Alexxiss все записи автора
Согласно летописи, древнерусский город на устье Оки был заложен князем Юрием Всеволодовичем в 1221 г. Предложена и иная точка зрения: заложил град на устье Оки в 1221 г. ростовский князь Василько Константинович (племянник Юрия Всеволодовича). Версия об основании Нижнего Новгорода в 1221 г. ростовским князем Васильком Константиновичем не является гипотезой, но должна быть классифицирована как догадка в противовес отмеченному в летописях факту закладки города Юрием Всеволодовичем (по терминологии Я.С. Лурье).
Надо отметить, что все специалисты по древней нижегородской истории считают, что древнерусский город был основан на устье Оки в 1221 г., как политический центр, великим владимирским князем Юрием Всеволодовичем. Эта точка зрения обоснована результатами изучения достоверных сведений древних письменных источников. Но первым доводом обратного, стало обращение к тексту Холмогорской летописи. Согласно ей, якобы, Нижний Новгород был основан Васильком Константиновичем. Иные источники, в их числе и Лаврентьевская летопись, стали неубедительными для автора догадки, наверно, потому, что закладка града в них приписывается Юрию Всеволодовичу. Однако среди всех летописей по вопросу основания Нижнего Новгорода самой достоверной в науке до сих пор считалась именно Лаврентьевская летопись, созданная в Нижнем Новгороде в 1377 г. (через полтора века после его основания). Благодаря трудам исследователей, тщательно изучавших летописи, ядро самых ранних, близких к основанию Нижнего Новгорода сведений найдено опять-таки в Лаврентьевской летописи, и это нигде не опровергнуто. Поэтому при решении проблемы основания Нижнего Новгорода возникают сомнения в необходимости привлечения Холмогорской летописи, написанной на Русском Севере, на рубеже XVI-XVII вв. Остальные летописи, в их числе и Холмогорская, дают более пространные сведения об обстоятельствах, предшествовавших основанию Нижнего Новгорода, и несут уточняющую информацию (которая, впрочем, требует источниковедческого анализа). Так что же получается: Лаврентьевская летопись донесла официальное видение событий 1220-1221 гг. из Владимира, а Холмогорская летопись вдруг дала истинные сведения, сохраненные в Ростове?!
Холмогорская летопись имеет в качестве прямых предшественников (Ростовскую (Архивскую) летопись). Констатация этого факта заставляет пристальнее всмотреться в известия Холмогорской летописи, чтобы обоснованно доказать, что возможные известия о главной роли Василька Константиновича в деле основания Нижнего Новгорода не являются результатом чрезмерного его прославления. Этого делать не приходится, так как в конечном итоге Холмогорская летопись в сведениях по основанию Нижнего Новгорода по духу и букве близка передаче этих событий Лаврентьевской летописью. А та, в свою очередь, описывая события первого сорокалетия XIII в., дала ростовские материалы. Если сведений по основанию Нижнего Новгорода ростовским князем Васильком Константиновичем там нет, то это тем более трудно ожидать от Холмогорской летописи. В ней этих сведений тоже нет.
1220 г. - "… Князь великий Юрье посла брата Ярослава (описка, надо - Святослава - А.К.) на болгары со всеми вои своими, а Ярослав своя воя послав, а Василко Костянтиновичь с ростовци и устюжане, а Давыд Муромский посла сына Святослава, а брат его Юрье сына Олга…". (Огромная рать, видимо, разделилась, так как, возвращаясь с победой, Святослав Юрьевич встретил на устье Камы - А.К.) "…Воислава Добрынича с ростовци и со устюжане, и с полоном многим, ти бо по Камы взяша городов много и сел, и вся области те поплениша, а людей иссекоша…". (По возвращению войск Юрий Всеволодович стал готовить более масштабный зимний поход на булгар. Они запросили мира- А.К.) "Он же не прият мольбы их, и нача вои совокупляти, а Василку повеле на Городец поити, а сам прииде на Омут. И ту приидоша к нему инии послы болгарстии с мольбою. Он же не позре на них, и отпусти их без мира, и прииде на Городец. А Василку уже пришедшу. Болгаре же, слышавше, убояшася, послаша иных послов со многими дары и челобититием. И прият мольбу, и дав им мир по давному, как было при отце его Всеволоде, и посла вводити их всех в роту (то есть, давать клятву соблюдать договор - А.К.), а сам воротись". 1221 г. "…Новград Нижный. Того же лета заложи князь Юрье Новъгород Нижний на усть реки Оки…".
Согласно Холмогорской летописи в походе 1220 г. на булгар участвовали ростовцы и устюжане под руководством Василька Константиновича, а также дружины муромских князей. При этом надо отметить, Василько Константинович в битвах не участвовал: как говорит летопись, ростовцы везде сражались под командой его воеводы Воислава Добрынича. После победоносного рейда Юрий Всеволодович стал организовывать более масштабный поход против булгар. Он направил племянника Василька в Городец с дружиной, а сам двинулся туда через Омут, где отверг второе посольство булгар о мире. Уже в Городце Юрий вступил в переговоры с булгарами и заключил с ними мир .
Здесь же идет упоминание мордвы, что не является опечаткой, так как и в пособии "Нижегородский край: факты, события, люди" заявлено, что после заключения мира с булгарами князь Василько оформлял договорами отношения с местным населением. Мы видим типичный пример того, как одна догадка порождает другую. Если Василько Константинович оставался в Городце с 1220 г. до 1221 г., то он чем-то должен был заниматься (хотя бы договариваться с аборигенами). Но в источниках об этой стороне деятельности отрока Василька сведений нет. Догадке, что племянник Юрия остался в 1220 г. заключать мир с булгарами или с мордвой и основал Нижний Новгород, противоречит достоверное известие Лаврентьевской летописи о смерти 24 января 1220 г. матери Василька Константиновича Агафьи и ее похоронах в Ростове. Другие летописи (например, Тверской сборник) указывают, что печальное событие произошло сразу после заключения мира в Городце. В Лаврентьевской летописи статьи 6728 (1220) г. и 6729 (1221) г. являются мартовскими. Поэтому смерть матери Василька Константиновича в январе мартовского 6728 г. приходится на январский 1221 г. (то есть, по современному летосчислению). Кончина княгини Агафьи случилась вскоре после заключения мира с булгарами в Городце. Допущение об основании Нижнего Новгорода князем Васильком строится на факте умолчания Холмогорской летописи о его возвращении из Городца вместе с Юрием Всеволодовичем. Но логично и другое: князь-отрок должен был устремиться на похороны своей матери в Ростов. Таковой была и остается система ценностей в православном обществе. Если Василько успел принять клятву булгар соблюдать договор, заключенный Юрием Всеволодовичем, то должен был присутствовать на похоронах матери. Об обратном его возвращении в Городец нигде не сообщается. Поэтому надо верить сведениям летописей о том, что потом в 1221 г. князь Юрий основал Нижний Новгород. Холмогорская летопись не подтверждает выводов об участии Василька Константиновича в основании Нижнего Новгорода. А рассуждения типа "…был этикет, принцип, по которому все важные события в той или иной земле, всегда приписывались их князю" - есть попытка "подломать" источник под свою концепцию, что нарушает принципы исторического исследования. В летописании XII-XIII вв. таких "этикетов" не отмечено. Для придания правдоподобности версии о главной роли князя-отрока Василька в деле строительства Нижнего Новгорода автор догадки пытается формировать негативное отношение к великому владимирскому князю Юрию Всеволодовичу и противопоставлять ему в качестве положительного героя племянника.
Во-первых, Юрий оказался виноватым в том, что перед смертью Всеволод Большое Гнездо с согласия представителей населения Владимирского княжества передал великий стол ему, а не старшему брату Константину. Вместо реальных обстоятельств переезда Юрия Всеволодовича в Городец после битвы на Липице заявляется, он " … был вынужден бежать … в выделенный ему Городец на Волге". Оставляя в стороне логическую и источниковедческую несуразность данной цитаты, отметим, что Юрий бежал после Липицы во Владимир, пытался организовать новый отпор, но был вынужден сдаться на милость Мстислава Удатного и новгородцев. И Городец Юрий получил от него, как это указано в Новгородской первой летописи и последующих сводах. А новый великий владимирский князь Константин был вынужден согласиться с этим и позднее вступить в переговоры с братом Юрием, договорившись о передаче ему после своей смерти власти в княжестве. Понятно, что Новгородская первая летопись пытается представить главными устроителями мира во Владимирской земле новгородцев и своего князя Мстислава Удатного. Лаврентьевская летопись в рассказе о Липицком сражении больше симпатий выражает Константину, который стал великим князем. В целом сведения о битве на Липице в Лаврентьевской летописи тенденциозны в положительную сторону для Константина и в отрицательную сторону - для Юрия. Но и при таких обстоятельствах в Лаврентьевской летописи не говорится о бегстве Юрия в Городец. Там сказано, что Константин и Юрий после Липицы примирились, разделили власть, и Юрий вокняжился в Суздале.
Во-вторых, Юрий оказался виноватым в том, что Константин, умирая, передал ему, "а не сыну Васильку, великокняжеский стол". Но здесь необходимо винить не Юрия и Константина Всеволодовичей, а Ярослава Мудрого, установившего порядок передачи власти старшему в роду по так называемому лествиничному правилу. Такой порядок доминировал в большинстве русских земель XII-XIII вв.: престол наследовался поочередно всеми братьями великого князя по принципу старшинства, а потом переходил к сыновьям старшего из них в той же последовательности.
В-третьих, Юрий объявлен главным виновником поражения Руси в ходе татаро-монгольского нашествия. По мнению автора догадки: "Нашествие монголо-татар потребовало консолидации сил всех русских земель, главенство которых принадлежало великому Владимиро-Суздальскому княжеству. Однако когда рязанский князь обратился к Юрию Всеволодовичу с просьбой выступить совместно против общего врага, великий князь ему в помощи отказал, заявив, что "особ сотворити хоте с ним (Батыем. - Н.Ф.) брань. И татарове начаша воевати землю Рязанскую". В издании "Нижегородский край …" в биографии Василька Константиновича присутствует попытка создать из него главного борца во Владимирской земле с монголами: именно Василько ходил на Калку в 1223 г., но в Чернигове его застигла весть о поражении русских войск; в 1238 г. только ростовский полк, якобы, был опорой Юрия Всеволодовича; поэтому вместе с ним полк оказался на Сити и был разбит Бурундаем.
Летописи, однако, свидетельствуют об ином. Юрий Всеволодович был не единственным великим князем (в качестве примера укажем на киевского великого князя) и уже в силу этого не мог консолидировать все русские земли для противостояния завоевателям. В условиях раздробленности нельзя было поставить под свой стяг черниговских, смоленских, галицко-волынских Рюриковичей, из которых многие были претендентами на киевский великокняжеский стол и смотрели на владимирского князя как на равного себе. Подчинение ему для борьбы с общим врагом было невозможно без ущемления собственного статуса. Известия Лаврентьевской летописи о посылке Юрием на Калку войск под командованием Василька Константиновича дошли до нас благодаря супруге Василька, княгине Марье, влиявшей, по мнению специалистов, на ростовское летописание 30-60-х гг. XIII в. Целью этого влияния было воспеть подвиги Василька Константиновича и Михаила Черниговского, отца Марьи, замученного в Орде в 1246 г. Казалось бы, на этих страницах летописи и должны были бы проявиться противоречия между Юрием Всеволодовичем и Васильком Константиновичем, выйти наружу истинные заслуги Василька (в том числе и основание Нижнего Новгорода), но там этого нет. Более того, В.Л. Комарович, а за ним и Н.Д. Русинов доказали, что текст о нашествии на русские земли монголов в 1237-1238 гг. переработан в целях реабилитации великого владимирского князя Юрия. И эта переработка была осуществлена княгиней Марьей и ростовским епископом Кириллом. Героико-мученический пафос этих известий заслонил объективную оценку деятельности всех владимирских князей во время нашествия, которая есть в Ипатьевской и Новгородской первой летописях. Из-за мотивов прославления борьбы с захватчиками Юрия Всеволодовича, его детей, Василька Константиновича материалы ростовского летописания попали в Лаврентьевскую летопись на момент ее создания. Дионисий, архиепископ Суздальский и Нижегородский, настоял на их включении в летопись вместо иных сведений по нашествию, чему есть кодикологическое подтверждение. Вставленные в Лаврентьевскую летопись ростовские материалы в виде XXI-ой тетради охватывают "всю трагическую эпопею завоевания татарами Руси: на лицевой стороне ее первого листа татары впервые появляются в поле зрения летописца, а на обороте последнего - завершают покорение страны". Поэтому посмертные похвалы Васильку Константиновичу и Юрию Всеволодовичу входят в состав данной вставки, а значит, и сделаны они под контролем княгини Марьи. Если бы вдруг ее покойный муж был причастен к основанию Нижнего Новгорода, то она не оставила бы без изменения слова летописного некролога Юрию Всеволодовичу "паче же Новъгородъ вторыи поставї на Волз? оусть ?кы". Летописная цитата, приведенная в книге "Нижегородский край: люди, события, факты", по мнению автора биографии Юрии Всеволодовича, должна свидетельствовать об отказе князя помочь Рязани. Эта фраза "особ сотворити хоте с ним (Батыем. - Н.Ф.) брань. И татарове начаша воевати землю Рязанскую" взята из Новгородской первой летописи, где, по мнению исследователей, отразились рязанские летописные материалы по нашествию. Фраза вырвана из общего контекста летописного повествования: только в этом случае Юрия Всеволодовича можно обвинить в преследовании интересов собственного княжества и в желании ослабить своих соседей в период раздробленности. Но Новгородская первая летопись, критически рассматривающая поведение владимирского князя во время нашествия Батыя, с горечью фиксирует безнадежность любых действий, им предпринимаемых:
"Нь уже бяше божию гневу не противитися, яко же речено бысть древле Исусу Наугину господомь; егде веде я господь на землю обетованную, тогда рече: азъ пошлю на ня преже вас недоумение и грозу и страх и трепетъ. Такоже и преже сих отъятъ господъ от нас силу и храбрость, а недоумение и грозу и страхъ и трепетъ вложи в нас за грехы наша".
Вполне возможно, тут выражается и обреченное сочувствие лихорадочным действиям Юрия Всеволодовича. К ним Новгородская первая летопись относит и отправку после первоначального отказа владимирским князем войск в Рязанскую землю, и их соединение с рязанскими дружинами, и их участие в битве под Коломной: "Князь же Юрьи Володимирьскыи тогда посла Еремея в сторожех воеводою, и сняся с Романомъ (имеется в виду рязанский князь Роман Ингваревич - А.К.); и оступиша их Татарове у Коломне, и бишася крепко, и прогониша их ко надолбомъ и ту убиша князя Романа и Еремея, и много ту паде съ князем и съ Еремеем".
В Лаврентьевской и Ипатьевской летописях эти действия Юрия трактуются как самостоятельные, никак не связанные с событиями в Рязанской земле. И только Новгородская первая летопись, не прославлявшая Юрия (равно как и Василька), дает информацию о посылке его войск на помощь рязанцам. Сообщение Новгородской первой летописи о направлении владимирским князем войск на соединение с силами рязанского князя под Коломной объясняет нелогичное, на первый взгляд, решение князя об организации отпора татарам на территории Рязанского княжества (ведь Коломна в 1238 г. была его частью).
Так, действуя на основе мотивов, присущих скептикам в отношении подлинности "Слова о полку Игореве", авторства произведений Шекспира: "Но всегда найдется любитель нарушить традицию ради сенсации. Особенно когда сенсация направлена на то, чтобы отнять славу у "недостойных" и прибавить ее "достойнейшим"", - можно лишить князя Юрия (сына своей эпохи, борца с крестоносной агрессией, с монголами) заслуг закладки Нижнего Новгорода. Но попытки извлечь из летописей отдельные сведения и создать из них психологически неприглядный облик князя XII-XIII вв. безнадежны, если он с самого начала не представлен отрицательным персонажем. В то время в восприятии и отображении действительности в произведениях искусства господствовал стиль монументального историзма. Он проявлялся в летописях следующим образом:
"Рассматривая характеристики князей в летописи, мы легко заметим, что они сотканы не столько из психологических, сколько из политических понятий. Не характер князя отражен в его характеристике, а его деятельность, его поведение, его политическое лицо…Летописец оценивает не психологию князя, а его поведение, при этом поведение политическое в первую очередь… Доброму князю сопутствует добрая слава, дурному - дурная… Летописец никогда не вступает в интимное общение с героем своего повествования, не входит в психологическое объяснение его поступков…".
ИсточникФото с сайтаМесто на карте
Alexxiss все записи автора
