Ассель (то_что_горит) все записи автора 1.
Когда едешь в троллейбусе по окраинному району,
Воздух становится призрачнее и жиже –
Хочется отвернуться в сторону,
ничего не тронув,
троллейбус трогается, запахи рвутся ближе –
словно живые – сворой – от пассажиров –
воспоминанья, как раны, твои вскрывая.

От пенсионерок в беретах пахнет плитой и жиром,
луковой чешуею, Красной Москвой, коврами,
От школьниц в розовых кедах – сладким и сигаретами,
От мужчин с черными пальцами – мазутом и гаражами,
От девочек – снами, спрятанными в пижаме,
От мальчиков – деревьями, пыльными и согретыми
Солнцем, выкатившим на небо свою улыбу,
(весна приходит и к богатым, и к обнищавшим);
От тех, кто заходит у рынка, остро тянет соленой рыбой,
холщовыми сумками с мясом и овощами,
От серых женщин – стиркой и нервным срывом,
От их матерей – лекарствами, корвалолом
(они хотят хотя бы год побыть если не счастливыми,
то здоровыми),
От их мужей – спиртом,
А от их всех – незнанием, что же там, впереди.

А ты думаешь – не задохнуться бы, Господи.

2.
О каком удушье для рыб, вернувшихся в родную стихию, может идти здесь речь?
Я сижу напротив, пишу стихи и вижу, как ты избегаешь встреч
С прошлым, забытым тобой в трущобах, хранящих твой каждый шаг.
Ты едешь мимо, не помнить чтобы, пытаешься не дышать.

3.
Все, что есть у тебя – твой запах: парфюм, бумага.
Если есть важные вещи, обесцень их, тронь.
Если работа, то маленькая, но в центре.
Если пить колу, то обязательно из макдака.
Если заводить друзей, то только на перспективу.
Старых – вычеркивать, доставшихся тебе даром.

Женщина с опухшим лицом улыбнулась криво.
Ты отшатнулся, будто бы от удара.

4.
Вот и решайся, как дальше: жить в призрачной безопасности
Или принять свое прошлое, суть свою, раны сшить?

Больше не буду ездить на общественном транспорте, -
Думаешь ты и выходишь
на две остановки раньше.

© Сфандра
источник

то_что_горит

Ассель (то_что_горит) все записи автора 1.
Лес волшебный, тонкие тропины, звездное слепое многоточье, руки, обожженные крапивой, светлые заплаканные очи, семь веков молчанья и терпенья, жгучие рубашки, как проклятье, белые растрепанные перья, легкое оборванное платье, русые змеящиеся косы, взгляд прямой, без горечи и страха.
Я молчу на речи и вопросы, лишь плету заветную рубаху.
Князь спешит неверными путями, вопрошает ласково, но грозно.
Сны приходят ночью лебедями, перья рассыпают пылью звездной, только утро встанет над водою – улетают сказочные братья. Не одну берешь меня – с бедою, может быть, подумаешь – не брать ли?
Но молчу, лишь слово – все сначала, семь веков, одиннадцать одежек, ничего тебе не отвечала, все надеясь – надоест, уйдешь ты, добрый, и упрямый, и красивый.
Ты смотрел и говорил, сжимая руки, обожженные крапивой:
«Не моя, прекрасная, немая».

2.
Тянись, нить. Расти, лес.
Теки, речка, как речь, тиха.
Коль костры, то, наверное, до небес.
Я, мне кажется, уже семь веков – здесь
эхом нерассказанного стиха.

Лети, лето, держи свои
солнечные ветра.
Если песни – то, наверное, о любви.
Течет Волга, над ней стоит
Грушинская гора.

Цвети, клевер, душистый и молодой,
Мою голову оплетай.
Звезды – словно лебеди над водой.
И роняют звуки в мою ладонь
Струны скрипочек и гитар.

3.
Ночь в лесу – это уйма возможностей заблудиться, спотыкаться, терновником исколоться, наклониться напиться живой водицы и увидеть звезды, отражающиеся в колодце, и понять, что слова пусты, а пути – не те, ощутить, как с неба летнего фестиваля звезды падают в руки и остывают, у ручья, где днем бабы белье стирают, повстречать вдруг женщину в темноте.

Провожу до опушки, потом сама уж, от избы налево в обход болота. Что ты ищешь? Молчишь и дорог не знаешь. Что ты ищешь во тьме здесь? Или кого-то? Что ты ищешь? Тропинка всегда прямая, если тьма не манит, и не обманет тот, кто любит всей жаркой своей душой.
Ночью небо бережно обнимает, словно кутает в синий тревожный шелк; остаешься в травах, во мглу смеешься, заплетаешь в косу цветок живой, а кивнешь, услышишь – звенят сережки на кленовых ветках над головой, и - тянуться нити, зеленой, жгучей, семь веков, проклятья не отворить, этот лес дремучий и терн колючий окружат и спрячут тебя внутри.
И придет спаситель, князек при свите, будет литься мед из красивых слов. А ты вяжешь, вяжешь зеленый свитер лебединым крыльям из звездных снов и молчишь и думаешь – «вот ведь ветер в сладком-сладком летнем своем полете, ну, не врите, ни слова не говорите, ведь как только люди воскликнут: ведьма!, вы уйдете, князь, навсегда уйдете. Ну, не нужно ласк и стихов не нужно», а он гладит руки, глядит с любовью, ты молчишь и думаешь – «вот на ужин суп сейчас из щавеля приготовлю».
А потом поплачешь, тоску схоронишь, улетел твой летний тревожный ветер,
злая, очерствевшая к посторонним, и крапивой выжженные ладони спрячешь в складках платья от всех на свете.
Чуешь – это лес по пятам за нами и с болотных кочек следят лягушки? Вот моя избушка, пришли, опушка, дальше вдоль болота, возьми фонарик.

Свет качнулся, вздрогнул на белом платье и застыл звездой у ее лица – отраженье в зеркале, в водной глади тенью постаревшего близнеца.

А луна лежала в болоте голо, у костра далекого кто-то пел, все слова камнями застыли в горле.

Я ушла.
И молча смотрели горы
на крапиву, склонившуюся к тропе.

© Сфандра
источник

то_что_горит

Ассель (то_что_горит) все записи автора 1.
Побережье, порубежье воды и камня.
Ни рассвета здесь нет, ни облака – синева лишь.

Свою душу уронишь, душа в ней утонет, канет
В небылое, не остановишь ее, оставишь
В жадной соли у затонувших навеки лодок.
Она будет лежать с распахнутыми глазами,
Видеть солнце, текущее золотом через воду,
И терять свою форму, время, судьбу, названье,
Безымянные рыбы, коралловые браслеты,
Парашюты медузьи и тело ее прямое.

Ты посмотришь на мир сквозь пальцы – а в мире лето,
А внутри только небо, просоленное, как море.

2.
Встать со дна осторожно, чтоб судно затонувшее телом не раздавить,
чешую содрать, словно кожу после ожога, пергаментную на вид,
линии распустить морскими путями по всей руке, ветреным полднем волнами стать над водой,
есть абхазские спелые сладкие персики, чтобы розовый сок стекал до локтя и на подол.
Хорошо жить без памяти и без имени, море истинно, дезинфицирует от мыслей, прибоем в ушах гудит.
А у старой пристани увидеть тебя и пристально
долго вглядываться в дыру у тебя в груди.

3.
Это не больно – только темно и стыло, словно в пустой квартире сшибать углы.
Если тоска за горло тебя схватила, ты не уйдешь, не вывернешься из мглы, будешь все так же маяться и бояться, что вдруг сломаешься, дрогнешь, не хватит сил, вспомнишь о том, что когда тебе было двадцать, душу свою ты бросил в морскую синь, будто монету – вернуться на этот берег. Жить без души спокойно и хорошо: если беда, без сомнений и без истерик ты поднимался выше и дальше шел, ты становился старше и видел больше, строже смотрел, но знаешь, твоя вина – если любовь, то только не глубже кожи, если печаль, то на вечер, в бокал вина.
Как же случилось, что твой механизм успеха треснул, сломался – неведомо прочный сплав? Как же случилось, что ты вдруг решил приехать на побережье, оставив свои дела?
Вот, ты вернулся, и снова сбылась примета, сплин, суетою пройденные пути.
Смотришь на мир сквозь пальцы – а в мире лето.
Море излечит, решайся в него войти, это не больно, только темно – я знаю.
И подходя к прибою, увидишь ты девочку с распахнутыми глазами странного цвета темной морской воды.

4.
К твоей жизни тянутся нити
Из суеты и праздности.
А в море тебе говорят: Входите,
Здравствуйте.

Спрашивают имя, говорят: Слушаем.
Записывают, торопятся и снуют.
А ты просишь: Вот бы душу мне
Вернуть свою.

И настает молчание,
Как будто сейчас солгут.
И тебе отвечают:
Душа осталась на берегу.

5.
И вдруг кто-то словно разрезает тебя ножом:
Ты – кусок масла ль, сырная голова ли,
Ты ошарашен, простужен, опустошен,
А ведь казалось, больше и не бывает
Той пустоты в дыре у тебя в груди,
То-то та девушка странно туда смотрела.

Кто-то достанет лекарственный гренадин
Прополоскать и высолить твое тело,
Вынуть все стрелы, мусор из-под ковра,
Дезинфицировать солью и чистым спиртом.

Да, будет больно. Нет, я не буду врать.
Да, очень больно. Лучше молчи и спи ты.

Вырубишься, проснешься на берегу.
Девушка улыбнется, звеня браслетом.
Ты вдруг подумаешь: «Господи, сберегу.
Господи, спасибо тебе за это».

И ничего не вспомнится. И любой
Миг вдруг покажется солнечным отчего-то.
Это не море. Это внутри любовь.
Или душа.
Ну, кто их там разберет-то?

© Сфандра
источник

то_что_горит