Это ее голосом пели Наталья Гундарева, Валентина Малявина, Электроник и Сыроежкин. Это Камбурову мы слышим в заставке любимого «Ералаша». Она уникальная женщина, поющая сердцем.

Елена родилась 11 июля 1940 года в Сибири, в Новокузнецке, куда ее отца отправили перед войной. У певицы греческие корни, но в молодости она мало интересовалось своими предками, родословной. А теперь об этом жалеет: «Все мои родственники относились к деревенской интеллигенции — учителя, лица духовного звания, писари, - рассказывает Камбурова. - Все они — дедушка, дяди — были репрессированы, расстреляны».

Однажды приехав на гастроли в Таганрог, Елена зашла в музей Чехова и в комнатке, посвященной друзьям писателя, увидела большую фотографию с подписью «Семья Камбуровых». Артистка спросила у сотрудников музея: «Это греки?» — «Да, греки». — «А откуда?» — «Из-под Мариуполя, еще до революции уехали в Америку». Будучи в Штатах певица пыталась разыскать Камбуровых, но безрезультатно.



Бабушка Елены, мамина мама, очень любила петь. «Я вспоминаю детство и корю себя: как она меня останавливала — она лежала тогда, болела, хотела мне попеть. А мне все было некогда, все хотелось куда-то бежать, - говорит Камбурова. - Теперь же я думаю, как много мне бы это дало, если бы я ее послушала тогда». Семья жила тогда уже в Хмельницком, и все свое детство и юность Елена провела на Украине. Здесь начала записывать в тетрадку свои первые стихи: она очень любила Пушкина и в мечтах часто рисовала себя известной поэтессой.

«Мне показалось в самом начале, что я особый поэт. И все окружающие тоже так говорили, - вспоминает Камбурова. - Но к 18-ти годам я вдруг осознала, что это просто зарифмованные мысли - ни образов, ни всего того, что делает стихи поэзией, не было. Стихи пишет огромное количество людей, а вот поэзия мало кого посещает. И с тех пор во мне так сильно сидит редактор, что даже если что-то и появляется, то я тут же: “Э, нет, на эту тему и так прекрасно уже другие написали”».

Разочаровавшись в своих произведениях, учиться Елена отправилась в Институт легкой промышленности в Киеве. Но продержалась там совсем недолго: решила стать артисткой. Уехала в Москву поступать в Щукинское училище, но там девушку не приняли - сказали, что она подражает Цецилии Мансуровой, первой Турандот. А Елена никогда ее до этого и не видела! Но одна студентка дала ей адрес Цецилии Львовны: «Она должна тебя послушать». Камбурова решилась прийти к дому знаменитой артистки и встретила ее, выходящую из подъезда. Что-то прочитала ей прямо на улице, что то, когда вошла в квартиру. Мансурова сразу разглядела талант и рекомендовала Елену для зачисления в Щепкинское училище. Но как говорит Камбурова, в тот год брали высоких, очень красивых, не зажатых. И её — это был третий тур — не взяли.

«Я сбегала с уроков вокала»



Первый год в Москве оказался труднейшим в жизни Елены. Жила в каком-то общежитии барачного типа, убирала на вокзале вагоны, потом работала на стройке. Но даже туда приходила с тетрадкой и что-нибудь читала. А еще Елена разузнала, что самый лучший в Москве коллектив художественного слова — это студия при Клубе медработников. Там Камбурова и начала выступать на сцене. Звездой коллектива был Александр Калягин, вместе они разыгрывали скетчи и собирали полные залы. «Помню, однажды я ужасно обиделась на Сашу, когда он заявил: “Лена, тебе нужно петь”, - рассказывает Камбурова. - Калягин был первым, кто сказал мне это».

Чтобы как следует подготовиться к поступлению в Щукинское училище, одна из подруг Елены посоветовала ей позаниматься в эстрадной студии режиссера Сергея Каштеляна. Камбурова пришла туда показываться, читала стихи, и тут её спросили: «А петь-то вы можете?» И она запела: «Куда бежишь, тропинка милая». Каштелян перебил: «Мы можем вам аккомпаниатора дать», однако Елена воспротивилась: «Ни в коем случае. Мне очень трудно с аккомпаниатором». И продолжила себе петь. А в это время к инструменту сел Кирилл Акимов, один из преподавателей студии, и два последних куплета тихонечко подыграл Камбуровой. Вскоре он станет первым мужем артистки.

Сергей Каштелян уговаривал Елену поступать вместо театрального в училище циркового и эстрадного искусства. Тут девушка вспомнила, как в детстве мечтала быть укротительницей тигров, тогда ей казалось, что выступать на манеже – это так романтично. Поэтому она решила: «Год я позанимаюсь здесь, а потом подамся в Щукинское». И поступила на эстрадное отделение циркового училища.

«Для меня все было очень интересно, - говорит Елена. - Я не столько сама что-то брала, сколько ротозейничала, смотрела, как работает цирковое отделение. Занималась я чтением, потом появились песни, счастливая возможность сразу записаться на Всесоюзном радио. Но при этом все внушали мне, чтобы я ни в коем случае не занималась вокалом, так как это только повредит моей индивидуальности. Я сбегала с уроков вокала и просила директора училища: “Освободите меня от них, я не собираюсь быть певицей!”»

«Мне не себя жалко, а песен, которые я пою!»

Позднее Елена окончила отделение эстрадной режиссуры ГИТИСа и все же начала записывать песни для радио. «Так получилось, что меня зарубили на первой же сольной программе, - вспоминает артистка. - Жюри из Минкульта приговорило: с таким антисоветским репертуаром на сцену выпускать нельзя. Речь шла о песнях Матвеевой, Окуджавы. Просто они были совсем другие, совершенно с другой интонацией. Руководству это казалось какой-то грустью, ненужной тоской.

Вот песня “Маленький принц” поначалу запрещалась. Говорили: “Одно дело - вы записали для фильма, а в ней есть такие строчки: “Кто тебя выдумал, звездная страна”, это намек на нашу страну”. Какие-то еще были замечания, и в результате она три года мной не исполнялась нигде. Кто бы мог подумать! А сегодня ее и поют, и транслируют. Да ничего в ней и не было! Но страх у редакторов был сильный, цензура у нас была очень серьезная».



На гастроли Камбурова ездила редко, пела только в сборных концертах. Директор Москонцерта как-то заметил: «По трупам ходишь. В каждой твоей песне гибнут люди». И это об «Орленке», «Гренаде», «Трубаче»! Ролан Быков, пытаясь помочь Елене, представлял её всем комсомольской певицей. Именно он «подбил» ЦК ВЛКСМ дать Камбуровой премию. Но на первом же комсомольском активе, едва только артистка запела: «Пока земля еще вертится», комсомольцы закричали с мест: «Пойте наши песни!» И тотчас же сами запели хором: «Там, вдали за рекой». Елене они прямо заявляли: «Вы или с нами, или против нас. Или будете Пахмутову петь и ездить на гастроли, или не будете петь вообще».

«С начала девяностых годов меня стали приглашать на презентации. И я — сторонним взглядом! — наблюдала светскую жизнь новых русских, - рассказывает Камбурова. - Те же комсомольцы. Только блюд с поросятами на столах стало больше. В какой-то момент я поняла, что лучше избегать этой публики. Мне в таких случаях даже не себя жалко, а песен, которые я пою!»

«Деточка, как хорошо, что вы не фифа»

Однажды Фаина Раневская, услышав голос Камбуровой в эфире радио «Юность», собственноручно написала ей письмо, поблагодарив за талант. Тогда Елена не поверила - настолько нереальным ей казалось получить послание от самой Фаины Георгиевны. Ей даже в голову не пришло позвонить великой актрисе, поблагодарить.

Но судьбе было угодно, чтобы они встретились. Знакомый Елены как-то сказал ей: «Я еду сегодня к Раневской. Хочешь посмотреть, как она живет?» Камбурова с радостью согласилась. Фаина Георгиевна встретила гостей без всяких любезностей, просто спросила спутника Елены: «А это кто?» Камбурова назвалась и в свою очередь спросила, писала ли Раневская письмо о ее выступлении на радио. Настроение хозяйки тут же переменилось: «Деточка, как хорошо, что вы не фифа, - обрадовалась Фаина Георгиевна. - Запомните: я вас благословляю». А когда Елена уходила, Раневская сказала: «У вас такой же недостаток, как у меня. Нет, не нос. Скромность».

На концертах Камбуровой она никогда не была, потому что последние годы уже никуда не ходила. Но несколько раз Елена все же пела на ее днях рождения. «С 1982-го по 1984-й мы встречали Новый год вообще вдвоем с Фаиной Георгиевной у нее дома, - вспоминает певица. - Страшно жалею, что у меня не было возможности часто бывать у нее: у нас тогда были большие плановые гастроли, работали мы за символические деньги, ездили по всему Союзу, и я возвращалась в Москву измученная. Один только раз я была под ее гневом: пересказала с непечатными словами одну ее остроумную фразу другим людям. “Как вы могли! Вы же знаете, что я ни одного подобного слова не употребляю!” Я написала ей покаянное письмо, и там — что-то о боготворимом нами обеими Пушкине. После этого она сразу же мне позвонила: “Все-все-все, прощаю-прощаю- прощаю”».

Важным человеком в жизни Камбуровой был и Булат Окуджава - со всем миром его песен, его романтизмом: «Судьба одарила меня многими встречами с Булатом. Самая первая была в Ленинграде. Меня повез к нему знакомиться мой муж, композитор Кирилл Акимов, первым решившийся аранжировать песню “Ленька Королев”. Меня так порадовало, что ни  аранжировка, ни мое юношеское исполнение песни ничуть не смутили автора, а наоборот. Потом заметил, как я пела ахматовский “Реквием” и цикл на стихи Маяковского. Последействие его поэтического мира в полной мере я ощутила только сейчас. Когда мне трудно, я ищу утешение в песнях Окуджавы, в каждом его слове, сказанном и спетом. Я меряю всё по Булату».

«Мне необходимо уединение»

Сейчас Елена живет одна, но она легко переносит одиночество: «Сначала я жила с родителями. Потом — институт, общежитие, я дважды выходила замуж. И все время происходил некий поиск одиночества. Я думала: “Господи, где ж мне хоть полчаса побыть одной!” Это не значит, что я не люблю общаться, — нет, я общительный человек. Но уединение мне необходимо. Когда же в один прекрасный день я вдруг оказалась одна в квартире, вот тут мне стало не по себе: первый раз все-таки. Но то был просто момент перехода в другую ипостась — через какое-то время я адаптировалась».

У Елены есть собака и несколько кошек, в последние годы Камбурова - активист движения в защиту животных. В 2007 году под председательством певицы, возглавившей совет попечителей, в Москве, в вестибюле станции метро «Менделеевская» открыт первый в мире памятник «Сочувствие», посвящённый гуманному отношению к бездомным животным.

А главное в жизни Елены – ее театр, здесь все сделано с любовью силами друзей и единомышленников: «Мне захотелось, чтобы это было что-то между мастерской художника и домашней атмосферой. И чтобы все было как дома. Игрушки, например. У нас в театре я учредила так называемые “Нездешние вечера”. Мы приглашаем творческих людей, которые достигли в своей профессии совершенства, с моей точки зрения. Начал эти все вечера Юрий Норштейн, который в анимации заявил себя как непревзойденный мастер, дальше были Андрей Хржановский, Сергей Юрский и Людмила Петрушевская. Много таких вечеров. Они проходят плавно, никуда не спешим, задаем вопросы друг другу, отвечаем. Это как бы ностальгия».

В эти годы Елена выходила на сцену и как драматическая актриса – в спектакле «Антигона». «О несыгранных ролях я сожалею в большей степени, чем даже когда-то Раневская, - признается артистка. - Просто невероятное количество всего, что пока так и не случилось. А я точно знаю, что в кино могла бы существовать интересно. Шли разговоры обо мне в роли Марины Цветаевой, но, к сожалению, заглохли.

В последнее время я спела в трех фильмах, но названий не помню. Я запоминаю обычно лишь те песни, что мне самой нравятся — но это бывает нечасто. Песни к кинофильмам — это как часть моей жизни закадровой. Издали двойной альбом таких песен, но туда вошло очень немногое. Вообще, если говорить о том, что сегодня происходит в песне, по большому счету, это — мусор, и иначе тут не скажешь. А самое ужасное, когда современные певцы исполняют шлягеры 30-70-х годов — у  них нет ни понимания, ни интонации, это выхолощенное пение, лучше бы они вообще не брались за них! Но несмотря ни на что, я верю, что когда-нибудь начнется возрождение. У меня часто бывает ощущение, что я работаю на будущее».

Подготовила Лина Лисицына,


по материалам KM.ru, «Дело», «Звезда»

http://yagazeta.com/news.php?extend.47687