Её любил Николай Гумилёв, обожал Блок, её увековечили в своих произведениях Всеволод Вишневский

и Борис Пастернак

"Пружина, заложенная в жизнь этой счастливо одаренной женщины, разворачивалась просторно и красиво... Из петербургских литературно-научных салонов - на объятые огнем и смертью низовья Волги, потом на Красный флот, потом - через среднеазиатские пустыни - в глухие дебри Афганистана, оттуда - на баррикады Гамбурского восстания, оттуда - в угольные шахты, на нефтяные промыслы, на все вершины, во все стремнины и закоулки мира, где клокочет стихия борьбы, - вперед, вперед, вровень с революционным локомотивом несся горячий неукротимый скакун ее жизни". Михаил Кольцов

Она родилась 13 мая 1895 года в польском городе Люблин, где работал её отец Михаил Андреевич Рейснер, профессор права. Отец, немецкий еврей, женился на потомственной российской аристократке Екатерине Александровне Хитрово, состоявшей в отдаленном родстве с потомками Кутузова. С 1905 года Рейснеры жили в Петербурге на Петербургской стороне. Революционно настроенный глава семейства читал лекции для рабочих. Отец и брат Ларисы увлекались идеями социал-демократии, что повлияло на развитие девочки. Красивая и способная, она окончила с золотой медалью женскую гимназию и стала посещать лекции по истории политических учений в университете в качестве вольнослушательницы. Принимала участие в университетском "Кружке поэтов", членами которого были Лев Никулин, Осип Мандельштам и Всеволод Рождественский. Лариса писала декадентские стихи под псевдонимом "Лео Ринус". В 1913 году в альманахе "Шиповник" была опубликована ее драма "Атлантида". Мечтала стать поэтессой, бывала в модных салонах. Сегодня, после выхода фильма о Колчаке идет много разговоров об Анне Тимиревой, но справедливости ради следует сказать, что бравый генерал не мог рассчитывать даже на доброжелательный взгляд Ларисы Рейснер, не то, чтобы предложить ей что-то похожее на ухаживание. Она была для него недостижима, как далекая и холодная звезда.
Хотя про нее, в отличие от Лу фон Саломе, никак нельзя было сказать, что она недотрога. Так, в 1916 году, они познакомились в кабачке «Бродячая собака» или «Привал комедиантов» с Николаем Гумилевым. Электрическая искра, пробежавшая между ними, была такой мощной, что уже на следующий день, они, взявшись за руки, отправились в «дом свиданий» на Гороховую, для того, чтобы лихорадочно срывать друг с друга одежду. Она называла его Гафизом, он ее – Лери. Несколько дней спустя совершенно обезумевший от страсти Гумилев предложил Ларисе стать его женой. Он был уверен на двести процентов, что она скажет: «Да», но эта «валькирия революции» улыбнулась и тоном, не терпящим возражений, произнесла решительное «Нет».
Не прошло и полутора лет, как поздним осенним вечером 25 октября 1917 года она произнесла еще более решительное «Да», когда увидела в глазах бомбардиров крейсера «Аврора» немой вопрос: «А стоит ли открывать огонь по Зимнему Дворцу, да еще холостыми залпами?». В глазах этой фурии в кожанке они увидели такие громы и молнии, что легендарный выстрел прогремел, дав сигнал смене эпох на территории 1/6 земного шара.
Авторы воспоминаний о Ларисе Рейснер единодушно отмечали ее красоту. Вадим Андреев, сын писателя Леонида Андреева, друг юности Ларисы, вспоминал: "Не было ни одного мужчины, который прошел бы мимо, не заметив ее, и каждый третий - статистика, точно мною установленная, - врывался в землю столбом и смотрел вслед, пока мы не исчезали в толпе". Внешне она была сама женственность, а по характеру решительна, резка, словам предпочитала поступки, в спорах любила побеждать, проявляла ненасытный, порой авантюрный интерес к жизни. В годы Первой мировой войны вместе с родителями основала журнал "Рудин", который призывал "клеймить бичом сатиры и памфлета всё безобразие русской жизни, где бы оно не находилось". Издание просуществовало недолго, но стало школой общественной и журналистской деятельности для самой Ларисы. И Февральскую революцию, и большевистский переворот семья Рейснер приняла восторженно. Лариса вступила в ряды партии большевиков. Она просто нашла себя в революции, где надо было убеждать, командовать, рисковать жизнью. Оказалось, что она рождена совсем не для поэзии. Рождена, чтобы стать отважным комиссаром Балтфлота и Волжской флотилии, чтобы отдавать приказы революционным матросам, красуясь в элегантной морской шинели или кожанке, с револьвером в руке. Такой и увидел её на Волге матрос Всеволод Вишневский и запечатлел в написанной в 1932 году пьесе "Оптимистическая трагедия". А писатель Лев Никулин встречался с Ларисой летом 1918 года в Москве в гостинице "Красный флот". В вестибюле он увидел пулемет "максим", на лестницах - вооруженных матросов, в комнате Ларисы - полевой телефон, телеграфный аппарат "прямого провода", на столе - черствый пайковый хлеб и браунинг. Соседом по комнате был знаменитый матрос Железняков. Тот самый, который сказал: "Караул устал!" и разогнал Учредительное собрание. По словам Льва Никулина, Лариса чеканила ему в разговоре: - Мы расстреливаем и будем расстреливать контрреволюционеров! Будем! Британские подводные лодки атакуют наши эсминцы, на Волге начались военные действия... Тогда же летом 1918 года она отправилась на Волгу и оказалась в Нижнем Новгороде в плавании на бывшей царской яхте "Межень", много шутила в связи с этим. Очевидец вспоминал: "Она по-хозяйски расположилась в покоях бывшей Императрицы и, узнав из рассказов команды о том, что Императрица нацарапала алмазом свое имя на оконном стекле кают-компании, тотчас же озорно зачеркнула его и вычертила рядом, тоже алмазом, свое имя". Опять алмаз. Из Зимнего или с яхты "Межень"? Или был не один алмаз? "Грабь награбленное!" Романтика и роскошь - пополам с невзгодами Гражданской войны. Ведь вместе с солдатами и матросами "комиссарша" голодала, мерзла, страдала от вшей, в походе на Каспии получила тропическую лихорадку, от которой страдала до самой смерти. В Нижний приехал и сам замнаркома по морским делам Фёдор Раскольников, назначенный командующим Волжской флотилией. Так Лариса встретила своего будущего мужа... Они оказались единомышленниками, веровали в возможность установления справедливого мирового порядка. Вместе с Раскольниковым Рейснер прошла с Волжской военной флотилией боевой путь, начавшийся в Казани в 1918 году - по Волге, Каме и Белой. В Казани была арестована контррразведкой белых, но ей удалось выбраться благодаря чуду, а также её необычайному самообладанию и хладнокровию. Лариса Васильева в книге "Кремлёвские жёны" пишет: "Война счастливо совпала с любовью. Возможности Федора были грандиозны. Красота и смелость Ларисы необычайны. Все в превосходной степени". Матросы восторгались красотой, стремительностью, уверенностью в себе, смелостью своего комиссара. Их вдохновляли её речи: - Товарищи моряки! Братва! Вы хорошие и боевые молодцы. Все как на подбор собрались. Мне пришлось быть в Казани и видеть, как контрреволюционеры-белогвардейцы расправлялись с нашими братьями. Этого никогда не забыть... мне удалось вырваться и пробраться сюда через линию фронта, и вот я опять среди своих... Я счастлива встретиться с вами и приветствовать моряков, почувствовать ваш боевой дух, вашу готовность бить и гнать врагов с нашей родной матушки-Волги. Мы вместе должны мстить нашим заклятым врагам. Вот ещё строки из книги "Кремлевские жены": "Она бросала свое красивое тело под снег и град, под обстрелы, пила воду из вонючих луж, рядом с кавалеристами лихо сидела в седле и наслаждалась, чувствуя, что пуля не берет ее". В Астрахани произошло объединение Волжской и Астрахано-Каспийской флотилий, и в мае 1920 года Лариса Рейснер на флагманском Краснознаменном эсминце "Карл Либкнехт" участвовала в энзелийской кампании на Каспии. Поход закончился изгнанием из иранских городов Энзели и Решта войск английских интервентов и захватом флота, уведенного белыми и англичанами из Баку. Оттуда Лариса привезла богатую военную добычу. Ещё на Волге на пути следования флотилии были помещичьи имения. Лариса одевалась то в пышные платья, то в легкие платьица и появлялась на палубе. - Мы строим новое государство. Мы нужны людям. Наша деятельность созидательная, а потому было бы лицемерием отказывать себе в том, что всегда достается людям, стоящим у власти, - говорила она. Она никогда не забывала делать записи и посылать подробные письма домой. Во многом автобиографичная книга ее очерков о Гражданской войне "Фронт" была издана в 1924 году. Закончилась волжско - каспийская эпопея. Федор Федорович Раскольников был назначен командующим Балтийским флотом. Вместе с ним вернулась в Петроград и Лариса Рейснер. Они поженились и в 1921 году отправились в Афганистан: Раскольникова назначили советским послом. 3 июля 1921 года из Кушки вышел караван - 10 вьючных и верховых афганских коней. Началось 30-дневное путешествие по пескам, горам и долинам Афганистана. Местные жители обалдевали, встречая необычных путников: на лошади ехала с открытым лицом красивая женщина в мужском костюме и вместе с матросами пела песню под гармошку. Вполне возможно, что песня напоминала именно ту, что была написана поэтом Матусовским для популярного, премированного в Каннах(1962 год) фильма "Оптимистическая трагедия", созданного режиссёром Самсоном Самсоновым: Не вейся ты, чайка, над нами, И голосом тонким не плачь, ты не плачь! Мы вышли на битву с врагами Сыграй нам тревогу, трубач! Сыграй, чтобы люди вставали Трубу твою слыша вдали, да вдали Чтоб мертвые вместе с живыми В атаку последнюю шли. Мы вышли бороться за счастье И нет нам дороги назад, никогда И наши матросские ленты Как черные птицы летят И нас провожая в дорогу Ты нам пожелаешь удач, нам удач! Нам песен прощальных не надо Сыграй нам тревогу, трубач! А ведь это была бывшая салонная петербургская поэтесса. Бывший комиссар Балтфлота. Посольская жена Лариса Рейснер...В Афганистане её ожидали знаки внимания к первой леди посольства. Рядом был любимый и любящий муж, в деятельности которого на посту посла молодой России приняла самое активное участие. Рискованными энергичными усилиями супружеской чете удалось расстроить планы английских дипломатов по дискредитации российской внешней политики в Афганистане и добиться значительных успехов на дипломатическом поприще. В результате Совет старейшин афганских племен одобрил российско-афганский договор, тут же ратифицированный эмиром. 1 сентября 1921 года афганское правительство заявило об отказе от подрывной пропаганды в пределах РСФСР и Туркестанской Советской Республики. Летом 1922 года эмир призвал афганцев, участвовавших в набегах басмачей, вернуться к домашним очагам, угрожая жестоко наказать за ослушание. Доверие эмира Амануллы-хана к русскому дипломату еще больше возросло после сообщения о заговоре, целью которого было его устранение... Лариса попрежнему пела песни с матросами из охраны, а ещё танцевала вальс с врачом миссии, бывшим военнопленным австрийцем. Попрежнему позволяла себе верховые прогулки на хорошо выезженной лошади. Была желанной гостьей на женской половине дворца правителя, где хотели видеть интересную европейскую женщину. Для обычной женщины насыщенной событиями жизни и любви мужа было бы достаточно, но не для Ларисы Рейснер. Размеренный быт и покой тяготили её. На вопрос о том, как она представляет себе счастье, Лариса всегда отвечала: "Никогда не жить на месте. Лучше всего - на ковре-самолете". Не спасали даже занятия литературой, на которые прежде не хватало времени. Понимая состояние жены и считая задачи, поставленные перед ним правительством, выполненными, Федор Раскольников обратился в Наркоминдел с просьбой отозвать его из Афганистана. Наркомат не торопился с ответом. Тогда они направили несколько писем другу Раскольникова председателю Реввоенсовета Льву Троцкому, рассчитывая на его содействие. Решение о смене полномочного представителя в Афганистане по разным причинам откладывалось. В конце концов терпение у Ларисы Рейснер иссякло, и весной 1923 года она в буквальном смысле сбежала в Россию с твердым намерением вытащить из Кабула своего мужа. Раскольников надеялся в скором времени вновь встретиться с женой. Но судьба распорядилась иначе. Вместо ожидаемого приказа Наркоминдела об отзыве из Афганистана он неожиданно получил письмо от Ларисы с предложением развода. Так закончилась их семейная жизнь. А о своих впечатлениях от поездки на восток Лариса издала в 1925 году книгу "Афганистан". В Москве неофициальным мужем Рейснер стал Карл Радек, блестящий журналист, публицистический талант которого ценил Ленин. Интеллектуал. Правда, далеко не красавец. В это время резко изменился стиль очерков Рейснер, так как Радек с удовольствием редактировал её тексты. Приближенность к высоким партийным кругам позволила ей создать у себя дома нечто вроде "салона", в котором бывал и Лев Троцкий. Вместе с Радеком Рейснер побывала в Германии, где сражалась в Гамбурге на баррикадах неудавшейся коммунистической революции и потом описала свои впечатления в книге "Гамбург на баррикадах" (1925). В 1925 году Рейснер лечилась в Висбадене от малярии, потом совершила поездки по Донбассу и Уралу. Итогом этих поездок стала книга "Уголь, железо и живые люди". Рейснер вдохновенно описывала энтузиазм рабочих, напоминая при этом, что энтузиазм не может заменить нерадивость руководителей производства. Книги и очерки Ларисы Рейснер были написаны лаконичным, отточенным, сочным и даже поэтическим языком. В конце 1925 года в "Известиях" публиковался цикл очерков Ларисы "В стране Гинденбурга". Она работала над циклом "Портреты декабристов", задумала цикл о первых утопистах-коммунистах и огромную историческую эпопею из жизни уральских рабочих, собиралась ехать в Париж, лететь в Тегеран...Казалось, её энергии нет конца, интерес к жизни ненасытен. Михаил Кольцов, впоследствии вдохновенный романтический певец войны в Испании, загубленный в застенках НКВД, написал о Ларисе Рейснер: "Пружина, заложенная в жизнь этой счастливо одаренной женщины, разворачивалась просторно и красиво... Красочен, смел стремительный путь Рейснер-человека. Из петербургских литературно-научных салонов - на объятые огнем и смертью низовья Волги, в самую гущу боев с чехословаками, потом на Красный флот, потом - через среднеазиатские пустыни - в глухие дебри Афганистана, оттуда - на баррикады Гамбурского восстания, оттуда - в угольные шахты, на нефтяные промыслы, на все вершины, во все стремнины и закоулки мира, где клокочет стихия борьбы, - вперед, вперед, вровень с революционным локомотивом несся горячий неукротимый скакун ее жизни". Её жизнь оборвалась трагически. Глоток сырого молока - и Ларисы Рейснер не стало. Она умерла от брюшного тифа 9 февраля 1926 года в Москве, прожив всего лишь тридцать лет. "Зачем было умирать Ларисе, великолепному, редкому, отборному человеческому экземпляру?" - патетически вопрошал тот же Михаил Кольцов. Поэт Варлам Шаламов, тоже впоследствии репрессированный и едва уцелевший на Колыме, оставил о похоронах Ларисы воспоминания: "Молодая женщина, надежда литературы, красавица, героиня Гражданской войны, тридцати лет от роду умерла от брюшного тифа. Бред какой-то. Никто не верил. Но Рейснер умерла. Я видел ее несколько раз в редакциях журналов, на улицах, на литературных диспутах она не бывала... Гроб стоял в Доме печати на Никитском бульваре. Двор был весь забит народом -военными, дипломатами, писателями. Вынесли гроб, и в последний раз мелькнули каштановые волосы, кольцами уложенные вокруг головы." За гробом вели под руки навзрыд рыдающего Карла Радека. Пули, миновавшие ее на фронтах, убили всех тех, кто ее любил. Первым - того, кто был её возлюбленным в юности - поэта Николая Гумилева. Раскольников в 1938 году был объявлен "врагом народа", стал невозвращенцем, ликвидированным НКВД во французской Ницце. Погиб в застенках НКВД Карл Радек, "заговорщик, шпион всех иностранных разведок". Можно только предполагать, какая участь ожидала её, если бы не стакан молока... Похоронили Ларису Михайловну Рейснер на "площадке коммунаров" на Ваганьковском кладбище. В одном из некрологов было сказано: "Ей нужно было бы помереть где-нибудь в степи, в море, в горах, с крепко стиснутой винтовкой или маузером". Нетрудно представить, что ожидало бы Ларису Рейснер, доживи она до «расстрельного» 1937 года…А так она навеки осталась не только в памяти всех, кто ее знал, но и главной героиней двух далеко не самых последних произведений. Ее увековечили Всеволод Вишневский в своей «Оптимистической трагедии» и Борис Пастернак в «Докторе Живаго». И в произведениях обожавшего ее Блока нет-нет да проглянет ее светлый образ…