Thalassi все записи автора

Оф.страница на фотосайте

 Анна Шишкина - лауреат российских и зарубежных фотоконкурсов, художественный руководитель театра «Странствующие куклы г-на Пэжо». Выбранный ею псевдоним вполне адекватен ее художественному темпераменту, имиджу и способу существования в окружающем мире. Матушка Медоуз (или Матушка Гусыня), мудрый и ироничный рассказчик, знакома нам по детским сказкам. Анна Шишкина тоже рассказывает... Рассказывает о людях, которых изображает, о жизни, о себе и о том, что ее волнует. Ее изобразительный язык обычно немногословен, лишен сюжетной повествовательности, равно как и бессмысленного эпатажа.

Работы выполнены в технике digital-art (компьютерная обработка цифровой фотографии). Однако их компьютерная коррекция сведена к минимуму, выражаясь в основном в незначительной ретуши, работе с цветом, наложении различных фактур. Главный секрет авторской техники в том, что эффекты, которые обычно возникают при компьютерной обработке, в данном случае достигаются в реальной модели через боди-арт, фотогрим (своеобразная ретушь лица), специально «профактуренные» костюмы, постановку света.

Художник о себе

Несколько феерическая история моего «фотоографинивания» начинается в 2005 году, когда я будучи примерной и любящей матерью сняла свою первую фотографию – «Девочка и Буратин», снискавшую столько внимания благосклонной публики. Сняла «мыльницей» с помощью настольных лампочек в кровати, имея в виду скорее игру с четырехлетней дочкой, нежели создание «шедевра». Партнером Фроси был подаренный мужем буратин, мастера Назарити, вдохновлявшего меня неизменно своей «Папа-Карловской» деятельностью и редкой точностью художественного попадания. Компьютером я в ту пору не владела совсем. То есть – вовсе. Синдром «творческой домохозяйки» - традиционное явление для digital фото. Не будучи исключением, я сделала таки первичную обработку кадра, манипулируя элементарными операциями в Фотошопе, ориентируясь только на визуальные результаты. Определяющим явилось то, что фото выложили на обозрение в Интернете. Будучи человеком театра, я привыкла полагать, что завершение работы – это акт восприятия фотографии зрителем. Посему неожиданно широкая реакция зрителей на работу чрезвычайно простимулировала мою фотодеятельность.

В те времена все компьютерные акты, кроме обработки, начиная с включения и выключения компьютера, производились посредством Мужа. За что ему очень благодарна.

Знакомство с фотографом-моделью Натальи Порядиной, любезно предоставившей себя и свою студию для работы над проектами, а также рыцарственная опека и симпатии профессиональных фотографов Туркина и Пшика (фамилие такое), щедро позволявших пользоваться их объективами, камерами и научивших меня всему, чего я до сих пор не знаю, создали своеобразное творческое поле, в контексте которого и образовался творческий альянс «Матушка Медоуз и Братья Гримм». В комфортабельном творческом пространстве этого альянса была создана большая часть серии «Игрушки». Участие в воплощении серии принимали как модели сами «Гримы», артисты театра «Пэжо» и другие люди, не чуждые сфере творческих игр.

Театр – это не фото. Фото – это не театр. Почти по Лессингу, это исключительно разные территории художества.

Я почти никогда не снимаю персонажей из спектакля, редко использую театральные костюмы, хотя охотно работаю со своими артистами как с моделями. Им полезно, мне приятно…

Театр – уязвимая динамика, хрупкое действие, зависимое от тысячи обстоятельств (здоровье актера, свет, звук)… Особенно уличный театр. Выпущенный спектакль почти не зависит от автора. Он кривляется, ломается, меняет темп, постепенно изменяясь и трансформируясь в жизнеспособную особь… которая неизбежно со временем умирает.

Фото – своеобразный релакс, антитеатр. Во-первых – снял и все. Фиксация. Независимость. Полное авторство. Во-вторых – тираж… Мастеру штучного производства возможность воспроизведения без потери качества кажется какой-то вакханалией материализации. В-третьих – публика становится зрителем. Любопытный акт не группового, а личного, индивидуального восприятия, свободного от публичного «бру-га-га»…В-четвертых – для режиссера театра, существующего за счет собственной театральной деятельности, это единственная зона с «правом на ошибку». Зона лабораторной игры с объектами. Игры, не сводящейся к получению безоговорочно жизнеспособного результата.

Наверное, поэтому фотоработам свойственна подчеркнуто замкнутая статичность, знаковость, как правило, абстрагированное пространство и часто декоративная и смысловая апелляция к реальным эстетикам и символам, которыми автор играет, жонглирует, как паяц в луче прожектора…

Игрушки я делала всегда, остро понимая разницу между ними и театральными куклами, которые тоже делала всегда. Не помню того времени, когда я их не делала…

Времена перестройки, в силу неустроенной действительности, сделали из меня чуть не профессионального игрушечника. Полные корзины этого штучного «товара» я возила в киоски и первые частные магазины. Лет мне было, как Джульетте, и ремесло это меня кормило и развлекало. Нравилось сидеть в кафе напротив, наблюдая, как публика останавливается у витрины. Всегда было любопытно, кто покупает. Делали это люди, как правило, спонтанно, что наводило на размышления. Время было для ремесла подходящее – лавина качественных импортных фабричных игрушек еще не обрушилась на страну, а отечественные советские фрики не могли составить конкуренции. Потом источником заработка стал театр. И теперь игрушки я делаю редко, от внутреннего избытка… да вот еще для фото. А это уже другая история...

Игрушка один из самых реальных способов переделать мир, как личностный, одного индивидуума, так и в случае тиража, мир Человечества… Влияние ее на детей безгранично. На взрослых точно и глубоко. Любые манипуляции с эстетикой игрушки не пройдут безрезультатно, если в основе этих манипуляций лежит архетипический образ, уже присутствующий в сознании человека.

Кто человек игрушке? Зритель? Владелец? Потребитель? Игратель? Даритель? Любитель? В зависимости от внутренней игры может моделироваться любая форма диалога, ценность которого в незатухающей активности…