На сцене театра «Приют комедианта» завершился Второй международный театральный фестиваль «Ученики Мастера». Мастер – это Кама Гинкас. Ученики – это Ирина Керученко, Максим Кальсин, Антон Коваленко и Роберт Олингер. Четверо из семи выпускников последней режиссёрской мастерской Гинкаса в Школе-студии МХТ.
о идее, каждый из них – на вес золота. Учитывая ту катастрофу, которая происходит на наших глазах с отечественной режиссурой, ученики Гинкаса – это маленький отряд «спасателей», соль, подсаливающая если не землю, так сцену. Ох, если бы всё было так просто… Если бы имя, репутация и биография мастера служили абсолютной гарантией профессионального качества его студентов… Мы уже «проходили» всё это, наблюдая (с замиранием сердца, между прочим, иначе нечестно) за карьерами режиссёров-выпускников Льва Додина. Наблюдали, «уравновесив радость и унынье. Одним смеясь, другим кручинясь оком».
Фестиваль открылся спектаклем «Тонкие благородные газы» Роберта Олингера. Пьеса американца Рэппа – про двух великовозрастных раздолбаев, проводящих жизнь на старом диване за просмотром телевизора. Реальность «подкрашивается» ими приёмом разноцветных таблеток. Пространство обжито до сантиметра, характеры придуманы и сыграны столь подробно, что комически гордое название нью-йоркского театра – VI студия МХТ – не выглядит самозванством. Более того, для российских гастролей Олингер разработал целую систему синхронного перевода с английского: милые барышни на почти не ломаном русском комментируют происходящее, вступают в некоторые взаимоотношения с персонажами, в общем, отстраняют действие именно так, как это сделал бы ученик Камы Гинкаса. Пьеса, конечно, на любителя, а вот Олингер – нет. Он, похоже, «просто» режиссёр.
Чему же научил мастер своих учеников? Этот вопрос, при всей его наивности, напрашивается сам собой. Невооружённым глазом видно, что ученики Школы-студии МХТ умеют рассказывать истории. Камень с души свалился – это ведь умение, считающееся чуть ли не главным в профессии. Скучную историю, однако вполне изобретательно и остроумно рассказал Олингер. Старую историю о пионервожатой с неземной улыбкой (непотопляемый «Бумажный патефон» Червинского) рассказал Максим Кальсин с помощью актёров Самарской драмы. Странную историю одной генеральской дочки рассказала Ирина Керученко в «Гедде Габлер» Центра имени Мейерхольда. Антон Коваленко в спектакле «Отелло» Алтайского краевого театра тоже, наверное, рассказал… что-то… С этим спектаклем сложнее всего – он несчастным образом почему-то повторил все нелепые рецепты и штампы позднего Спивака. Мало смысла, много танцев. Текст радикально сокращён – это полбеды, но прежде не дочитан – вот беда. (Именно Антон Коваленко и будет ставить в Петербурге. От своей судьбы питерской драме, как видно, не уйти).
Но что значит: «рассказать историю»? Пересказать фабулу, расставить по местам персонажей, протянуть между ними максимальное количество психологических «нитей», развести текст и подтекст? Да, и это тоже. Бывшие студийцы способны на это. Дело за малым: за «приращением» художественного содержания. Чтобы за ремеслом маячило мастерство – которое не есть набор более или менее правильно выполненных упражнений.
Самый заметный спектакль из представленных четырёх – «Гедда Габлер». Он крайне симпатичен (Гедде понравилось бы это определение) толково разработанными и добротно исполненными характерами, обаятелен тонкой нюансировкой человеческих взаимоотношений и отменно придуманными «говорящими» деталями - чего стоят только трёхлитровые банки с домашними консервами тёти Юлле! Тётушка кандидата Тесмана (Людмила Одиянкова), милая, восторженная и деликатная хлопотунья, вообще едва ли не самый убедительный и живой образ во всем спектакле. Удался и добродушный Тесман (Валентин Самохин). «Человеческое, слишком человеческое» воплотилось во всей своей немудрёной полноте. Труднее дело обстоит с самой Геддой Габлер. Очевидна установка режиссёра: актрисе Наталье Ляминой поручено сыграть Марлен Дитрих. Впрочем, разглядеть за немотивированной остервенелостью юной прелестницы жестокий эротизм «голубого ангела» удалось лишь по внешним признакам: Гедда носит фрак и цилиндр. Без них повадки и причуды этой ледяной фифы смотрелись бы обычными «закидонами» столичной гламурной барышни. У меня нет ни малейших претензий к прихотливой линии Гедда-Левборг – актёры последовательно и психологически точно изображают нехитрую, но вполне пикантную сексуальную игру, тушуясь лишь на той её стадии, где проигравшему достаётся насильственная смерть, а проигравшей больше, чем жизнь, - смерть добровольная. Но в том-то и дело, что у быта – даже продуманного, отягощёного изощрёнными мотивировками и украшенного марлендитриховским цилиндром быта, - есть свои границы. Для их преодоления Ибсен и создал новую драму. Пренебрегая метафизикой, не проявляя сути персонажей (иногда даже внешне - отчего Левборг в исполнении Кирилла Плетнёва в научной деятельности заподозрен быть не может) режиссёр талантливо заставляет публику весь спектакль следить за тем, что же происходит у этой фотомодели с тем футболистом? «Вы подумайте!» – как непременно воскликнул бы ибсеновский персонаж. Интересно, о чём была бы сегодня «Гедда Габлер» самого Гинкаса?
