Суанта все записи автора
Клад
Сова нашла клад. Или клад её нашёл, непонятно. Да и неважно.
Клад лежал под большим пнём, вывалившемся из земли после таяния снега. Глиняный горшок треснул и рассыпался от старости, в горшке лежали немного зёрен и пять серебряных, почти чёрных, монет с неровными краями. Зёрна были крупные, отборные, не тронутые ни плесенью, ни прелью. На монетах был ещё виден кораблик с парусами, а с другой стороны какие–то буквы, не разборчивые толком.
Сова походила вокруг черепков горшка, подцепила лапой монету, потом другую. Монеты оказались тяжёлыми и холодными. Интереснее и загадочнее выглядели зёрна, не тронутые временем. Сова ещё походила вокруг, подумала – и перевернула лапой черепки, так что зёрна оказались на влажной земле. Ещё подумала – и лапой же нагребла сверху землю на кучку золотистых зёрен.
Отлетела на ёлку, уселась на ветке и завертела головой, запоминая место. Сове было любопытно узнать, что же вырастет из этих зёрен и вырастет ли.
Четыре монеты сова прикрыла черепком, чтобы они не привлекали внимание, а пятую уцепила клювом и полетела к своему дуплу.
Через неделю сова наведалась к месту. Проростков не было. Ворошить землю сова не стала, лишь перевернула черепок и убедилась, что монеты исчезли. Из тех пяти осталась одна, тщательно прикопанная в дупле.
Дважды ещё сова прилетала на место клада – зёрна не прорастали.
Домовой
Однажды из тумана, затянувшего лощину, где стояло дерево с дуплом, потянуло сырным запахом. И сова, неожиданно для себя, поднялась на крыло и отправилась разыскивать домового Памфилия.
До города сова добралась в рассветных сумерках. Самое правильное время. Нашла чердак какого–то облезлого домишки на окраине и устроилась в углу на поперечной балке вздремнуть до вечера. Внизу шумели голоса, лаяли собаки, шуршали машины. А на чердаке было сумрачно и паутинно. Где-то начала было скрестись мышь, но, похоже, почуяла опасность и затихла. Сбежала, скорей всего.
К вечеру сова выбралась с чердака и полетела над крышами, высматривая синие буквы того самого магазина, в котором жил Памфилий, бывший домовой. Часа через два магазин отыскался. Пара кругов - и сова разобралась, как проникнуть внутрь. Вентиляционное отверстие под самой крышей, в него как раз пролезала голова, остальное уже прошло нормально.
Сова прекрасно видела в темноте. Да и на свету тоже неплохо. Магазин как раз закрывался, и сова тихонько заухала, чуть выше, чем способно услышать человеческое ухо. У домовых слух шире по диапазону, Памфилий должен услышать, если находится поблизости.
Через некоторое время раздались шлёпающие шаги, и от стены отделилась тень, оказавшаяся крохотным человечком. Лохматая голова, борода тоже веником. Рубаха старинного фасона, однако сшитая из спецовочной синей ткани, подпоясанная домотканным поясом с вышитыми оберегами. И штаны тоже из спецовочной ткани, только зелёного цвета.
- Исполать тебе, государыня, - голос у Памфилия был глухой. И кланялся он по старинному порядку, высчитав по своему разумению обоюдные ранги.
- И тебе здравствовать, Памфилий. Интерес у меня к тебе.
Памфилий отшатнулся:
- Я же не нарушил ничего! Я в тени только не пошёл!..
- Да, полно, - успокоила его сова, - кто я такая, судья, что ли? Интерес теоретический. Как удалось из пустого жилья уйти? Оторваться от очага как?
Памфилий облегчённо выдохнул, поправил пояс. Даже волосы пригладились, кажется:
- Пошли чай пить...
Домовой жил в каморке в магазинном складе. Каморка ранее была к розетке подключена и именовалась промышленным холодильником "Атлант". Сейчас там не было ни проводов, ни полок, ни холода. И запиралась каморка-холодильник изнутри.
Внутри стояло лукошко с постелью, стол и пара консервных банок Бондюэль в качестве стульев. Одна - фасоль, вторая - кукуруза. Приглядевшись, сова и в столе признала тару, не то пивную, не то ящик другой какой.
Памфилий куда-то сбегал, принёс чайник с дымящимся кипятком, бросил туда щепоть заварки.
- Индийский, - доложил он, - с мятой.
Пора было приступать к рассказу. Сначала Памфилий попытался углубиться в своё замечательно-правильное прошлое житьё, но был совой безжалостно прерван.
Итак. Последние хозяева обзавелись квартирой в какой-то из столиц. Вещи собрали, и то не все. И уехали. Домового же с собой не позвали. Да они в Памфилия и не верили вовсе. В их реальности домовым места не оставалось никакого.
Уехали.
И стало тихо.
Поначалу Памфилий суетился, порядок поддерживал, пыль мёл, мышей гонял и строил. Кошку привадить пытался. Но кошка молока хотела, а молока у Памфилия не было. И, обозвав его на прощание гнусным лжецом и соблазнителем, кошка ушла.
Мыши ушли ещё раньше, с приходом кошки.
Памфилий остался в одиночестве. Зато в стенах завелись древоточцы. С ними уже Памфилий ничего не мог сделать, силы убывали и таяли. Да и сам он таял, пугаясь просвечивающего сквозь руки солнца.
Покорился бы судьбе Памфилий, растаял бы тихим туманом на утренней зорьке, рассыпался бы в труху вместе с домишком... Домовые ведь не боятся смерти, они уходят тихо и в никуда, не в состоянии сопротивляться одиночеству.
Но случились две вещи. Ветром занесло за покосившийся забор кусок газеты с объявлениями и рекламой, где было написано, что вновь открывшемуся магазину в ближнем городе сторож требуется.
А другим ветром занесло под крышу на дождливую ночь двух забулдыг, промышлявших цветным металлоломом.
Забулдыги пахли кисло, совсем не молоком, одеты были в потёртые ватники и невообразимого состояния резиновые сапоги. Но один из них оказался непрост, он - видел.
И толкнув своего напарника в бок, сообщил:
- Домового спасать надо. Жалко мне его, вон брёвна уже сквозь него просвечивают.
- Домовой?! Ты рехнулся что ли, - буркнул второй. Но встретил взгляд, ставший внезапно тяжелее того самого металлолома, и больше не возразил ни слова и не усомнился ни в чём.
Вместе с утра они нарезали веток с осины, первый связал из веток веник, связал оторванными от остатков занавески полосками. Положил веник на пол и проговорил что-то вроде:
- Батюшка домовой, освобождаю тебя от повинности извека. Поехали со мной на осине серебристой.
- Ко мне поехали? - уточнила сова.
- Нет, со мной, в том-то и дело. Он меня от места отвязал, волю дал. А осина всю печаль вытянула и конституцию вернула. Непрозрачность то есть. Ясно, что повезло мне. На пару месяцев позже пришёл бы Яков - не было бы Памфилия вовсе.
- Яков? Выглядит как?
- Слышала где-то?
- Может, и слышала. Не пойму.
- Худой, заросший, волосы на лоб падают. Но выбрит гладко, как умудряется?
- Не растёт борода, - буркнула сова, - Цвет волос какой?
- Чёрные, с сединой. А глаза светлые. Почему не растёт борода?
- Я откуда знаю? - удивилась сова, - Может, заклятие какое, может, проклятие, может генетика такая.
С домовым всё было ясно. Не сам новатором заделался, помогли и спасли от развоплощения, повезло необычайно. Надо заканчивать чаепитие, много клювом из чашки не нащёлкаешь, да прощаться. Отправляться домой, авось к полудню в дупле будет.
Осталось поразмыслить, где слышано было про безбородого Якова...