Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Игорь Маранин brombenzol,


Глава 4. Вторая тюрьма Южного порта


Маур пришёл в себя на нарах. Болела голова, болела спина, мутило от вчерашнего кислого вина. За крошечным окошком под потолком плыли бесконечные тучи – их тёмные телеса полностью скрыли Матушку. Дождя не было, но его скорый приход ощущался, и откуда-то издалека доносились раскаты грома. События вчерашнего дня, заполняя похмельные провалы, медленно всплывали в памяти
– Сучье вымя! – Маур вспомнил о предательстве корабела, сел на нарах и сплюнул на пол камеры. – Чтоб тебя мурена сожрала.
Он не понимал, как мог попасть в тюрьму. Если бы авиатор волшебным образом пришёл в сознание на дне моря, это нашло бы объяснение: ограбили, убили и избавились от тела. Но тюрьма? В этом не было смысла.
– Дерьмо кракена! – снова выругался арестант.
Маур никогда не сидел в тюрьме, но многое знал об этом мире. Поднявшись, он простучал стены, но ответа не дождался. То ли соседние камеры были пусты, то ли их обитатели не знали языка Химоты, на котором общались между собой бывалые арестанты. Знаменитая разбойница Химота де Циклон двенадцать раз попадала в тюрьму и двенадцать раз сбегала из заключения. Маур вспоминал её с грустью и теплом: это была женщина высокого роста, выше его самого – громкоголосая и решительная, с роскошной гривой чёрных волос и, несмотря на внушительные размеры, отчаянно привлекательная. Их роман длился полтора года, но затем её в очередной раз поймали и отправили на каторгу.
Дождь, наконец, пошёл. Капли наперебой заколотили по крышам, и прямо над тюрьмой небо расколола ослепительная молния. Вслед за тем с улицы послышался треск, а затем громыхнуло так, что у арестанта заложило уши.
Прошло уже семнадцать лет, как Маур выкрал возлюбленную с каторги. Сначала всё шло хорошо: в десяти милях от рудника, в укромной бухте, их ждал корабль под командой младшего брата Химоты Кармело де Циклона. Будущему прославленному капитану едва исполнилось четырнадцать, он набрал себе команду из таких же юных сопляков и угнал учебный парусник из мистральского порта. Беглецы почти укрылись в водах Циклона, когда мальчишка на марсе заметил дым, поднимающийся из-за горизонта. Отправленный в погоню миноносец летел со скоростью девятнадцати узлов, тогда как скорость парусника едва достигала шести. Юный капитан ловил парусами ветер и выжал из команды и старой лоханки всё, что мог и ещё немного сверху. Давно почившие строители древнего корыта ни за что бы не поверили, что их детище может двигаться столь быстро.
Увы, всё оказалось бесполезно.

Когда миноносец, извергая клубы дыма, догнал на закате беглое судно, Химота убедила брата лечь в дрейф, не желая губить мальчишек. Скрепя сердце, Кармело приказал передать сигнал “сдаёмся”, но мистралец не принял капитуляции. То ли в назидание другим, то ли по собственному жестокосердию, а, может, из паскудного желания устроить учебные стрельбы, капитан миноносца решил уничтожить беглецов. Огонь, дым и хаос, крики раненых, отчаянье живых – всё смешалось в эти минуты на гибнущем корабле. Мальчишки метались по палубе, не зная, что делать: они не готовы были умирать. Кармело приказал спустить шлюпки Двое взрослых грузили в лодки раненых подростков, но очередное попадание разворотило борт и посекло осколками Химоту. Когда оглушенный Маур, зажимая развороченное плечо, подбежал к ней, женщина последним усилием приподнялась на локте и поцеловала его в губы.
– Спаси Кармело, – прохрипела она.
Он не слышал слов, но понял всё сразу. Раненый Кармело, потеряв сознание, лежал возле переломленной грот-мачты. Наглотавшись воды, парусник начал тонуть и скоро пошёл ко дну, а миноносец всё кружил вокруг обломков, и с его палубы озверевшие мореходы расстреливали из ружей мальчишек. Маура и Кармело спасли сумерки. К рассвету течение унесло их далеко от места трагедии, но младший брат погибшей по-прежнему находился в бреду. Он всё ещё воевал с противником, пытаясь спасти себя, сестру и команду. Вскоре Маур сам стал проваливаться в небытиё. Тогда он накрепко привязал к себе мальчишку, посчитав, что лучше утонет вместе с ним, чем спасётся один. Ещё через сутки двух связанных мореходов выбросило на берег Белого острова, где их подобрали мелотёсы.

Нахлынувшие воспоминания прервали шаркающие шаги в коридоре: казалось, не человек идёт, а волочат по каменному полу набитый песком мешок. За несколько камер до Маура с лязгом откинулось окошко тюремной двери и раздались голоса: заключённым давали похлебку. Когда подошла его очередь, авиатор аккуратно взял мятую миску с отвратного вида жижей и выпил всё без остатка. Через узкое окошко была видна часть лица тюремщика: рябые щёки, крупный нос и маленькие свиные глазки.
– Добавки не найдётся? – просовывая тарелку обратно, поинтересовался Маур.
Свиные глазки остановились на заключенном, прикидывая, не смеётся ли тот: шутников в тюрьмах не любили.
– Понравилось? – съязвил он.
– Нет, каменный братец, – спокойно ответил Маур. – Но другой еды ты не принесёшь, а жрать надо.
Обращение “каменный братец” было из тех сленговых выражений, по которым узнавались люди авторитетные в воровской среде. Право на него имел не всякий, но Маур держался спокойно , с достоинством и без гонора.
– На ужин будет добавка, – сделали вывод свиные глазки. – Ты не местный?
– Скажи, где мы, и я отвечу, местный или нет.
– Вторая тюрьма Южного порта.
Глаза Маура потемнели:
– Получается, не местный. Слёзницу до Фигуры передашь?
Тюремщик, не ответив, захлопнул окошко камеры. Маур не ведал, кто в этом городе Фигура, и вообще давно отошёл от мира городской изнанки, но он помнил многое и умел делать выводы. Второй тюрьмой нумеровали места заключения для особо опасных преступников. Отсюда было два пути: либо на эшафот, либо на каторгу, причем первое намного чаще. Когда-то давно, в прежней своей жизни, он носил передачи во вторую тюрьму для Химоты. “Раненый шулер умер, – решил Маур. – Значит, каторга: на рудниках нужны молодые здоровые руки, слишком недолго они там служат”. Обдумав это, он усилием воли отключил переживания и занялся единственным приятным делом, возможным в этих условиях – воспоминаниями. Стоило прикрыть глаза, как тюрьма исчезла, а перед мысленным взором появился далёкий во времени и пространстве Белый остров.

Несколько рядов лески, протянутой под крышей навеса, провисали под тяжестью вяленой рыбы с потемневшими хвостами.
– Чернохвостка в ручье водится, – объяснял мореходам Коха. – В море её нема. За карьером в горах ручей течёт, там она и прячется под камнями. Ведаешь, какая жирная вырастает? Во! – тут мальчишка развёл в стороны руки, показывая рыбину раз в десять больше тех, что сушились над головами. – Болтают, камнепады в горах от того бывают, что старуха-рыбина под своим камнем пошевелилась. Вот бы словить старуху! Дядько Маур, а ты мне не поможешь, когда оклемаешься?
Кохе недавно исполнилось восемь, и деревня приставила его помогать выздоравливающим мореходам. Мальчишка был лохмат, любопытен и не по годам мастеровит.
– Какой он тебе дядька? – возмутился Кармело обращению островитянина к мореходу.
– Отставить, – одёрнул его Маур. – Эти люди тебя спасли.
– Спас меня ты, – буркнул Кармело.
...Во рту у арестанта пересохло, словно он наелся пересушенной чернорыбки, поверх чешуи которой выступила потемневшая соль. Маур облизнул сухие губы: пить во Второй тюрьме давали мало. Шёл третий день заключения, и о нём словно забыли. Наконец под вечер, когда он снова спрятался в воспоминаниях, окошко камеры отворилось и каменный братец, обозрев помещение, отворил ключами дверь. В камеру вошёл коротко стриженный человек с густыми бровями и оценивающе оглядел арестанта.
– Двойное убийство и подрыв корабля в военном порту в военное время, – сухо констатировал вошедший. – На каторгу можешь не надеяться.
– Подрыв корабля?! – изумился Маур. – Что за чушь?
– Взрыв видел весь порт. Но посудина оказалась крепкой – умели раньше строить, ничего не скажешь, а публика отделалась лёгкими ранениями. Впрочем, там такая публика, что…
Бровастый махнул рукой, не окончив фразы.
– Но двое, – пристально глядя в глаза Мауру, сообщил он, – убиты из твоего револьвера. Три выстрела – два трупа. И если бы ты не был дель Бризом, я бы с тобой сейчас не церемонился.
– Я не взрывал этот поганый притон! – внутри у Маура всё кипело, но внешне он сохранял спокойствие. – Мы играли в кланы, затем соперники подменили кости и завязалась драка. Обороняясь, я выстрелил и ранил одного из них. Это всё, что я помню до того, как меня ударили по голове. Очнулся я только здесь.
Некоторое время гость с брезгливым интересом изучал физиономию арестанта.
– В лазарете говорят, что ты вёл себя как идиот.
– В лазарете? – искренне удивился Маур. – Не помню!
– Когда тебя привезли, ты ничего не соображал, но послушно выполнял любую команду. Это не первый такой случай за последнее время, а я не люблю, когда в моём городе происходит что-то непонятное. Особенно, если оно происходит с Бризами.
– Я ведь действительно вёл себя странно, – задумчиво произнёс Маур. – Весь вечер делал то, чего не хотел. Но я ничего не взрывал!
– Больше тебе нечего добавить?
Арестант неопределённо пожал плечами.
– Я. Никого. Не убивал, – твёрдо произнёс он.
– Я. Это. Слышу. Каждый. День, – ответил ему посетитель.
Но уходя, всё же остановился и бросил охраннику:
– Передай своему начальнику, путь вызовет эту… как её?... из университета. Я люблю отправлять преступников на виселицу с чистой совестью.

https://author.today/work/294123
Глава 1. Мусса не хочет идти в тюрьму
Глава 2. Пять дней тому назад
Глава 3. Пациент приходит в себя

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ