шпаги ножны, он ринулся на стражников.
Вместе с офицером в маленькой полутёмной комнатке находилось четверо солдат. Слишком мало места для манёвра. Всё решала сноровка. Засверкали шпаги. Наварро дважды пырнул офицера кинжалом, в грудь и живот, но тот вцепился в него, как клещ, оба повалились на пол под ноги дерущихся. А Гутеро стремительным выпадом заколол одного из солдат, и завращал шпагой, заставив противников попятиться.
Наварро ещё раз вонзил кинжал в уже бездыханное тело капитана и откатился в сторону, выхватывая шпагу.
Оба хорида стояли напротив испуганных солдат. На трёхгранных клинках дрожали блики от двух оставшихся на люстре свечей.
Гонзала захохотал:
– Этих увальней только трое! Давай ты прикончишь этого жирного и потного, а я продырявлю ушастого и конопатого?
На лицах солдат отчётливо читалось желание сбежать. И когда друг Гутеро скорчил страшную рожу и замогильным голосом возвестил: «Как же я люблю кровь!», они бросились вон. По лестнице загрохотали сапоги.
– Быстро в конюшню! – крикнул Наварро. – До графства Вадалусия полчаса хода! Там люди Вискарра не достанут нас!
Друзья устремились вслед за сбежавшими солдатами.
Но на улице их ждали. Шестеро аркебузиров и капрал. Ярко горящие в сумраке фитили, расширенные дула ружей, направленные им в грудь.
Капрал в чёрной матовой кирасе взмахнул рукой:
– Пли!
Грянул залп.
Пуля угодила Ковальде в правое плечо. Шпага отлетела в сторону и вонзилась в землю, раскачиваясь, как рассерженная кобра.
Остальные заряды попали в Наварро. Хорид рухнул как подкошенный.
Гутеро, зажимая рану рукой, подошёл к другу, опустился на колени.
Гонзало был ещё жив. Смотрел затуманенным взором и улыбался.
– Как же так, дружище? – прошептал Ковальда.
Тот попытался что-то ответить, прохрипел, изо рта хлынула кровь, а потом вздрогнул и затих. Казадор протянул руку, чтобы прикрыть другу веки, но не успел. На голову обрушился приклад аркебузы.

* * *

Ему снилась донья Анита. Она стояла по ту сторону решётки и плакала.
Гутеро подмигнул ей:
– Не плачь, милая. Видишь, как получилось. Прости, что вёл себя как дурак. Ударил твоего отца под стенами божьего храма. Не нужен тебе такой жених. Придётся тебе осчастливить другого.
– Не говори так. Мне нужен только ты. Я здесь, чтобы спасти тебя.
– Это невозможно. Завтра меня казнят.
– В этом ужасном баронстве всё продаётся и покупается. Смотри, что у меня есть, – она протянула руку, но узник не успел разглядеть, что сжимал маленький кулачок. Кто-то дёрнул его за ногу. Образ любимой затуманился и исчез…
Гутеро скосил глаз и увидел большую тощую крысу. Привстав на задние лапы, она остервенело грызла его сапог. Ковальда попытался отпихнуть тварь, но сил не было. Получилось лишь дрыгнуть ногой. Слишком поздно его перевязали, успел потерять много крови. Крыса отскочила в сторону, но убегать не стала. Смотрела на человека чёрными бусинками глаз и выжидала.
– Думаешь, я подохну, а ты спокойно полакомишься? Шиш тебе, серая. У меня достаточно сил, чтобы завтра взойти на эшафот.
– Эй! С кем ты разговариваешь?
К решётке подошёл стражник. Пристально поглядел на пленника:
– Сбрендил что ли?
Тут надзиратель заметил крысу, вскинул алебарду и попытался достать её древком.
– Пошла, гадина!
Та не стала испытывать судьбу и юркнула в неприметную дыру в стене.
«А ведь она откуда-то пришла, – размышлял Гутеро. – Если бы было больше времени, можно было сделать подкоп. Темница древняя, наверняка тут всё искрошилось и погнило…»
Додумать мысль не получилось. В конце коридора раздались гулкие шаги. Стражник вытянулся по стойке смирно. Сам барон решил навестить смертника.
На лице Вискарра застыла мрачная усмешка. Он подошёл к камере, провел пальцами по железной решётке и притворно пожаловался:
– Представляете, ваше сиятельство, ржавчина. А на новую тюрьму денег нет…
Гутеро молчал.
– Не спится, граф? – вновь заговорил барон. – Вот и мне не спится. Решил поболтать с тобой напоследок. Я всё думал, как тебя казнить? Отрубить голову – нельзя, ты сильно меня расстроил. Повесить – тоже слишком легко. Наконец придумал. Сварю тебя заживо. А что? Чем мы хуже сарацин? На медленном огне? Знаешь, как будешь орать? Ну что, молчишь? Думаешь, меня осудят за такую жестокость к хориду? Ничего подобного. Ты кроме разбоя ещё обвиняешься в государственной измене… а ещё…
Гутеро отвернулся.
– Что ты отворачиваешься, усатый? – повысил голос Вискарр. – Завтра забудешь гордость, когда жопой железного котла коснёшься. Только я могу избавить тебя от мучительной смерти. Поговоришь со мной – смягчусь. Давай так, я отвечу на твои вопросы, а ты на мои? По лицу вижу, что хочешь кое-что узнать. Ну?
Ковальда вздохнул и спросил:
– Чарочка… это твоя дочь Маргарита?
Барон нахмурился, пожевал губами и обернулся к стражнику:
– Чего уши навострил, болван? Отойди на двадцать шагов!
Когда солдат выполнил приказ, Вискарр нехотя ответил:
– Нет. Не дочь. За Марго я бы не стал на тебя гневаться. Она дрянь и потаскуха. Обокрала меня и сбежала со снэшем. Я давно проклял её и забыл.
Гутеро пристально смотрел на барона и ждал продолжения.
И тот не заставил себя ждать:
– Ты убил Флавию… Мою племянницу. Пусть и двоюродную, но самую любимую из всех. Ей было семнадцать лет. Я дочерей своих не любил, как её. Баловал, потакал во всём. Ей нравилось играть в разбойников. Льстило, что я назначил большой приз за неё… Проклятье! Знал, что это плохо кончится. Грех на мне, не сумел отговорить…
– Разбойники всегда кончают плохо.
– Твоя правда. Умом понимал, а сердцем размягчился. Флавия так умела смотреть, что отказать было невозможно…
– А награбленное золотишко она тебе отдавала?
Вискарр презрительно скривился:
– Какое там золотишко? Девочка развлекалась, пугала трусливых вельмож. Ну, возьмёт пару кошелей с десятком дублонов. Кому от этого плохо?
– Солдатам и офицерам, которые не получили жалованье. Как думаешь, король пришлёт ещё раз?
Барон окаменел лицом.
– А это уже не твоё дело. С королём я сам разберусь. Я ответил на твои вопросы. У меня к тебе только два. Первый. Расскажи о своих родственниках, кто, где, откуда?
– Я сирота. Так что вытянуть деньжат из родни не получится.
Барон кивнул:
– Верю. Иначе бы не подался в казадоры. Спесь, как у хорида, а за душой ни шиша. Второй вопрос. Имя твоего коня? Уж больно мне твой жеребец по сердцу. Королевских кровей парень.
– Этому парню шесть лет. Я его жеребёнком воспитывал. Не подпустит к себе. Руку прокусит и копытами затопчет.
– Это мы ещё посмотрим. Имя?
– Ферини…
– Ладно, – Вискарр усмехнулся. – Я своё слово держу. Умрёшь без мучений. До завтра, граф Гутеро Паласиос де ла Ковальда. – Он пошёл прочь, но, слегка сбавив шаг, бросил: – Ферини, говоришь? Если не приручу – придётся пристрелить… А жаль, хороший скакун.
Барон ушёл. Полутёмный подвал лишь слабо освещался двумя чадящими факелами. Где-то гулко капала вода. Но где?
Во рту у пленника пересохло.
– Эй, – обратился он к стражнику, – дай воды.
Тот лениво обернулся, отстегнул от пояса флягу, вытащил пробку и надолго припал к сосуду губами. Кадык его быстро задёргался.
Ковальда ждал.
Солдат шумно выдохнул, вытер пятернёй мокрые усы и подмигнул узнику:
– Нету воды!
Гутеро мрачно смотрел на него и молчал.
Раздосадованный его спокойствием, надзиратель выругался и процедил:
– Я слышал, его милость решил сварить тебя. В котле будет много воды. Там и напьёшься, собака!
Стены темницы были холодными и влажными. Гутеро очень хотелось повернуться и лизать их языком. Но стражник не спускал с него глаз, и хорид решил не переступать через гордость.
– Ну чего замолк, пёс? – не унимался тюремщик. – Денежки любишь? А ты знаешь, тварь, что в той карете было и моё жалованье? Куда ты их спрятал, сволочь?
Ковальда закрыл глаза. Стражник ещё долго поносил его площадной бранью, потом устал и замолк.
Ему снова снилась Анита. Любимая протягивала к нему руки и говорила:
– Как вы себя чувствуете, граф? Можете идти?
Казадор вздрогнул и проснулся. Он понял, что это не сон. По ту сторону решётки действительно стояла донья Анита-Фернандита Милора Санчес де Орейро…
Гутеро вскочил на ноги. Голова закружилась, и он рухнул на колени.
– Осторожно, граф! – воскликнула девушка. – Мой слуга Эдгардо поможет вам!
В замке заскрежетал ключ. Огромный краснорожий детина в зелёном бархатном берете, украшенном петушином пером, шагнул в камеру. За поясом пистоль, на боку длинный кинжал в ножнах. Легко, словно ребёнка, поднял узника и, поддерживая за плечо, вывел наружу.
Сердце графа готово было выпрыгнуть из груди от радости, он смотрел на любимую и повторял:
– Донья Анита, донья Анита…
– Потом, милый граф! Я всё объясню! Сейчас нам нужно бежать. За зданием нас ждут осёдланные лошади.
Когда они проходили мимо стражника, тот робко спросил:
– А моя награда? Благородная сеньорита обещали три золотых дублона…
– Эдгардо, отдай ему! – приказала девушка.
Слуга что-то недовольно буркнул, левой рукой отцепил от пояса кошель и швырнул солдату. Тот ловко поймал, быстро развязал и заглянул внутрь:
– Премного благодарен! Но это… тут надо…
– Чего ещё? – нахмурился здоровяк.
– Пусть ваше сиятельство ударит меня, – палец солдата указал на Гутеро. – Прямо в морду. Со всей силы. А то господин барон не поверит, что я противился побегу.
– Прошу, ваше сиятельство, – кивнул Эдгардо хориду. – Вмажьте этому стервецу.
Ковальда шагнул к солдату и ударил по щеке. Но удар вышел такой слабый, что тот даже не пошатнулся.
– Неее, так не годится, – запротестовал тюремщик. – Никто не поверит.
Эдгардо без замаха врезал надзирателю в челюсть, и тот подлетел в воздух и сполз по стене.
– Так нормально? – осведомился гигант.
Солдат с ужасом смотрел на него и быстро кивал. Говорить он не мог по причине сломанной челюсти.
Гутеро казалось, что он по-прежнему видит сон. Мелькали чёрные каменные стены, слепили и резали глаза вспыхивающие по пути факелы, впереди мелькало светлое платье доньи Аниты. Ему было тяжело, дыхания не хватало, но он улыбался и пытался вспомнить хоть одну молитву.
А потом свежий ветер охладил горячее лицо, растрепал чёрные кудри, и Ковальда отчётливо осознал, что теперь он точно на воле.
Могучая рука зашвырнула его в седло. Раздался разбойничий свист, и тройка всадников растворилась в ночи, пахнущей пряностями и свободой.

* * *

Он был слишком слаб. Долгая тряска в седле ухудшила самочувствие. Открылась рана, и повязка на правом плече набухла от крови. Гутеро потерял сознание и стал валиться с седла.
Эдгардо ухватил его за шиворот и не дал упасть.
– Госпожа, он сейчас околеет…
Донья Анита осадила коня и огляделась.
– Остановимся здесь. Сними его.
Здоровяк стащил Ковальда на землю и прислонил спиной к большому замшелому валуну. Граф пришёл в себя и попросил воды. Эдгардо протянул ему флягу.
Напившись, Гутеро почувствовал себя на вершине блаженства. Где-то рядом негромко квакают лягушки, шелестят камыши. Похоже, они на берегу озера или болотца. А прямо напротив него стоит его самая любимая и желанная женщина. Она не побоялась отправиться в опасное путешествие, чтобы спасти его. Непостижимо, удивительно. Похоже на сказку. Как ей удалось?
– Зажги факелы, – приказала Анита слуге. – Один воткни сюда, рядом с камнем. Я хочу видеть глаза этого ублюдка!
Ковальдо показалось, что он ослышался. «Какого ещё ублюдка?»
Девушка смотрела на него сверху вниз холодно и равнодушно. Дрожащее пламя факелов делало её лицо похожим на грубо очерченную маску куклы.
– Вы, наверное, решили, что я примчалась, чтобы спасти вас? Вы ошиблись.
– Ошиблись, – повторил Гутеро. – Почему?
– Потому что я никогда не любила вас, граф. Вы представлялись мне неотёсанным болваном. Кем вы, собственно, и являетесь. Вы дурно одеваетесь, не имеете представления о манерах. А ваши усы – это же просто посмешище. Вы забавляли меня. Даже ваша стычка с отцом лишь рассмешила меня. Я знала, что батюшка и братья отомстят вам, найдут и воздадут по заслугам. Но вы совершили поступок, который ранил меня в самое сердце и заставил возненавидеть вас. Вы лишили меня дорогого мне человека. Человека, без которого я чувствую себя одинокой… Вы убили часть меня…
– Я не понимаю, – прошептал Гутеро. – О ком вы говорите? Я, наверное, убил вашего друга на дуэли… Но заверяю вас, я никогда не шёл против чести хорида… Я…
– Замолчите, негодяй! – топнула ножкой донья Анита. – Вы настолько бесчестны, что подняли руку на женщину!
– Я? – изумился казадор. – Заверяю вас, что никогда…. – он осёкся и хрипло проговорил: – Я лишил жизни лишь одну женщину. Предводительницу разбойников по прозвищу Чарочка…
– Флавия! – закричала Анита. – Её звали Флавия! Флавия-Амалия Милора Санчес де Орейро!
– Орейро…– проговорил Ковальда. – Орейро…
– Моя сестра!
Лицо казадора потемнело:
– Так вот в чём дело… Вы все родственники. И барон Вискарр ваш дядя. А я всё думал, как мы так ловко покинули темницу. И стражники не остановили. Барон был в курсе. Представляю, как он веселился.
– Ему не до веселья. Он сам хотел казнить вас. Но есть на свете вещи, граф, которые женщина не должна доверять мужчинам. – С этими словами она вытянула из-за пояса Эдгардо пистоль и взвела курок.
Остановилась напротив Гутеро, пристально заглядывая в глаза и, возможно, пытаясь отыскать в них парализующий ужас.
Но лицо графа было спокойно. Он смотрел на неё и думал: «Как же это возможно так быстро разлюбить?» Ведь ещё минуту назад он готов был свернуть горы ради этой женщины. Отдать жизнь за одну лишь улыбку. А сейчас он не испытывает к ней ничего, кроме холодного презрения. Более того, лицо Аниты показалось ему отталкивающим. Злые глаза, узкие надменные губы, слишком широкие ноздри… Боже, как можно быть таким слепцом?!
– Она не была ангелом, – сказала его бывшая возлюбленная. – Дерзкая, самовольная, вспыльчивая. Но она была добрая и нежная. Мы были близки. Она писала мне страстные письма, а я молилась за её грешную душу.

Чёрное дуло пистолета направлено ему в лицо. Но Гутеро не страшно. Более того, его внезапно разобрал хохот. И чем больше искажалось от злобы лицо Аниты, тем громче он хохотал.
– Вот так поворот! Вот так благочестивые доньи! Одна обворовывает папашу и сбегает с простолюдином, другая грабит кареты! А третья…
Пуля выбила ему передние зубы, раздробила шейные позвонки и отрикошетила от камня, сорвав бархатный берет с головы Эдгардо.
От неожиданности здоровяк присел:
– Ох! Дьявол! Ещё бы на пару дюймов пониже…
Донья Анита отшвырнула пистоль. Плюнула в окровавленное лицо графа и опустилась на колени. Сложила вместе ладошки и горячо зашептала молитвы. На глазах заблестели слёзы. Губы плаксиво кривились. А на бледном юном личике застыло выражение горестного раскаяния.
Эдгардо незаметно вздохнул. Если госпожа расположилась на молитву – это надолго. Хорошо, если полчаса, а то и за час не управится. Очень набожная девушка…


https://proza.ru/2024/07/14/786