Зовите меня мужчиной. Так должно мне нравится. А если не будете, то хотя бы жестами.

Меня вчера психологи детские стращали играми своими. Я был ребенком, а под видом мамы, вполне себе уже возраста женщина полная. Я просил уделять мне внимание, а она как бы отказывалась, мотивируя это тем, что времени никакого и так нет, а тут еще со своими детскими прибамбасами. Зайкины ушки рисовал - не смотрит, бесился, показывал рожи кривые, крутился вокруг неё как юла, а она все равно ноль внимания. И тогда я вынужден был изобразить слезы. Но получилось незапланированное тренингом - я расплакался реально. Душу рвало на части, женщина, чужая как бы мама, продолжала стойко играть свою роль, психолог с горящими глазами засмотрелась на наш спектакль, а когда я реально пустил слезы, сказала брейк! и отсчитала моей душе до десяти, показывая тем самым, что лежу сопливым носом в грязи и дела до меня никому особо нет. Изумленные мамочки других деток также пустили слезы. Неожиданность? Ага! И для меня самого тоже. Но убийство то было не меня, не моей головы и даже не моего сердца. Таким образом выразилось, как некоторые себя ведут относительно своих детей.

Груз, который сдавливал грудь, вылился уже на улице, нечеловеческим рыком с моей стороны. Я просто отошел в сторону и истошно рычал в воздух, источая все обиды ребенка на этот скудный на доброту мир.

Маленький мальчик. Он себе растет. На него определенно забивают и женский, и мужской болт родители. Он не устроен. Причем гораздо серьезнее, чем к примеру старая дева. Как куст одинокий, достигает определенных граней в жизни и становится тем самым человеком, которого знают окружающие. И хочется мстить. Буквально всем. Продираешься сквозь бездну пасмурного бытия, выруливаешь на усеянную травой зеленой тропку, находишь её единственную и казалось бы всеми фибрами душе любимую девушку. А потом бац! и ей с тобой оказывается совсем не по пути.

Нюхай свою лужайку сам, да хоть мочись по собачьи, только никому это неинтересно. Белый пух с одуванчика при легком дуновении ветра, улетает, остается голь, да тоска. Лечить бы с помощью эскулапа, аль бабки повитухи какой. Но нет же. Желаешь смерти всему живому, потом всему мертвому, позже вообще всем. Обещаешь самому себе, глядя в зеркальное отражение, что в долгу не останешься, и всем на орехи чувственные раздашь сполна. Проявляешься перед разными женщинам, становишься невыносимо любим или хотя бы - невыносимо желанный. Такой, с харизмой внешней, скрывая за семью замками свое убитое в детстве, заколотое в юности, и пытками истязаниями в сознательности. Для некоторых ты даже где-то идеал. Главное дождаться пика порыва головы, страсти и без сомнений отдачи, а потом взвести оружие, и в самое сосудистое - расстрелять, не имея ни малейшего желания дарить пощаду. И так раз за разом. Мстишь. Горе-мысли как вино горячее, поражают внутренности, а потом съедают мозг.

Ты калека. Натуральным образом воспитанный издревле так, чтобы потом нанести порой неизлечимый вред человечеству. Женщины в петлях - ликуй, женщины на плахе - еще раз, женщины уничтоженные хуже чем физически - оно самое, достижимое и желанное.