Москва-Хайфа все записи автора

нАЧИНАЮ С НЕГАТИВА:" Памятник установленво дворе Санкт-Петербургского университета (Университетская набережная, 11, аллея между Главным зданием и Филологическим факультетом) и доступен лишь студентам, профессорам и сотрудникам СПбГУ. "www.cogita.ru/news/hronika/vo-dvore-spbgu-poyavilsya-pamyatnik-osipu-i-nadezhde-mandelshtam

«Памятник любви. Осип и Надежда Мандельштам». Открыт 25 мая 2010 г.

Установлен во дворе здания Двенадцати коллегий.

Скульптор Ханнеке де Мюнк (Нидерланды), постамент – Хачатур Белый.

На лицевой стороне постамента надпись (2-я строфа ст-ния «О, как же я хочу…», 1937):

«А ты в кругу лучись /

Другого счастья нет /

И у звезды учись / Тому, что значит свет»

. На левой боковой стороне постамента надпись (1-я строфа):

«О, как же я хочу – /

Нечуемый никем - /

Лететь вослед лучу, /

Где нет меня совсем».

На правой боковой стороне постамента надпись (3-я строфа):

«Он только тем и луч, / Он только тем и свет, /

Что шепотом могуч /

И лепетом согрет».

На тыльной стороне постамента надпись (4-я строфа):

«И я тебе хочу /

Сказать, что я шепчу /

Что шепотом лучу /

Тебя, дитя, вручу».

 Так называемый «Памятник любви. Осип и Надежда Мандельштам» (№ 10)  (на фото) разочаровывает претенциозностью. Сделан в виде фонтана с чашей, над которой летят Мандельштамы, подхваченные птицами-уродами со змеиными головками. Или летящие рядом с птицами. Однако такое «Путешествие Нильса с дикими гусями» – это вообще не та символика, которая выражает судьбу и поэтику Мандельштама. Ни в его поэзии, ни тем более в судьбе нет легкости, полета, воздушности. Мандельштам «земной», тяжелый. Получилась всего лишь примитивная иллюстрация поэтического текста 1937 г., совсем, кстати, не лучшего у Мандельштама в воронежский период: «О, как же я хочу, / Нечуемый никем, / Лететь вослед лучу, / Где нет меня совсем!» (текст выбит на постаменте). Такая иллюстрация не создает целостный образ, который годился бы для памятника. Мандельштам не хотел улететь, наоборот, он шел навстречу судьбе и смерти («Да, я лежу в земле, губами шевеля…», 1935).

Я уж не говорю о пластической невыстроенности композиции, которая сливается в двуглавого «змея» с головами даунов и уродливыми крыльями, тяжесть которых противоречит понятию полета.

И, наконец, зачем тут фонтан? Не случайно объект не захотели ставить в «Парке современной скульптуры» во дворе филологического факультета. Объект ошибочен и концептуально, и пластически.