Ptisa_Lucy все записи автора
Автор bbg,

Глава 7. Пилот, сын пилота



– Всё-таки, ты уходишь? – спросил начальник отряда Карл-Людвиг.
– Да, – ответил Вадим.
– И не передумаешь?
– Нет.
– Почему? – Карл-Людвиг вышел из-за стола, подошёл к окну. – Что произошло? Ты не хочешь больше летать?
– Хочу, – честно ответил Вадим, – но…
Он встал рядом с начальником, выглянул в окно.
Внизу, на поле, кипела работа. На сегодня были назначены три старта, и техперсонал трудился не покладая рук. Подготовить челнок к полёту — немалая работа, хотя и не такая муторная, как в прошлом. Движки попечителей, которые стояли на челноках, обслуживания не требовали вообще, но движок — это не всё, далеко не всё…
– …не могу, – закончил Вадим. – Не спрашивайте почему, я всё равно не отвечу.
Давным-давно, при первой встрече, Карл-Людвиг сказал: «У нас — имена, у нас нет номеров, запомни». Вадим запомнил и провёл в отряде лучшие годы. Он уважал Карла-Людвига больше всех, почти так же, как и отца, по примеру которого и пошёл в пилоты, поэтому и не хотел объяснять причину.
– Жаль, очень жаль, – покачал головой Карл-Людвиг. – И чем же ты займёшься?
– Не знаю пока, – пожал плечами Вадим. – Может быть, в деревню уеду, на ферму. Бычков буду разводить.
– Смеёшься?! – нахмурился Карл-Людвиг.
– Ни в коем случае, – сказал Вадим. – Я просто… ладно, неинтересно это никому. Думайте, как хотите, шеф, только за штурвал я больше не сяду.
– Хорошо, – сказал начальник. – Надумаешь, возвращайся.
После чего, не прощаясь, вернулся за стол и развернул видеокуб, всем видом своим показывая, что слова все сказаны и терпение его закончилось, что Вадим давно не мальчик, и если что-то решил, то он, Карл-Людвиг, решение его уважает, хотя и не одобряет. Мало того, обижен, потому что Вадим отныне свободен как ветер, а ему, Карлу-Людвигу, нужно срочно искать замену, потому что пилотов довольно, а хороших мало.
– Извините, шеф, – не выдержал Вадим, – но поймите, не могу я больше!
– Не можешь и не можешь, – поднял на него глаза бывший начальник. – Иди, баюкай совесть, а нам, начальникам, совесть не положена.
Вадим почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Он молча развернулся и вышел из кабинета. Всё знал когда-то классный пилот, а теперь администратор Карл-Людвиг, не мог не знать. К орбитальной платформе попечителей летали лучшие и самые надёжные, и возили они только один груз.

Вадим потерянно шёл по коридору, а в душе была пустота. С ним здоровались, он с кем-то здоровался — не видя лиц, не разбирая голосов. Двенадцать лет он ходил по этому коридору, а теперь идёт в последний раз, потому что он больше не пилот и не имеет права здесь находиться.
На улице, у выхода, спасибо Карлу-Людвигу, уже стоял служебный мобиль. Чувствуя себя предателем, Вадим сел на водительское кресло и тронулся с места. Куда отправиться? Возвращаться в собственную квартиру не хотелось совершенно, там его никто не ждал. За двенадцать лет, проведённых в отряде, Вадим не завёл ни жены, ни детей, ни даже постоянной любовницы. Читать? Смотреть голосериалы? Спортивные соревнования? Трансляции оргий? Вадима передёрнуло. Он ничего не имел против секса, но секс угоден попечителям, а попечители…
Противно.
Вадим вызвал из памяти мобиля адрес родителей и откинулся на спинку кресла. Сёстры и братья давно разъехались, разлетелись, у них своя жизнь, но мама и папа всегда дома.
Они поймут.
Отец, открывший ему двери, сразу понял: что-то случилось.
– В чём дело, Вадик? – пропуская его комнаты, спросил он. – На тебе лица нет. На работе неприятности?
– Ничего-то от тебя не скроешь, – криво улыбнулся Вадим.
– Ты не умеешь, – сказал отец.
И правда. Это за штурвалом челнока Вадим, по словам Карла-Людвига, напоминал «хладный камень, он же кирпич», а зачем сдерживаться в обычной жизни? Селезёнка лопнет, как говорила мама. Правда, она говорила это совсем по другому поводу, когда призывала держать себя в руках, не бушевать и не нервничать.
Вадиму просто нравилось выражение. Селезёнка лопнет. Надо же так придумать! Как будто это возможно внизу, без перегрузок космоса…
– Так что? – настаивал отец.
– Я ушёл, – коротко ответил Вадим.
– Какого попечителя!.. – начал отец.
– Отстань от ребёнка, – решительно прервала его мама. – Все разговоры после обеда. Живо мыть руки и к столу.
У Вадима защипало в глазах. Мама до сих пор считала — и называла — его ребёнком, и это нисколько не обижало, он просто знал, что его любят, любят просто так, не за успехи, не за то, что он классный пилот и на хорошем счету, а потому, что он есть.
– Что ты такое говоришь, мама, – смущённо сказал он. – Я не ребёнок уже, пятый десяток вот-вот пойдёт.
– Всё равно, – ответила мама, – ты для меня всегда будешь ребёнком. Любимым сыном.
– А остальные? – удивился Вадим.
– И остальные любимые, – посмотрела на него как на несмышлёныша мама. – Я всех вас одинаково люблю и любить буду, даже когда вы делаете глупости. Вот как ты сейчас. И всё, хватит! Обедать!
Мама, и это Вадима удивляло несказанно, готовила вручную. То есть сама чистила и варила овощи, сама разделывала мясо, даже солила и перчила – и то сама. Во-первых, это было грязно, во-вторых – долго, куда медленнее, чем разогреть в печке готовый борщ или рагу. Спасибо, хлеб брали в магазине, кажется, выпечка хлеба – вещь совсем уж неаппетитная.
Хотя, по справедливости, мамина еда ничем не уступала покупной, а даже и превосходила. Но тратить на это столько сил?
Первым номером сегодня шёл настоящий грибной суп, на второе – его любимая гречневая каша с курицей. Мама постаралась. То ли предчувствовала, то ли просто надеялась, что он сегодня у них объявится. Вадим даже на время забыл о своих проблемах, а выпив настоящего же клюквенного морса, совсем расслабился.
– Рассказывай, – вернул его с небес на землю отец. – Что случилось? С Карлом-Людвигом поцапался? Так он мужик правильный и понимающий, в крайнем случае, мне бы сказал, я бы с ним поговорил.
– Карл-Людвиг тут ни при чём, – с досадой ответил Вадим. – Не могу больше это делать.
– Что именно?! – изумился отец.
– Вот это.
Повинуясь движению руки, над столом перед Вадимом раскрылся видеокуб. Мама, едва увидела первые кадры фильма, кинула на супруга странный взгляд, поджала губы и ушла. Папа смотрел сюжет молча, играя желваками.
– Вот поэтому я ушёл, – сказал Вадим, сворачивая куб.
– Где ты взял эту фальшивку? – мрачно спросил отец.
– Фальшивку?! – взвился Вадим. – Я вижу эти ящики каждый рейс! Совпадает всё, вплоть до деталей. Они ничего не меняют попечитель знает сколько времени! И почему ты вдруг решил, что это фальшивка?!
– Потому что фальшивка, – почти не меняя тона, заявил отец. И Вадим заметил, как трудно ему сдерживаться. – Потому что я знаю, кто её делал. Потому что я воевал с ними!
– Что? – не понял Вадим.
– Воевал! – отец впервые повысил голос. – Двадцать пять лет назад они вышли на улицы. Они лезли как тараканы или крысы, они стреляли и убивали!
– Кто?
– Бандиты, которые придумали эту дрянь! – рявкнул отец. – Ты знаешь, как мы живём, ты видишь, как много сделали для нас попечители. Как ты можешь в это верить?! Зачем ты принёс эту гадость в наш дом?..
– Потому что я вижу это каждый день, почти! – тоже закричал Вадим. – Я не хочу быть убийцей, слышишь? Я не хочу принимать участие в убийствах! Я не хочу близко к этому быть!
– То есть я, по-твоему, убийца? – мёртвым голосом осведомился отец.
– Папа, я… – Вадим замолчал. Какой он дурак. Зачем завёл разговор? Зачем сказал, что уходит? Он, что, не знал, как папа относится к службе пилота или к попечителям?
– Папа, я не хотел, – начал он оправдываться…
– Не надо, сын, – отец встал, держась за грудь. – Не надо ничего говорить, пока ты не сказал чего-нибудь ещё… Я, пожалуй, лягу. Мне… нехорошо…
Он покачнулся и упал бы, не подхвати его Вадим его под локоть.
Прибежала мама, захлопотала вокруг. Запахло медициной, появились на свет какие-то медицинские приборы, блестящие пластины и кабели.
– Вот что, дорогой сын, – строго сказала Вадиму мама, – иди-ка ты домой. Пришёл, проведал, спасибо тебе больше.
– Мама, ну откуда же я знал!..
– Надо было знать! – отрезала мама. – Приходи в другой день. До свиданья.

Совершенно одуревший, Вадим выскочил из квартиры…
На площадке лифта, поглядывая на город с сорокового этажа, сидел немолодой пятиранговый синий, а рядом с ним – боевики с парой шевронов на двоих.
– Вадим, сын Ференца? – спросил пятиранговый, поднимаясь таким слитным, таким единым движением, что сразу стало ясно: именно он тут самый опасный, и, если что, справится с Вадимом один, без помощи подручных, которые нужны ему, максимум, для солидности.
– Да, – ответил Вадим. – А почему вы называете меня так странно, да ещё без номера?
– Я Кант-Эммануил, – проигнорировав вопрос, представился синий. – Мне поручено пригласить вас для беседы.
– Беседы? – Вадим скептически посмотрел на боевиков. – Это так у вас принято приглашать на беседу?
– Эти-то? – усмехнулся Кант-Эммануил. – Это моя охрана.
– Очень интересно, – сказал Вадим. – Ну, что же, пойдёмте беседовать. Или я могу отказаться?
– Можете, – пожал плечами Кант-Эммануил, – но не рекомендую. От таких приглашений не отказываются.
– Ага, – сказал Вадим горько, – тогда за мной придут другие люди, не такие вежливые, и пригласят опять?
Синий снова пожал плечами.
На крыше их ждал винтолёт с жёлтой полосой. Один из боевиков сел за штурвал, второй – в салоне, рядом с Вадимом. Кант-Эммануил расположился напротив.
Как всё быстро-то! Кто мог его сдать? Кому он рассказывал о скачанном из сети ролике? Вадим смотрел в спокойные глаза пятирангового и лихорадочно перебирал в памяти сослуживцев. Неужели сам Карл-Людвиг? Неужели он ошибся в начальнике? И ведь казался таким хорошим человеком, столько лет играл роль честного и справедливого…
– У нас свои методы, – словно подслушав его мысли, сказал вдруг Кант-Эммануил. – Если честно, я даже не знаю, почему вас пригласили, Вадим, мне и дела до этого нет. Поверьте, мы действительно отправляемся на беседу, во всяком случае, такой у меня приказ, а уж судьба ваша, наверняка, зависит от того, как вы поговорите.
– С кем?
– Погодите немножко, – ответил Кант-Эммануил и замолчал.
Попечитель его знал, можно ли ему верить, но Вадим чуть успокоился. Не такая он персона, чтобы арестовывал его пятиранговый. Поживём – увидим, тем более, как сказал Кант-Эммануил, ждать недолго.
С винтолётной высоты земля выглядела иначе, совсем не так, как из кабины челнока. Вадим отвык от малых высот, на службу и со службы он ездил на мобиле, и теперь с любопытством рассматривал город. Винтолёт шёл по широкой дуге, неумолимо приближаясь к центру, к двум свечкам – смотрительской и Управе. Оставив обитель синих с левого борта, чему Вадим немало удивился, машина устремилась к Управе. Почему тогда за ним послали синих? Управленцы и смотрители недолюбливали друг друга, и была эта вражда искренней и давней. Управа могла вызвать его обычным порядком, через Карла-Людвига. Который ему больше не начальник. Вот и ответ, хотя… Мало ли в Управе служб, которые могли его доставить?
Додумать Вадим не успел. Площадка на крыше Управы рванула к винтолёту. Мгновенная невесомость, – компенсацией боевик за штурвалом не озаботился, – и машина замерла посреди пустого серого круга.
– Прилетели, – сказал Кант-Эммануил, – выходите.
– И что дальше? – спросил Вадим, спрыгивая на пружинистое покрытие, но ответом ему был только порыв ветра и шум винтов. Винтолёт косо уходил в темнеющее небо. Несмотря на неприязнь к синим, пилотирование Вадим оценил. Машина мигнула бортовыми огнями и ввинтилась в облака. И всё же, что это всё?..
– Мне долго вас ждать? – раздался странно знакомый голос.
Вадим обернулся и замер. У раскрытых дверей лифта стоял собственной персоной директор департамента смотрителей Рудольф. Член директората, один из самых могущественных людей на Земле.
Преступник номер один.
– Ак-ха… – вдруг потерял голос Вадим. – Господин смотритель девятого ранга…
– Отставить, – нетерпеливо сказал директор. – Проходите скорее.
Вадим на негнущихся ногах прошёл в лифт. Директор Рудольф молча встал рядом с ним. Совсем рядом… Один удачный удар, и его не станет! Главный мясник согнётся и упадёт на пол кабины, и напрасно будет раскрывать рот в попытке вдохнуть, а через несколько секунд он умрёт. И это будет глупо и бесполезно, потому что смотрители – это не один человек, это огромная структура, которая легко заменит выбывшего. Директор Рудольф – просто винтик в её механизме. Важный и кровавый, но винтик.
Вадим сжал зубы, чтобы не выдать своих мыслей. К счастью, синий смотрел мимо него.
Лифт остановился, директор кивнул Вадиму на открывшуюся дверь. За ней был обычный холл, как в любом административном или жилом здании, только без окон и без дверей.
– Мы на минус третьем, – угадал невысказанный вопрос директор Рудольф. – Прошу.
– Куда, господин директор? – удивился Вадим, ощутил дуновение воздуха позади… и мир мигнул.
Вадим обнаружил себя в тёплой ванне. Он попытался встать – и не смог. Голову и шею фиксировал высокий жёсткий воротник. Скосив глаза, Вадим увидел свои руки в зажимах. Запястья охватывали широкие блестящие манжеты. Лоб и виски холодил металл. Вадим был абсолютно гол.
Директор Рудольф сидел напротив и хмуро смотрел на него.
– Что это значит, господин смотритель? – тихо, стараясь не сорваться, спросил Вадим. – Это допрос?
– Какие глупости, – скучным тоном сказал директор Рудольф. – Это ни в коем случае не допрос. Зачем мне вас допрашивать?
– Я не понимаю.
– Я предлагал записать нужные знания и императивы напрямую в мозг, – задумчиво ответил Рудольф. – Меня убедили, что нам нужны искренние сторонники. Не им, конечно, говорить об искренности, но… – директор криво усмехнулся.
– Кто уговорил? Какие императивы?! Освободите меня! – потребовал Вадим.
– Непременно, – пообещал синий. – Чуть позже, – и сразу, без перехода спросил: – Что вы думаете о попечителях?
– Что?..
– Что вы думаете о попечителях? – терпеливо повторил директор…

Вопросы следовали один за другим. Директор Рудольф задавал их размеренным, равнодушным голосом, и все они сводились к попечителям. Их визит благо для человечества или зло? Известен ли Вадиму единственный экспортируемый на Апере товар? Как он относится к самому этому факту? Знает ли он историю Встречи? И снова, и снова, и снова – одно и то же, только другими словами.
Наконец, Вадим не выдержал:
– Попечителем вам по голове, директор! Вы же всё и так про меня знаете! Зачем эти вопросы? Попечители – зло, а вы, синие, ещё большее зло, потому что попечители просто звери! И вас я ненавижу куда больше, и ваше счастье, что я скован…
– Иначе что? – вдруг заинтересовался Рудольф.
– Не знаю, – ответил Вадим и замолчал.
– Он не врёт, – сказал вдруг искусственный голос. Он раздавался отовсюду: со стен, с потолка, кажется, даже из толщи воды в ванне.
– Тебе виднее, – проворчал директор.
Оковы всхлипнули и распались.
– Одевайтесь, – директор кинул Вадиму полотенцу, – да поживее. Сюрпризы, – он внезапно подмигнул, – ещё не кончились.
Едва ничего не понимающий пилот успел привести себя в порядок, как панель в стене ушла в сторону и в комнату вошла… госпожа управленец девятого ранга, директор Алёна.
– Здравствуйте, Вадим Ференцевич, – сказала она.
– Здравствуйте, госпожа директор, – обескуражено ответил Вадим. – А что это значит? Что вообще это всё значит?
– Я объясню, – сказала Алёна. – Да вы садитесь, какой смысл тянуться? У нас будет… возможно, будет долгий разговор.
Ближняя стена разошлась, открыла проход в смежную комнату с тремя мягкими креслами вокруг низкого стола. Вадим кивнул и осторожно присел на край одного из кресел. Директора расположились напротив.
– Минералка, сок, – предложила директор Алёна, – пейте, Вадим. И… ничего, если я на ты? В матери тебе гожусь.
– Да-да, конечно! – торопливо согласился Вадим. Сглотнул и поморщился: горло саднило, словно он безостановочно выступал не полчаса, а часов шесть подряд. Выбрал простую минералку в запотевшей бутылке, наполнил наполовину стакан, торопливо отпил.
– Сначала прошу простить нас с Рудольфом, – внезапно сказала госпожа директор. Директор синих кивнул.
Вадим поперхнулся. Что за день сегодня? Голова шла кругом. Разговор с начальником, увольнение, ссора с родителями, допрос, и теперь: пожалуйста! Целых два директора просят у него прощения.
– За что? – спросил он.
– За грубость, – ответил за Алёну Рудольф. – Мы так обрадовались, что нашли нужного человека. И я поторопился, госпожа Алёна тут ни при чём.
– Для чего нужного? – насторожился Вадим.
– Ты, конечно, видел этот фильм? – сказала вместо ответа директор Алёна.
Видеокуб над столом показал поляну в летнем лесу и людей на поляне. Молодые люди в странной пятнистой форме, а с ними измученный старик. Ножом старик пытался открыть ребристый чемодан. Грузовой контейнер попечителей.
– Не надо, – попросил Вадим, – я видел.
Картинка замерла и схлопнулась.
– Этому фильму двадцать пять лет, – сказала Алёна. – Люди, которых ты видел, мертвы. Они восстали и поэтому отправились в мясной загон. Все. Почти все… И это правда, истинная правда, и так происходит много десятилетий, с самой Встречи. Ящеры едят мозг наших детей.
– А вы им помогаете, – пробормотал Вадим.
– У нас нет выхода, – резко сказал директор Рудольф. – И кто ты такой, чтобы обвинять нас? Ты вырос в сытости и любви, а разве ты спрашивал, чем оплачена эта сытость?!
– Я бы не смог… – Вадим сжал кулаки. Его душила злость. – Я бы не стал им служить!
– Ты служил, – сказала Алёна. – Сколько лет ты летаешь к платформе попечителей? Пять? Десять?
– Я не знал! А почему вы знали – и не сделали ничего?! – вскочил Вадим.
Алёна отпрянула. Директор Рудольф не шелохнулся.
– Сядь, пилот! – приказал он. – Судить будешь потом, когда всё кончится.
– А оно может кончиться?
– Теперь – да, – слабо улыбнулась директор Алёна. – Теперь у нас есть оружие. Осталось немного – найти людей, которые сумеют его применить.
– Мы предлагаем тебе стать одним из них, – сказал Рудольф. – Первым и одним из самых важных.
Он так произнёс эти слова, что Вадим поверил – сразу и бесповоротно. Да и не было смысла двум всесильным директорам крутить хитрую интригу вокруг обычного пилота. Ничего не изменилось в мире, но Вадим словно увидел его с другой стороны: более светлой, ясной, правильной.
– Я согласен, – просто ответил он, помолчал, потом развернулся к директору Алёне: – Вы обещали объяснить, почему вы меня так назвали. Вадим… э-э-э… Френцевич?
– Вадим Ференцевич, – рассмеялась Алёна. – Так было принято в древности, до Встречи. Это значит: Вадим, сын Ференца. Раньше люди помнили своих отцов, и отцов отцов, и так – далеко в прошлое. Мы хотим вернуть то время.
– А номера?
– Номера придумали попечители. Специально, чтобы люди забыли предков, – сказал Рудольф. – Человеком, который не помнит предков, легче управлять. Не только из-за этого, конечно, но и из-за этого тоже. Попечители очень умные существа.
– Теперь я ненавижу попечителей ещё больше, – признался Вадим. – А как мне называть вас, господа директора? И что я должен делать?
– Зови меня Алёна Игоревна, – улыбнулась директор Алёна.
– А вы? – спросил Вадим у Рудольфа.
Лицо директора Рудольфа дрогнуло.
– Рудольф, – глухо сказал он. – Просто директор Рудольф…
– Сейчас отдыхай, – прервала наступившее молчание Алёна Игоревна. – Завтра, всё завтра. Куда тебя отвезти? Если хочешь, можешь остаться здесь, место найдётся.
– К родителям, – не задумываясь, ответил Вадим.
– Я провожу тебя до лифта, – сказал директор Рудольф.
Шуршание раздвигающихся стен, ванна с парящим раствором, – занятый мыслями, Вадим почти не замечал дороги. В холле лифта ноги его внезапно ослабели, а сердце дало сбой.
Возле открытого лифта стоял попечитель с янтарными глазами и с любопытством смотрел на Вадима. Совершенный Бранч…
– Спокойно, пилот.
Вадим упал бы самым постыдным образом, не подхвати его под руку директор Рудольф. И всё равно, Вадим был ни жив и ни мёртв, не понимая, что происходит и что ему теперь делать.
Бранч выстрелил языком, облизал воздух вблизи головы Вадима.
– Хорошая генетика, весь в отца, – произнёс попечитель. – Должен справиться.
– Не пугай пилота, – недовольно сказал директор Рудольф. – Ему и так досталось.
– Справится, – повторил попечитель. – Иначе, зачем он нужен?
Только когда ящер остался за дверями лифта, Вадим перевёл дух. Сердце колотилось, а кровь прилила к щекам – обычная его реакция на сильное переживание.
– Не думай об этом, – сказал директор Рудольф. – Ей захотелось удостовериться.
– Кому ей? – почему-то шёпотом спросил Вадим.
Рудольф не ответил, только недовольно покачал головой.

Родители не умеют долго сердиться на своих детей, пусть даже и делают такой вид. Спустя час Вадим дул раскалённый чай, макая пышные оладьи в розетку с настоящим малиновым вареньем. Мама сидела рядом и с любовью смотрела на него.
– Надеюсь, ты передумал уходить? – спросил от окна отец. Он старался не встречаться с сыном глазами. До сих пор дулся – или наоборот, ему самому было неудобно.
– Управа предложила мне новую работу, – не покривил душой Вадим.
– Значит, Карл-Людвиг не дал делу хода, – сказал отец. – Тебе с ним повезло.
– Наверное, так, – сказал Вадим. – Папа… я хотел спросить…
– Спрашивай, – отец покинул свой наблюдательный пункт и сел напротив. Глаза его покраснели, веки набрякли. Вадиму стало стыдно. Впредь надо быть умнее, родителям трудно перемениться.
– Как звали твоего отца?
– Иштван, – удивлённо ответил папа.
– А его отца?
– Эээ… Денеш, – самую малость помедлил отец. – А зачем это тебе?
– Не знаю пока, – ответил Вадим. – Но думаю, что это важно.

https://author.today/work/13799
Пролог. Мама Жанна
Глава 1. Маша. Примерно кужль спустя
Глава 2. Марика
Глава 3. Труба
Глава 4. Детка в клетке
Глава 5. Наисовершеннейший Кагрум
Глава 6. Среда обитания