Рогнеда_Варгамор все записи автора

Взято у tingvellir в ЖЖ:

Поверье о неистовой свите экстатического божества распространено по всей Евразии и является достаточно древним. Конкретные проявления этой мифологемы разнятся от региона к региону и порой достаточно трудно выявить возможности общего генезиса, взаимных влияний или независимой конвергенции.

Впрочем, чаще всего видно как древние традиции, развиваясь долгое время независимо, вскорости вновь соединялись в общий легендариум, временами словно вспышками освещая древний пласт, а спустя время вновь расходились, чтобы сойтись в уже изрядно изменённом христианством и крестьянским бытом традиционном сознании европейцев XVIII-XIX веков.

Вот так и вышло, что легенды о Дикой Охоте сплошь и рядом пересекаются с легендами о Неистовом Ловчьем, который хотится на мавок и лесных духов, и, кроме того, имеют мощные пересечения со святочной зимней обрядностью, которая полна собственными мифами и поверьями. 
Наконец, народные приметы регулярно связывали с этой легендой то зимнюю бурю, то метель, то крики перелётных птиц, чем не преминули воспользоваться фольклористы девятнадцатого века (в частности, Хёфлер). 
Иные мифоведы возражали, что эти поверья имеют подчас куда более мифологические отсылки на культ предков и сказания о неупокоенных мертвецах, и не могут быть объяснимы природными феноменами (см. Х.Эллис-Дэвидсон, с. 172)

Видимо, пора бы и нам углубиться в эти материи.

Начнём со святочного фольклора.

http://асатру.рф/index.php?id=122
Действительно, Отто Хёфлер (Otto Höfler) в своей работе «Verwandlungskulte, Volkssagen, und Mythen», решительно выдвигает идею, что многие из средневековых описаний Дикой Охоты / Неистового Полчища (wutendes heer) были фактически описанием ритуальных народных процессий.
Тот факт, что Предводитель охоты появляется и днём и ночью, вызывая на городских улицах тот же страх, что и у одиноких путешественников в тёмном лесу, может поддержать эту версию, равно как и описание персонажей Масленицы в Нюренберге XVI века: 
«Дикое полчище, очень странные фигуры, рогатые, с клювами и хвостами ... рев и крики ... сзади, на черном, диком коне, фрау Хольда, Дикая Охотница, трубит в охотничий рог, размахивая кнутом». 
Вульпий (Vulpius) также называет это шествие «das wuthen de Heer» («Meissen», p. 124). 

Подобные процессии в Тироле, такие как Перхтенлауф (Perchtenlauf), описаны J.V. v.Zingerle в 1857г.:

«Перхтенлауф — это своего рода процессия в масках. Маски эти назваются «Перхты». 
Они подразделяются на красивые и уродливые .... красивые перхты часто раздают подарки. 
Они идут радостно и с громкими криками, пока между ними не появляется сама Дикая Перхта. Когда среди них возникает этот дух, игра приобретает опасный оборот.
Распознать появление Неистовой можно по тому, как дикие ряженые начинают шалеть и кидаться на нарядных. Тогда перхты начинают вопить и бегать друг от друга, в попытке добраться до ближайшего лучшего дома. Как только кто-либо из них оказывался под крышей, Неистовая больше над ним не властна. В противном случае Перхта может разорвать любого, над кем обретает власть.
Даже сегодня можно увидеть места, где похоронены перхты, разодранные дикой свитой»
(Sitten, «Bräuuche, und Meinungen des Tiroler Volkes», in Höfler, p. 59).
 

 
ряженые "перхты": одни — в нарядных народных костюмах, другие — в шкурах и страшных масках

 

 
ср. традиционные и современные версии неистовых перхтов
http://kavery.livejournal.com/1521647.html

Эта идея Сочельника как костюмированной игры–карнавала разрабатывается Christine N.F. Eike в статье «Oskoreia og ekstaseriter», где линия исследований Хёфлера развивается на норвежском материале. Там приведены взаимосвязанные сюжеты о группах вполне живых молодых людей, разъезжающих в Сочельник верхом, пьющих пиво, и рассказах о группах мертвецов, делающих то же самое.

Вообще, в скандинавских странах именно с Рождеством связана традиция Oskoreia илиJulereia («жуткие наездники» или «Йольские наездники» соответственно). Кристофер Арнольд (Christopher Arnold) в 1674 году упоминает «не добрых и не злых духов, особенно много которых находится в воздухе накануне времени святого Рождества Христова; и называются они "Juhlafolker", то есть, "Народ Рождества"».
Многочисленные именования этой кавалькады с корнем "Jul-" разумеется не имеют никаких христианских истоков, хотя сейчас это слово обозначает именно светлый праздник Рождества. На деле — это древний Йоль эпохи викингов, а в сущности, куда более древней. 
Время Середины Зимы : две недели поминовения усопших, время длинных ночей и битвы сил Тьмы с силами Света. С победой последних начиналось светлое время года и зима шла на убыль. Но именно эти дни — наиболее опасны.

Не даром, читая саги, сплошь и рядом видно как в эти дни происходит что-то зловещее. Начиная от бытовых убийств и поджогов, заканчивая настоящей встречей героя с представителями мира мёртвых.

Так, с именно в такую ночь сражался с неупокоеннымдравгом Глумом богатырь Греттир. Были и иные мотивы подобных «рождественских встречь». Примечательно, что в Исландии мы не встречаем ни мотива птичьих стай, ни кавалькаду всадников. Зато если такой оживший дравг приходит в чей-то двор, его самое типичное занятие — оседлать конёк чьего-то дома и от души прокатиться на крыше, будто верхом. Учитывая, что внешностью и силой они часто сравнивались с троллями, немудрено что крыша приходила в полнейшую негодность. 
Но вот мотив всадничества здесь стоит отметить. Точнее сказать — наездничества...
В упомянутых гуляниях ряженых такого акцента как правило нет.

Ещё примечателен рождественский обычай в Германии и Нидерландах трубить над колодцем.

Трубят в необычные трубы-рога Midwinterhoorn. Эта конструкция достигает длиной метра или даже полутора. А потребность дуть над колодцем объясняют сейчас необходимостью усилить звук. Но учитывая, что именно колодцы ассоциировались с небезызвестной Госпожой Хольде/Перхтой, то особенности этого обычая явно имеют и исходно-мифологическое объяснение.
 

 
примеры голландских Midwinterhoorn

В целом же упомянутый норвежский Oskoreia характерен своей трикстерностью.
Шумная процессия нечисти и нежити скорее балагурит, чем угрожает чьей-то жизни. Они проносятся по посёлку, привнося беспорядок, могут затащить куда-то чью-то собственность, выпить в амбаре всю брагу или ещё как пошалить. Бьют в трещётки, звенят клинками, сопровождаются лающими собаками. Якобы этот же «йольский народец» проверяет на прочность конюшни, и если они неплотно прикрыты, то попав туда, нечисть не преминет вскочить верхом на бедных животных и проноситься по суше и небу всю ночь. Наутро лошадей обнаруживают взмыленными, потными и всклокоченными.
Опять отмечаем важность мотива наездничества.
 

Julereia кисти Бергслина, 1922

Любопытна также северная рождественская традиция gå julebuk — «шествие святочного козла»: ряженые дети с «козой» обходят дома и попрошайничают. Популярна похожая традиция и на Украине.

Меж тем, забивать козла на зимние праздники привыкли и в архаической Греции. 
Участники надевали козлиные шкуры и вымазывали лица кровью жертвенного животного. Считается, что эта «трагедия» (буквально, "песнь жертвенного козла") и ей подобные народные мистерии породили античную драму. 

Античность уместно вспомнить не только в связи с этим.

...Ведь именно тут всплывают мифы о разодранном неистовыми менадами Великом Ловчем Загрее. Здесь и небесный охотник Орион со своими Гончьими Псами, здесь и сама Афродита, гоняющая дичь по священным рощам. 
 

 
Артемида с античной вазописи

Между прочим, её архаическая версия — ипостась самой Гекаты: богини потустороннего мира, мёртвых, колдовства, но и женских чар, менструации, материнства... Геката слыла воительницей и матерью, покровительницей кормилиц, попечительницей над женскими работами. Единая в трёх ипостасях покровительница перекрёстков и ночных дорог.
Но всё это не делает её исключитеольной. Скорее наоборот, такой она куда ближе к традиционным богиням соседних народов чем рафинированная Артемида классической традиции.
 

 
1. Геката-Охотница со своим псом (http://www.theoi.com/Gallery/T16.5.html). 
2. Геката трёхликая

Такая богиня весьма напоминает и скифскую Аргимпасу, и персидскую Анахиту, ирландскую Морриган и скандинавскую Фрию/Фрейю. Именно имя последней часто фигурирует в качестве предводительницы Дикой Охоты. Так же как и Перхта/Берхта и Холле. В поздних сказках Фрау Холле — это Госпожа Метелица.
Она связана со снежной завирюхой, как и Один. Не даром у Андерсена упомянуто сравнение снежинок с небесным войском.
Ведь согласно мифав Эдды, именно с Фрейей Один делит Вальгаллу и отдаёт ей половину своих Эйнхериев. При том что она же считалась предводительницей Валькирий. 

Валькирии — демонические женские духи, чьё имя значит «отбирающие павших». 
В поэтичской вставке «Darradarljod» они носятся в небе, даруя одним победу, иным погибель, а в ознаменование своих трудов ткут в небе кровавое полотнище из людских кишок на ткацком станке из костей и черепов.
В более поздних, рафинированных рыцарских балладах мы видим их уже как прекрасных ликом всадниц. 

Однако, их давний эпитет «сумеречные наездницы» (myrkriður) отнюдь не подразумевает непременно летающих коней! Ведьм и великанш в эддических легендах также называют «ночными всадницами» («Harbardsliod» 8, 20) и «вечерними всадницами» («Helgakvida Hjorvardssonar» 9, 15), хотя все эти названия могут относиться к магическому обряду ведьминого «полета».

Исследования Н.Ганиной и Н.Гвоздецкой доказывают большую архаичность птичьего облика валькирий. 
Прежде всего, имеются в виду характерные героическому восприятию германцев и кельтов «птицы битвы» — во́роны.
Опять же, поздние произведения описывают нам их часто как прекрасных дев-лебедей, а герой у одной из них крадёт оперение, что вынуждает её выйти за него замуж. И в целом, действительно напрашивается ассоциация с пушкинской «Царевной-Лебедь». Ведь он испоьзовал народный фольклор! Но эта рафинированная пернатая красавица на деле была куда более зловещей. 
В исходных мотивах герой искал встречи с ней себе на погибель. И эта древняя символика лебедя как сумрачной птицы Врат Преисподней сохранилась в финской «Калевале». Там фигурируют «чёрные лебеди Туонелы» — карельского Царства Мёртвых. Наскальные рисунки бронзового века Карелии подтверждают значимость такого образа.

Но если вернуться к измышлениям фолькористов о криках перелётных птиц (см. у Фейльберга и Ольрика), то их версия уже не кажется натянутой. Просто причина такой народной ассоциации вовсе не в том, что скандинавские крестьяне, дескать, вдруг приняли гусиные и лебединые крики за гиканье всадников, и так родилась легенда о Дикой Охоте. Напротив, именно птичьи стаи воронов, гусей и лебедей с давних пор воспринимались за вестников Мира Иного. И уже потом заново приросли к изменённой легенде средневековья.

В частности, сказочный мотив, что снег — это перина Госпожи Метелицы — явное позднее переосмысление. Но исходный компонент здесь виден. Белые перья и лебединый пух имеют здесь особое значение, и вовсе не являются бытовым обобщением от мещан времён братьев Гримм.

Итак, у нас уже упоминались предводители Неистовой Кавалькады.
Это и бог Один/Водан (он же, явно, Сигурд-Молодец и Серобородый), это и король Херла, и конандойлевский Чёрный Хьюго, и даже сэр Френсис Дрейк. 
Впрочем, в поздних легендах континентальной Европы во главе процессии описывают чаще просто Сатану.
Но популярна и версия женского лидера: тут нам и Фрейя, и Гуро Рюссерова (фактически, Гудрун Конезадая) и госпожа Годен, и Люси-Пряха, и фрау Хольда или Берта/Перхта... 

Сразу стоит оговориться об отличии Госпожи Перхты.
Именно с ней связывают некрещённых детей (***). В истоках явно подразумеваются непоименованные дети — умершие не включёнными в социум (или языком антропологии, не прошедшие обряд инициации). Они - её свита. Она же может и забрать ребёнка из семьи (не отсюда ли андерсеновский мотив похищения Кая некоей Снежной Королевой?). Сама она могла иметь полуптичий облик и оставляла птичьи следы.
 

 

Вот пересказ тирольской сказки про Прехту и её призрачную свиту.

«В святочные ночи на улицу крестьяне не выходят, но вот один мужичок выпил лишнего на празднике и пошел во двор подышать воздухом. Вдруг он услышал в небе голоса и увидел призрачное войско, которое состояло из душ некрещеных детей. Маленькие фигурки кувыркались в воздухе и тоненько щебетали что-то. Потом они приземлились недалеко от него. 
Вдруг он заметил, что одно маленькое привидение отстало ото всех. Оно запуталось в полах своей длинной рубашонки, и падало, сделав всего несколько шагов. Крестьянин поднял малыша на руки, подпоясал его своим ремнем, чтобы рубашка не свешивалась до земли, и подтолкнул в сторону предводительницы.
Когда малыш дошел до неё, она ласково посмотрела на мужика и сказала: 
«Добрый человек, мое благословление твоим собственным детям. Пусть никогда не будут они в нужде!». 
Так оно и вышло: дети крестьянина всегда жили в достатке».


Упоминались выше разнообразные накладки друг на друга разных традиций раннего и поднего средневековья. Но повторимся, все они имеют давний и практически общий генезис.

Так, на Британских островах популярны многочисленные пересказы про именно призрачную охоту. Описание странной процессии, подобной охоте, сначала появляется в Англии, в хронике Питербороу («Peterborough Chronicle») в 1127 году.
«Тогда вскоре после того многие люди видели и слышали охоту с множеством охотников. Охотники были черными, большими и ужасными, они ехали на черных лошадях и черных оленях. Их собаки были черными, широкоглазыми и ужасными. Их видели так же и в городе Берк (Burch) и во всем лесу от того города до Стэнфорда, и ночью монахи слышали звуки их сигнальных рогов. Заслуживающие доверия люди, слышавшие их ночью, сказали, что в этой процессии могло быть приблизительно двадцать или тридцать трубивших в рога. Их видели и слышали в период Великого поста Пасхи. Тогда они пришли; когда они исчезли, мы не можем сказать. Одному Богу это известно».

Трубящие в рога черные люди с широкоглазыми собаками вполне характерны для «Неистового Воинства», хотя хроника не дает определенного названия для этого явления. После этого описания, упоминание призрачной охоты не фигурирует в фольклорных сборниках вплоть до девятнадцатого столетия. 
Одинокие упоминания фиксируются в континентальной Европе XVI-XVII вв.
 

Якоб Трош (Jakob Trausch) пишет в страсбургской хронике 1516 года: 
«Не только в этом году, но также и прежде, за много лет до того, всякий слышал о явлении, называемом Wuetten-Hor — во всех странах, особенно в Эльзасе, Брейсгау (Breisgau), и в других местах. Видят его не только ночью, но также и днем, в лесу и в горах. 
Ночью призраки мчались по полям с барабанами и трубами, также и через город с громкими криками и с огнями ... во Фрейбурге (Freiburg) женщина видела своего мужа, который погиб на войне, и поэтому был теперь в этой орде, с разбитою головой. Когда она подбежала к нему, голова его отвалилась совсем».
Поэма Ганса Сакса (Hans Sachs) «Das wutend heer der kleynen dieb» (1539) описывает Неистовое Полчище в ужасающих подробностях — с воронами, летящими над ним и клюющими глаза мертвых. 
Он рассказывает: 
«Там в хвосте был один человек, повесившийся в этот самый день — у него все еще были глаза, и он смотрел на меня».

В 1666г. швед Йоганнес Схеффис (Johannes Scheffes) упоминает ночное воинство владыки призраков в связи с Одином и отождествляет его с немецким Wutensher.


Нередко молва повествует о зловещей судьбе конкретного эсквайра, который за богохульство или охоту в праздничный день обречён отныне охотиться до самого конца света. Примером может выступить и жестокий кронпринц из легенды Рюгена, за свои зверства обречённый охотиться вечность.

Впрочем, подобные пересказы имеются и в землях Германии, и даже Франции. 
Во Франции, к слову, образ древнего Короля Харлы трансформировался в Шарлеманя