Натали_Пушкина все записи автора Leonard Cohen песни пишет скорее для себя самого - теперь уже обладателя глухого баритона, старца-мистика, давным-давно убеленного сединой. Но, черт возьми, как же хороши эти поэтические рассуждения о правильном и неправильном, жизни и смерти, красоте и уродстве.



...заглянём за кулисы одной из популярнейшей песни и узнаем о чём поёт Леонард Коэн, а эссе о нём приблизит вас к его жизни...

Dance me to your beauty with a burning violin
Dance me through the panic 'til I'm gathered safely in
Lift me like an olive branch and be my homeward dove
Dance me to the end of love
Dance me to the end of love


Скрипкою пылающей к себе меня веди
Погрузи в отчаянье, оставшись впереди
Веткою оливы стань, голубкой позови
В танце до конца любви

Пусть уйдут свидетели, пусть нас оставит сон
Дай мне ощутить тебя, дай вспомнить Вавилон
Дай познать пределы те, что я всю жизнь ловил
В танце до конца любви

Танцем приведи меня к венчанью своему
К красоте и нежности -- и больше ни к чему
Над нашей страстью и под ней весь танец проживи --
Танец до конца любви

К детям неродившимся, что просятся на свет
Сквозь полог поцелуев -- в нем ни нити целой нет
Распахни покров свой, пусть укроет он наш след
В танце до конца любви

Скрипкою пылающей меня к себе веди
Погрузив в отчаянье, останься впереди
Рукою -- иль перчаткою -- мне душу оживи
В танце до конца любви
Перевод: М. Немцов





Со своим творческим методом дедушка англоязычной авторской песни определился еще в середине прошлого века, когда записывал печальный гитарный фолк. Впрочем, совсем не такой, каким он мог показаться после первого прослушивания. За неброской музыкой и обаятельным гнусавым голосом скрывался недюжинный нерв. Особенно показательным в этом смысле был альбом Songs of Love and Hate - комплект из восьми сокрушительных песен об изменах, самоуничижении, самоубийствах и ледяном душе крушения надежд.

Жизнь вообще не питала к Коэну особенных симпатий. По крайней мере, до определенного момента. Так что его дальнейшие изыскания приводили разве что к смене формы, а вот содержание - сострадание ко всему миру, замешанное на темной апатии - оставалось неизменным.

Впрочем, определенной гармонии с собой и умиротворения Леонард в конце концов добился, пусть и приближаясь к закату собственной жизни. Свидетельством тому был позапрошлогодний релиз с говорящим названием Old Ideas. Новая пластинка, скорее, закрепляет пройденное. И демонстрирует, что Коэну в его нынешнем состоянии вполне комфортно наедине с собственными мыслями. Да и песни он пишет, скорее, для себя самого - теперь уже обладателя глухого баритона, старца-мистика, давным-давно убеленного сединой. Но, черт возьми, как же хороши эти поэтические рассуждения о правильном и неправильном, жизни и смерти, красоте и уродстве. Хороши до благоговейного трепета перед ними.

В дебютном сингле Коэн рассуждает обо всех бедах человечества тоном, который может позволить себе только акын с таким жизненным опытом. Пожары, войны, голод... По версии поющего старика все это - не более чем дополнение к самому простому, сыгранному на стареньком рояле блюзу. Тому, когда - как в пыльном анекдоте - хорошему человеку плохо. Будь это кто-то другой, мы бы пнули его за подобную отрешенность и горькую иронию. Кого угодно, но только не канадского созерцателя. Он-то знает, чем завершается пребывание на этом свете для любого представителя людской породы. Заканчивается вечеринка, опускается занавес. Все мы, увы, склонны к увяданию. Кстати, об этом Коэн тоже поет - обезоруживающе буквально. Не верить ему нет ни единого повода.

Разбираться в музыкальном устройстве Popular Problems - абсолютно неблагодарное дело. Во-первых, потому, что балом тут безоговорочно правит единственный инструмент - голос, традиционно пробирающий до мурашек. Во-вторых, коэновский вкус вообще не подлежит обсуждению. В полном соответствии с возрастом он знает меру в своих тихих аранжировках, красивых женщинах на подпевках и деликатных мелодиях. Тем удивительнее разнообразие материала. Он красиво расположился на сорокаминутной шкале от вышеупомянутого лаконичного блюза и нежных оркестровок до тягучего фолка и усталого, благородного вальса. По большому счету, этот набор звучал бы замечательно, даже если бы в нем не было самого Коэна. Но нам все-таки очень хочется, чтобы он был.
источник