ДВА ОКТЯБРЯ

Четыре месяца созвучием близки:
сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь.
Но только один из них высек искрами
в истории имя своё – ОКТЯБРЬ.
Октябрь-отец под залпы выстрелов
брал штурмом бастилии самодержавия,
он первым в истории мира выстоял
против кровавых клыков бесправия.
Октябрь-отец клал шпалы грядущего,
он выстроил здание социализма.
А сын его будет строить будущее:
ВЕЛИКОЕ ОБЩЕСТВО КОММУНИЗМА.
Великое… Наше… Вчера лишь зримо,
а завтра – обычные будни дня.
Оно и сегодня уже ощутимо
в программе Партийного Октября.
Октябрь. Как вчера, как сегодня – и завтра
кантатою мира ты будешь звучать –
ты также бессмертен, как вечен атом,
как самая лучшая в жизни мечта.
1960-1970 г. (?)

Я не в луну вливаю свою страсть

Я не в луну вливаю свою страсть,
И не в цветы, росою опылённые,
И не в простор, в который унеслась
Ракета, пламенем влекомая.

А в тот народ, который приоткрыл
С луны чадру «вторую половину»,
Кто человеку трассу проторил
В загадку – звёздную пучину.

И если б можно было мою страсть
Заправить в двигатель космической ракеты,
То, кажется, ракета б донесла
Свой вымпел до любой другой планеты.
1960-1970 г. (?)

К ЮНОСТИ МИРА.

Юность Америки, Африки, Азии,
Юность Европы и Австралии!
Нас миллионы и если разом мы
Скажем: не быть водородной баталии!
Скажем: не быть на Земле колониям!
Скажем: не царствовать монополиям!
То никакими прочнейшими сталями
Не заковать молодёжного пламени:
Рухнут под нашим напором бастилии
Капитализма. Смотри, друг, как сильны мы,
Если единым стремлением спаяны:
Скажем – и буря над океанами,
Песню – и рушатся горы скальные,
Плечи сомкнём – и по экватору
Землю свою обовьём многократно мы.
Юность Америки, Африки, Азии,
Юность Европы и Австралии!
Нас миллионы и мы обязаны
Мир отстоять от военной заразы.
25.07.1961 г.

За грядущую жизнь…

Сколько мыслей несётся, меня теребя,
Сколько строк искривлённых, ненужных.
За грядущую жизнь я отдал бы себя,
Только жизнь не отдаст мне, что нужно.

Ясность взгляда и мысли… А здесь вот – внутри,
Куда взгляд, даже мысль не достанет,
Острый скальпель хирурга согнётся в груди,
Хоть и сделан тот скальпель из стали.

И от этого скрыться нигде мне нельзя,
Как под собственной тенью не скрыться.
Только разве возьмётся, зажмурясь, земля
Закопать ЭТО с тем, кто боится

С жизнью вместе шагать, как шагает солдат
После боя, пройдя сквозь преграды.
За грядущее я б согласился отдать
Жизнь свою, но кому это надо.
1960-1970 г. (?)

Перед бурей.

В жандармов не ветру двигать их –
Встаёт Испания из летаргии.
Пока несмело, как новорожденный.
Но лозунг – ВЛЕВО! И в сердце – РОДИНА.
Царёк фашистов уже в агонии.
На ладан дышат войска в колониях.
Как шквал пред бурей, как клич к восстанию:
Горняк в Астурии встал в рост Испании.
1960-1970 г. (?)

Как писать стихи.
Капля кристального – лучше многотоннажной чуши.

Иному кажется, стихи писать несложно:
Отыщет рифмы, вставит их в размер,
Укутает в кричащую обложку,
Прочтёшь, не стих – бездушия шедевр.

Нет, стих писать, не лапти плесть, попробуй
От братьев лантаноид отделить;
Труда, упорства столько же угробишь
Сколь нужно, чтобы рифмы расцвели.

Поэт без сердца – музыкант без слуха,
Фальшивость людям не нужна.
Мотивы сочиняет даже муха,
Но слушает-то их она – одна.

Для человека нужен стих не разный –
Активный, облучающий сердца,
Как луч звезды, рожденный звёздной плазмой,
Пройдя сквозь космос «млечного кольца».

Нам не нужны страниц бумагомары.
Без сердца стих – лёд полюсных пустынь.
Пусть стих пылает тысяч солнц пожаром,
Чтоб чувствам нашим никогда не стыть.
1960-1970 г. (?)

ФАШИЗМ НЕ ПРОЙДЁТ.

На стенах Парижа дождя потёки,
Суровые окна в скупых слезах.
Звук медленных маршей сковал потоки
Народа на улицах и площадях.
Рабочий Париж провожает героев,
Не дрогнувших в битвах с фашистским бельмом.
Их гибель – в лицо обвиненье де Голлю,
Республике Пятой – позора клеймо.
Страна Коммунаров, ты снова, как раньше,
В годину тревожных и мрачных дней,
Встаёшь миллионоплечим товарищем
Под красным флагом рабочих идей.
Сегодня во Франции скорбь и траур,
Молчание в сжатых гневом ртах,
А завтра – объятый ознобом страха,
В предсмертных судорогах капитал.
И пусть не лелеют дельцы капитала,
Мечту о том, что спасенье – ОАС.
Фашизм не пройдёт, ибо твёрже титана
Могильщик фашизма – Рабочий класс.
1960-1970 г. (?)

В день пятого мая газете желаю

В день пятого мая газете желаю.
Больше сатиры предельно едкой,
Бьющей, как снайпер, прицельно метко.
Не алкоголикам, не бюрократам,
Не ротозеям – виновникам брака,
Не крючкотворам, не лодырям, словом –
Кто этих званий по праву достоин;
Должность большая – Перо пусть не стонет,
Имя его выводя, если тонет
Он в сверхчеловечье, в бездушье бумажном.
Больше сатиры, бичующей каждого,
Кто загрязняет кристальность народа,
Шламу не место в алмазных породах.
1960-1970 г. (?)

Никогда не поздно оглобли

Никогда не поздно оглобли
Развернуть в обратную сторону.
Но после не будь озлоблен,
Коль наткнёшься на ржавую борону.
1960-1970 г. (?)

Пусть мечты сбываются.

Когда полстолетья назад
Авроры прицельный залп
Протуберанцем взорвал
Ночи царизма оскал,
Знал ли твой дед, что жизнь
Внука его – коммунизм?
Верил, что будет так –
И жизнь свою клал под танк,
Верил, что труден путь –
И падал под тяжесть пуль.
Верил, но скоро ль: не знал
И в трудные дни голодал,
Закладывал первую ГЭС,
В пустынях выращивал лес,
Чтобы приблизить мечту
Свою, и твою, и мою.
Будь же достоин, внук,
Деда мозолистых рук,
Сделавших нашу жизнь
Дорогою в коммунизм!
1961 г.

Солнце и разум.

Небо, как сфера гиганта-прожектора,
Пляшет лучей миллиарды ватт.
Пламя в бетон из сопла ракетного –
Грянул весны долгожданный набат.

Солнце, светило дали без края, –
Восемь минут луч света летит.
Но этот луч, пространство пронзая,
В клетке и в разуме сердцем стучит.

Разум – ты детище солнечной жизни,
Солнце – твоя долго ждущая мать,
Ждет, – два миллиона лет с лишним:
Скоро ли сына сумеет обнять.

Скоро. Недаром ты каждой весною
Ласку свою расточало в веках.
Солнце, ты видело, как над землею
Сын твой, ликуя, купался в лучах.

Разум, взращенный твоей теплотою,
Сделал навстречу к тебе первый взлет.
Солнце! Он скоро будет с тобою,
Раньше, чем это столетье пройдет.
1961 г.

Свободу всем!

Шляпы долой, правительств главы!
Африка требует: Цепи снять!
Хватит ей гнуться в тисках бесправья.
Хватит могучую шею склонять.

Рабство колоний – прочь с планеты,
Ржавчину лаком словесным не скрыть…
Люди стремятся к свободе, к свету,
Это стремление не угасить.

Раньше иль позже… Мы требуем – раньше.
Мы – это весь трудовой народ
Хватит колоний позорной ржавчины
В нашу эпоху – Эпоху Вперед.

Пусть на земле царят величаво
Дружба народов и мир систем.
Шляпы долой, правительств главы!
Воля народов – Свободу всем!
1960 г.

Куба в опасности.

Товарищ! Будь бдителен – Куба в опасности,
На остров грабители ринулись в ярости.
Жемчужина мира дымом объята.
К защите сегодня, поздно – завтра!

Пусть наша сплоченность против доллара
Застрянет костью поперек горла
У тех, кто пытается повернуть
Историю мира на старый путь.

Прочь лапы от Кубы, наймиты доллара,
Историю не свернуть в сторону!
1961 г.

В ней проснулось сознанье

В ней проснулось сознанье –
Взбунтовалась душа черепахи,
Оттого, что за жизнь не узнала,
Чем же жизнь хороша? Из рубахи

Выползают шершавые лапы.
Свет хлестнул по глазам черепахи.
И… О ужас! – Дрожат ее лапы,
Ширь в зрачках слеповатых от страха.

Гипнотическим взглядом пустынным
Черепаху змея приковала.
Раздирает шипящую глотку.
В глотке дышит смертельное жало.

В роговой черепашьей головке
Жил врожденный инстинкт сохраненья –
Лапы сдвинулись накрепко, плавно
Навсегда закупорив стремленье.
Узнать жизнь и её устремленья.
1958 г.

Этюд.

Когда попадешь в объятья
Большой, неуёмной страсти,
И сердце рвется отдаться
Огромным, как море, счастьем;

Когда в голове мелькают,
Как в длительном вальсе мысли,
И жилы вдруг замирают,
К прыжку подготовленной рысью,

Тогда не позволь мгновеньям
Холодным, как дно океана,
Убить к безрассудству стремленье
В клокочущем буйном вулкане.
1960 г.

Проспект.

Красив проспект под ватой снежной,
Когда, как хлопок валит снег,
А ветерок такой же нежный,
Как вздох ребенка в полусне.

Когда нет оттепельных пятен
На белоснежной целине
И пешеходом не помяты
Тропинки в мягкой пелене.

Красив он тем, что здесь не раз мы,
Не зная времени мерил,
В любви большой теряли разум,
Что он нас после ссор мерил.

Красив проспект и мил он тем, что
Здесь каждый тополь наш с тобой.
Он нас встречал всегда сердечно
И с грустью отпускал домой.
1960 г.

Я не забыл скитаний по подъездам

Я не забыл скитаний по подъездам,
Хрустящий снег в полночной тишине.
Я не забыл, как от тебя я ездил
С ликующим блаженством на душе.

Я не забыл, как ты тогда дрожала
От ласки моих мёрзлых рук.
Я не забыл, как тяжело дышала
Твоя разбуженная грудь.

Я не забыл, что верил в наше счастье.
Оно же было десять лет назад!
Я лишь забыл, что в жизни и ненастья
Нас будут бить и в морду, и под зад.

И неужели кривизны дороги
Нас измотали в эти десять зим?
Вернуть бы того счастья, хоть немного!
И умереть бы в конце жизни с ним.
19.01.1969 г.

Людям – мир.

Белый, встань, Желтый, встань,
Черный, стань в наш строй
Крышам мир, Людям мир
Мы дадим с тобой.

Мы сильны, Мы должны
Дружбу укреплять.
Мирных уз, Наш союз
Танками не смять.

Если мы Все дружны,
Выдох – ураган.
Не посметь Сеять смерть
Мирных дел врагам.

Белый, встань, Желтый, встань,
Черный, – в наш союз.
Крышам мир, Людям мир
Отстоим в строю.

Встречают звезды.

Давно поколенья ученых мечтали –
Достигнуть просторов Космических сфер.
Далекие звезды вдруг близкими стали –
эпоху приблизил пилот СССР.

Сегодня и звезды космической дали
Ликуют: «Просторы покорены!
На крае Галактики Юрий Гагарин
Прорвал притяжение масс земных.

И это настало на той планете,
Где труд и дерзанье – свободный народ.
Лети, космонавт, к нам тебя мы встретим,
Как встретим любого, кто рвется вперед!»

Куба – да, янки – нет!

Годами Куба вассальной вотчиной
была для «дяди» из США.
Питанье Кубы – банан порченный,
А дядя Сэм – млел в барышах.

И вдруг по Кубе лавиной магменной
«Цунами братства» пронесся вал,
И засветился, как тонны магния,
СВОБОДНОЙ КУБЫ морской овал.

У дяди Сэма глаза навыкате
От яркой вспышки в морской дали,
Из жадной пасти клокочет рыканье –
Он рвется злобой огонь залить.

Беснуйся, Сэм, но когти грязные
Не суй на остров жемчужных вод,
Не то заранее свой гроб заказывай,
Лишь успевай захлопнуть рот.

Сегодня Куба не одинокая, –
Два полушария ее друзья;
У дружбы плечи столь широкие,
Что не согнуть их и не разнять.

И слышишь! – Куба, народом острова,
Клянется: «Родина иль – смерть!».
Беснуйся, Сэм, в бессилье злобствуя.
Но «Куба – да!», а «Янки – нет!».

Памяти патриота.

По всем континентам: «Вон бельгийцев!»,
Лавой бурлит Возмущенье народов:
«Да здравствует Конго! Позор убийцам!
Колониям – НЕТ! Африканцам – СВОБОДУ!

В Африке траур… Приспущены флаги.
Но знамя свободы не смять террором.
Лумумба погиб, но горящий факел,
Зажженный им не залить и морем.

Над Африкой круче сгустились тучи,
Тучи народной силы и гнева.
Буря расколет громом могучим
В отблесках молний грозовое небо,

И, разбивая, путы колоний,
Гордый народ со всего континента
В шею торговцев рабства погонит,
Капитализм выметая с планеты.

Фундамент свободы.

Историю общества перелистать
Десятки эпох различных.
Возьми их рядом друг с другом поставь
У всех однобокие лица:

Припудрены «правдой» в накрашенных масках
Не хищники – робкие лани
Но стоит стереть маскарадную краску –
Акулы – их общее звание.

Народы учились…И жабры акулы
Вдруг порваны штормом восстания
История в новый канал повернула
Эпоха свободы настала.

Пусть тело последней акулы не стлело,
Марш времени прах его скрошит,
А нашей эпохе вышагивать смело,
И время ей в марше поможет.

Опора эпохи – законы народа,
Рожденные в дни революции,
Фундамента тверже не знала Свобода,
Чем нашей страны Конституция.

Век прекрасного

Из космоса льется лай
Заливистым чистым голосом.
«Советский Союз – ол райт!»
Кричат газетные полосы.

И тут же с другой полосы
Большими черными знаками
Второй заголовок гласит:
«Америка Гарри оплакивает».

Какое различие судеб:
Советским собакам – слава,
А летчику Штатов – суд
За «чисто шпионское право»,

С собачьей судьбой – человек
И пес – с человечьей славой.

Не правда ли, странный век,
Век подлости, век величавый.
Но этот век – не другой
Решит судьбу человечества:

Планете не скрыться под мглой,
А рваться в просторы вечности!

Мы верим: свободные люди,
Взращенные соком разума,
Отраву вражды осудят
И жить будут в век прекрасного.

Новая звезда

Ночное небо звездами пробито,
Но все они природой рождены,
И все они летят по тем орбитам,
Какие им Вселенною даны.
Но что это…Далекие светила
Вдруг расступаются, сходя с привычных трасс.
Да это ж новая звезда их потеснила,
Звезда, рожденная у нас.
Она уверенно выходит на орбиту,
Ее ведет меж звезд пилот Титов,
В не разум, труд наш вместе слиты,
Как космонавт со спутником «Восток»…
Судьбы звезды не путь метеорита –
В глуби Вселенной не погаснет след,
Проложена еще одна орбита
В величье будущих побед.

Время и Ленин.

Времени все измененья
подвластны:
Огромные горы в песок
перемелет,
Под море запрёт километры
пространства
Кораллами выстроит новые
мели.

Пройдут десятки эпох и
столетий,
Планета изменит свой
внешний вид:
На месте гор миллионолетних
Огромное море забурлит.

И там, где плывут пески
барханов,
Раскинется буйное
многолесье,
Антарктика сбросит льдов
караваны
И «Мертвое море»
станет пресным.

Но сколько ландшафтов Земля
не сменит,
Сколько не минет поколений,
Со всеми народами неизменно
Будет
жить
Ульянов
(Ленин).

Пегас перо мне уронил в ладони

Пегас перо мне уронил в ладони.
Легка строка, но он ли виноват,
Что без труда?! От пота дохнут кони:
Он – та же лошадь, но мальца крылат.

Узда в руке, и, не страшась погони:
На каждый стон ложится слов набат,
На плахе фраз не каждый удостоен,
Глухой толпой наплаканных, наград.

Гордыни гон – ирония в загоне,
Но бьёт глагол, как кнут, витиеват.
Один, но волен, если слога воин
На минном поле поднимал солдат.

И лишь навоз, как не топи – не тонет,
Даря сердцам свой едкий аромат,
Давно Парнас укрыт туманом вони:
Он – та ж скала, но малость плутоват!

Ушла в народ, как пламя революций

Ушла в народ, как пламя революций,
Что треплет нервы, души, кошельки.
Пока дают, мне б не забыть вернуться,
А если бьют – собрать на угольки.

Каков приход, в того и поп рядится,
На свечке жгут обёртки мотыльки.
Непониманье отражая в лицах,
Моих улыбок греют камельки.

Ружьё на стенке может разрядиться,
Не дожидаясь шороха кулис,
Коль порох слов зарыженной водицей
Добро таможни получал у лис.

И перевод мой на исконно русский,
Что заставлял неметь любой язык,
Провалится в разрез неброской блузки,
Чтоб припечатать: истинный мужик.

Пристрелить бы уже, чтоб не мучилась

Пристрелить бы уже, чтоб не мучилась,
Только палец дрожит на курке,
Удремучилась с нею по случаю,
Задержала синицей в руке.

Пристрелить бы, да совесть захныкала:
С ней ещё не окончен вояж,
Колесует дорожными стыками,
И заныкала где-то багаж.

Пристрелить бы уже окаянную,
Да, патроны, как мокрый горох:
Целишь бережно в стынь конопляную,
А ложатся крестом между ног.

Пристрелить бы, да горе-попутчица,
Привязалась, как беглый щенок.
И скулит: ничего не получится,
Зуборезно мусоля зарок.

Пристрелить бы… Душа, или к лучшему?!
Есть с кем выхлебать банку «ерша».
И забегала радость дремучая,
Самобранкою рай вороша.

Ребро ладони

Ребро ладони. Горло. Стенка. Другая – хлёстко по щекам.
И в пах впечаталась коленка. Очухался?! Конечно, дам!

Ты чукчу вспомнил; я – эвенку. Ты по губам, да по складам;
Я – вертикально и нетленку. Осилил?! Да, конечно, дам!

Я кровь не пью – снимаю пенки, хоть тресни, лести лью бальзам;
You as the teacher переменки, указкой тычешь. Точно, дам!

Ох, напугал! Раздулись венки… На шейке. Ну, конечно, там!
Огонь ты мой: вулкан и гренки! Раздел? Распял? Подумал? Дам!

Разуй глаза! Как очи?! Зенки! Хоть вестового к Небесам,
Не убедил дешёвой сценкой. Всё. Отпустила. Дальше – сам.

Доколь нам слать фашисткой гидре

Доколь нам слать фашисткой гидре
Для отращения голов
Сынов, чью кровь прибалты вытрут,
Смеясь, с янтарных берегов?!

Доколь, Европа – мать порядка,
Рыжьё по норам разметав,
Играть намерена ты в прятки,
Заполнив глупостью анклав?!

Доколе ты, Колумба жрица,
Как в подкидного дурака,
Краплёной картой будешь биться,
Сплясав лезгинкой гопака?!

Затихла Азия премудро,
Дипломатично, словно вошь
На гребешке! Проснись! Полундра!
Стоп караван! Куда грядёшь?!

А сумчатых, и правда, жалко –
Там уникальный полигон:
С десятка бомб – в ветвях русалкой
Вся сказка лет на миллион.

«Доколь?!» – всех войн нам вторит эхо;
«Доколь?!» – из будущего глас.
Доколь?! Очнитесь! Не до смеха:
Доспехи фраз раздавят вас.

Слегка пленившись, малость став звездою

Слегка пленившись, малость став звездою,
На чёрно-белом поле невпопад
Ты говорил о вечности со мною,
А я в уме прокручивала мат.

Едва касаясь нежною рукою,
Мальца забыв, что чуточку женат,
По чёрно-белым клеточкам за мною
Шагал небрежно, выходя на мат.

И раскачав устои над доскою,
Ты Богу с чёртом душу сдал в заклад,
А пешки шли к нам чёрно-белым строем.
«Не виноват!» - кричали через мат.

Высоких сфер мелодику настрою,
Пролью на сердце сладкий мармелад,
Мир чёрно-белый грёз назвав «дырою»,
Прозрачность мысли заменю на мат.

Сотри с фигур контрастные узоры,
Моих забав нестойкий меценат,
Ферзь ходит сам по линиям позора,
А короли – под чёрно-белый мат.

Отдирая горностая с мантии твоих причуд

Отдирая горностая с мантии твоих причуд,
Манифесты пролистаю, про капели промолчу.
Пусть весна, и все смеются, позабыв уроки зим,
Без фанатов революций мы с тобою прогорим.

Кончим миром – отреченье мне сам фатум подписал.
Трон, прогнивший, попеченьем охватил тревог вассал.
Я ж свободная, босая, власти щёлк порвав на блуд,
В кольца дыма побросаю львиной долюшки хомут!

А когда слова прольются ливнем в крылья воронья,
Ты поймёшь, что контрибуций не подмахиваю я!

Солнечная рулетка – Зов казино «Вселенная»

Солнечная рулетка – Зов казино «Вселенная»:
«Вертится, видишь, детка.» – «Делаем ставки.» – «Сделаны.»
Души горят в азарте: «Чёрное или белое?»
Будущее на карте: «Делаем ставки.» – «Сделаны.»

Шарик бежит по кругу: «Полюс, магнит, мгновение.»
«Шельма, извольте руку!» – «Делаем ставки.» – «Сделаны.»
Плазменною лопаткой фишки сгребает бренные
Вечный крупье порядка: «Делаем ставки.» – «Сделаны.»

Как только сказка станет былью

Как только сказка станет былью,
Подрежу крылья на авось,
Веревку умникам намылю,
И улыбнусь: «Не верь! И брось!»

С утра проснемся, став мудрее,
И бед ночных тугую ось,
Смеясь, приставим к батарее,
Поняв, что снова не срослось.

И замахнемся на Севилью –
Там брадобреев целый воз,
И твоему в угоду стилю
Я причешу копну волос,

Чтоб, наконец, царица Болдинь
Нашла ответ на свой вопрос:
Как, просыпаясь ровно в полдень,
Умыть мечты в купели рос!

Любви мы учимся всю жизнь

Любви мы учимся всю жизнь,
Ловя блаженство абсолюта,
И просим душу: удержись
От поражения и смуты.

Сердцами, устремляясь ввысь
До первозданного салюта,
Кричим, уверовав, молись,
Лишь вечность подарив кому-то…

Не осуди, не возгордись.
Покорно слабости минутной,
Не допусти, чтоб мысли слизь
Смогла сомнением опутать.

Чтоб возлюбить, нам жизнь дают,
Не требуя иной валюты,
Но и у смерти на краю
О ней молчим мы… почему-то.

Зима-наркоманка иголки сосулек

Зима-наркоманка иголки сосулек
Вонзает в набрякшие вены карнизов.
И ветер-бродяга, пройдоха и жулик,
Сквозь щелочки дня потакает капризам.

Ногтями мизинцев законную пайку
Цыганят деревья у хладной зазнайки.
И как вожделенный дурной порошок,
Она насыпает ночами снежок.

Свинцом беспредельно заряжены тучи,
Метелят пургою последний зарок,
Амнистией вьюжат назначенный срок,
Тиранят, ласкают, прощают и мучат…

На залп снегопадов открылась тюрьма.
Вся в белом свободу вдыхает Зима!

Полночью мысли твои разметало

Полночью мысли твои разметало.
По небу чувств несгоревших обрывки.
Лесть для души, словно ржа для металла –
Правда, как к кофе вечернему сливки.

Мало, кто ценит уют самоварный
На угольках откровений томлённый,
Сердце вверяя премудрости барной –
Страсти вульгарной угар воспалённый.

Не тороплю: всё придет постепенно.
Жизнь откатает рекламный свой ролик.
Истина, сделав прозрачными стены,
Нас пригласит за свой собственный столик.

Примешь, попросишь, чтоб не рассветало,
Дико пеняя на краткость побывки,
Каплей последней ночного бокала
Вспомнишь иронию давней улыбки.

Я не гоню, но и не возвращаю,
И не вздыхаю, как все, обреченно –
Как от похмелья, так и от печали:
Чай лишь без сахара, кофе лишь чёрный!

Осеннее солнце, как старый любовник

Осеннее солнце, как старый любовник,
Касается сердца небритым теплом…
Забывшись, лучами скользит в подголовник,
Щекочет мечтою о страсти былой…

Стекая в овраги, припудрив склерозом,
На длинные тени кромсает уют…
Пугает неверных забвеньем, морозом,
Целует, как милость пред храмом дают…

Мне жалко тебя, пожилое светило,
Сусального злата последний каприз!
Забудь, мой хороший, я просто любила…
Я душу раскрыла – ты ж думал: стриптиз….

Омутами и грёзами, ложью спасая, лазали

Омутами и грёзами, ложью спасая, лазали.
Мысли по чувствам ёрзали, чувства по мыслям – фразами.
Нету любви прощения, не отогнать проказливой,
Тайною и Крещением, милый мой, не наказывай!

Знаю, мое молчание тьму разливает по сердцу.
Вольною закричала бы – поздно уже… И колется.
Верится иль не верится, Солнышко запредельное,
Счастья тебе и девицы – Силой моею велено.

Будь! И забудь! Влечение всё в иордани выкупай.
Мне же на отречение боль за любовь всю выкупом!

Ты будешь смеяться, но только на грани

Ты будешь смеяться, но только на грани
Приходит отчаянный страх от утех.
Ты будешь ругаться, но лишь на экране
Нас ловит в капканы удачи успех.

Ты будешь пьянен, но удел устаканен –
Согнешься, лишенный привычных помех.
Простишь обреченно на казнь и закланье
За помыслы, промысел, принятый грех.

Ты будешь… Но в будущем сгинешь, изранен
Не громом, а молнией смятый орех.
Ты будешь рыдать, но поймешь лишь на грани,
Что святость естественна, милый, для всех.

Не могут быть хорошими стихи

Не могут быть хорошими стихи,
Коль их душа с червивинкой выводит –
Из-под копыт подкованной блохи
Летит смешок в лицо царице Моде.

Красивых фраз витой рекламный трюк –
Гнилой каркас не творчества, а муки.
Он метит в глаз, попав в карманы брюк,
Дурачит нас лукавостью науки.

И не спеши точить карандаши,
Достичь вершин иль согласиться: плохи,
Пока на сердце жжет печать Левши,
Что нам с тобой стихи, грехи и блохи!

Как серебра, дешевого черненья

Как серебра, дешевого черненья,
Насыпал снега улицам февраль.
Зима, устав в попытках воцаренья,
Слезит. Теплом ей потакает враль.

День, удлиняя лучики-морщины,
Лукавит, льстит и прячет зеркала.
Да, вслед тебе ещё свистят мужчины,
Но с сожаленьем: «Хороша была!»

Последний рыцарь хладного эскорта
Закатит пир, вступив в свои права.
Он главный спринтер ледяного спорта,
Но у него седая голова.

Чтоб доживать в забвенье и покое,
Сменив парчу на мягонький ватин,
Яви величье истин вековое:
Без понуканья вовремя уйти.

Я шут его величества – Забава короля!

Я шут его величества – Забава короля!
И дурь в большом количестве проходит сквозь меня…
Терпенье и веление… Шути – не пыльный труд!
Склоняются в почтении мудрец, гордец и плут!

Я шут… Веками плакали под окрик палача.
Мечи секли… И саблями владыку мир венчал…
Иконы… Поп… И ладаном заткнуть хотелось рот…
Вожди и царства падали, стонал честной народ!

Я шут… В каком столетии родился смеха дар?!
Прошли… И не заметили! Награда… Миг… Угар…
И скрою за поклонами Иронию… Каприз…
Стою я над законами – Свобода главный приз!

Не падай, мир, к моим ногам

Не падай, мир, к моим ногам –
Я не готова. Я не стою.
Армагеддон ли, балаган –
В делах любви они пустое.

Не падай ты, не бей челом
Грехов обычные баклуши –
Я не приму привычный лом.
Не падай, а садись и слушай.

Нет, не меня – я обману,
С тобой из одного мы теста,
А сердца тонкую струну,
И слова боль, что льет невеста.

Не мне поверь, а только ей –
Там рай и ад, и их законы,
А мне, изгнаннице морей,
Слышны не души – только стоны.

Но если разорвется круг,
И разобьются все устои,
Ты вспомни – у тебя есть друг,
А остальное – всё пустое.

И мир я подниму с колен –
Тебе – лишь за любовь в награду.
Подстрочник «Книги перемен»
Соврёт… И упадут преграды.

Соболями сметая бедово

Соболями сметая бедово
Звёзд лузгу на небесном краю,
Подою я ночную корову
И парным молоком напою.

Пусть товарки судачат, что дойка
По утру, по росе хороша,
Пену облака, как первотелку,
За сосцы нежно тянет душа.

Теплый ливень без молний и грома
В пальцах трепетно я соберу.
Зазвенит, как по стенкам бидона,
Благодатная речь на миру.

И луны унесу я подойник,
Расплескав на небесную грудь
Млеко ночи! Мой звездный любовник,
Видишь, Млечный нам выдался путь.

Не печалься и следуй им смело.
Нет преград – мы с тобой не в раю.
От бессонницы и королевы
С пастушками их песни поют.

Оскал... Клыки... Слюна стекает с нёба...

Оскал... Клыки... Слюна стекает с нёба...
И жалит явь - язык... Горячий всплеск...
Едва прыжок... И страх-хлопок: “Не трогай!”
И полозом дыхание: “Не съест!”

И только снег... И бор...И нет не тропки...
Волков бояться - под запретом в лес...
Присела: “На!” - Ему, как стопку водки -
Ладони протянула... - Мы лишь здесь!

Откройся зверь! Тебя я не обижу!
Оскал потух... Лишь шерсть... Глаза его!
Подходит волк... С руки любовь он лижет...
О! Как же просто - лаской естество!

Испей и просто помолчи - судьба, а не вина..

Испей и просто помолчи - судьба, а не вина..
Не слушай, что душа кричит о том, что жизнь одна.
О том, что к счастью есть ключи, и нет печали дна.
И упадет звездой в ночи в тревогу пелена.

Ты всё поймешь, но в этом ль суть, кто прав, кто виноват.
Испей, молчи, прости, забудь и отпусти в закат.
Нельзя исправить и вернуть ни вспять и ни назад.
По капле иль рывком на грудь испей бальзам и яд.

Прими, как я давным-давно разлукой приняла:
Лекарством стать вино должно, коль доля в нем мала.
И лечит то, что травит ум избыточностью доз.
Закрой кредит всех давних сумм, какой теперь с них спрос!

Ты пей, я промолчу: ‘Люблю!’ - и сердце приготовь:
И в думу тайную твою пускай уйдет любовь..

Молчание – золото. Только без пробы

Молчание – золото. Только без пробы
Оно не дороже твоих медяков…
И ложью нестрогою можно угробить
Любые слова под каприз дураков…

А я от рождения лгать не умею,
И правда, что застит порою глаза,
Учила, что там, где не сладить со Змеем –
Молчи! Он придумает, что им сказать…

И слово учило ковать и калечить,
Спасать, и держать, отпускать и любить…
И сон в волшебство превращал наши встречи,
И к звездам тянул путеводную нить…

И Бог, проведя запредельный экзамен,
За гранью о воле Своей возвестил –
Молчание в платину ваших дерзаний
И слово над душами, словно настил.

Теперь, когда все розданы долги

Теперь, когда все розданы долги,
Когда сожгли мосты в былые дали,
Мне сердцем, милый рыцарь, помоги
Сложить слова, что столько лет мы ждали.

Теперь, когда разгул стихий земных,
Мне подчинился в дар за отреченье,
Испей душой, не слово, и не стих,
А дум моих глубокое прочтенье.

Прости меня - молчанье не вина,
Оно - оплата тяжкому неверью.
Позволь, согрею тот бокал вина,
Которым я измерила терпенье.

Пусть не тебе, а только хрусталю
Доверю тайну скорбного начала -
Молю, услышь, как я тебя люблю,
Прости за то, что столько лет молчала.

Налей себе, мой гордый Водолей, -
На звездный шаг признанья опоздали -
Последней каплей сдобренный, елей
Прольет бальзам на все твои печали.

Божественной сути объятья...

Божественной сути объятья...
Молвою истрепанный миг...
Души карнавальное платье...
И скорби прощающий лик...

Из мелочных рек вожделенья
На суетной пене страстей
Мы ищем спасенья в забвенье,
Из плена пугаясь цепей...

Беспутной дороге поклоном
Отдавши рождения крик,
Фантазию тешим законом...
В бездонный врезаемся пик...

И в час постижения тайны,
Не веря уже ничему,
Бросаем Вселенной печально:
‘Я истин твоих не пойму!’

Уроню пред собой на колени

Уроню пред собой на колени
И достану до самых глубин –
Твоя суть, не чураясь велений,
Упадет пред желаньем моим!

Всё, что скрыто моралью до срока,
Затрепещет, как лист на ветру,
И ты вспомнишь и Чёрта, и Бога –
И забудешь, что значит: умру!

Вмиг вселенной и времени тени
Распахнут пред тобой небеса!
Я люблю! Пред тобой на колени
Ставлю душу, подняв телеса!

У каждого из нас своя война

У каждого из нас своя война –
И каждый род свои припомнит беды,
Когда мы называем имена
Той давней и Святой для всех победы!

Сегодня всем и каждому хочу,
Кто спас от скверны матушку-землицу:
И воину, и тылу, и врачу
До самой боли вашей поклониться!

Покой вам вечный в памяти детей
От всех потомков искренно желаю!
И жизни долгой – мало вас теперь –
Тем, кто скорбит и радуется маю!

И как наказ, как светлый дивный дар –
Желаю всем грядущим поколеньям,
Чтоб той войны невиданный кошмар
Остался там последним преступленьем!

Из скорлупы чужой морали

Из скорлупы чужой морали
Птенца сомнения достав,
Его пускаешь по спирали
В петлю неверия без прав.

Бескрылой птахе в тягость небо.
И обреченности полёт
Тебе подарит только небыль,
Да и к истоку не вернёт…

Согрей его в своих ладонях,
На зёрнах истины вскормив.
Расправив крылья над бездонным,
Он напоёт тебе мотив.

И лишь тогда свободы птица
Тебе откроет в тишине:
Как можно вольным возвратиться
Не к тяжкой доле, а ко мне.

Когда лишь страсть волною томной

Когда лишь страсть волною томной
Тела накроет в поздний час
И опрокинет мир огромный,
Ты отрекайся: не сейчас!

Когда, уставшие от ласки,
Сбивают мысли пену фраз,
Не жди желаемой подсказки –
Найдешь ее, но не сейчас!

Когда от слившихся желаний
Вулкан последний вскроет пласт,
Откроет жерло обладанья –
Совсем чуть-чуть, почти сейчас!

И лишь когда и мир, и время
Сомкнут на миг свои края –
Ты Богом стал в ее вселенной –
Владей! Она теперь твоя!

Ночное

Если ты по наивности звонко
Вдруг поманишь в ночное меня,
Попрошу: отгони жеребёнка –
Дай мне дикого нрава коня!

Я не буду уздечкой рвать губы,
Стременами царапать бока –
Вольный дух и свобода мне любы –
Так скакун узнает седока!

Только степь, только ветер и ласки
Окружают двоих до поры –
Прелесть скачки в срывании маски –
Нету правил у дивной игры!

Вне сознания, мира, закона –
Только зверь и единый порыв.
И блаженство от тихого стона.
Трепет скрытый в порхающий взрыв.

И разнеженной неги комочек
Разливается тёплой волной
По стыдливости тающей ночи,
Как отставший ленивый конвой…

Заблажит обреченностью тонко,
На прощанье тревогой маня:
Не пленяй наготой жеребёнка –
Позови ты в ночное меня…

Вот она опечалится – отрекись от границ…

Вот она опечалится – отрекись от границ…
Пересохшею старицей исхудалых десниц…
И не скоро утешится в пустошь прежних зарниц
Как прощенная грешница с тенью длинных ресниц…

Вот она над печалями да раскроет зарей
Цвет и песни венчальные над тобою и мной…
Вот… И что ты растерянно смотришь омутом в даль?!
Шаг над думой расстеленной… и глотком: пропадай!

Постреляют ворон! Постреляют!

Постреляют ворон! Постреляют!
Эх! Москва! А потом голубей?!
И распустят крысиную стаю
По ладоням твоих площадей…

Ведь и правда, страшна не проказа;
И не ворог с открытым клинком,
А до боли забитая фраза:
«Крепок русский лишь задним умом!»

Наша тяга к расправам-расстрелам:
Да из пушки, да по воробьям,
По пределам ведет к беспределам,
К старорусским и новым князьям…

Эх! Вороны! Вы мудрые птички –
Может, ну их, и к землям мечты?!
Мы тебя воспитали, москвичка –
Выше неба не взять высоты…

Предательство…

Предательство… Ну, что ещё тут скажешь?!
Ты ранишь… И спасаешь от иллюзий…
Не верится! И гейзером из скважин
На рану йод разбитого союза…

Предательство… Что может быть больнее?!
Бессмысленней… Обидней… И суровей…
Выходит гной обманом… И потери
Всё вьют бинты, в мечты, у изголовий…

Предательство… И щерится от страха,
Та, что с руки твою любовь лакала…
Наука, как последняя рубаха,
Надеждой прикрывает от оскала…

Предательство… Прости! – душа просила…
И сердце боль на небо разрывала…
О! Господи! Ты дай мне только силы
Испить всю горечь скорбного финала!

Предательство… Я столько раз прощала
Ошибки, слабость, подлость и обиду…
Неужто всех нестойких было мало,
Чтоб оправданий строить пирамиду?!

Предательство… Я, видно, не готова
Стать выше Вавилона прошлой лести…
И нету сил, чтоб выговорить слово,
Что выжмет яд в бокал добра и чести…

Я бы имя твоё написала!

Я бы имя твоё написала!
Я бы встретилась взглядом с тобой!
Силой в мире ещё небывалой
Я б сломала условностей строй!

К берегам суеты бесконечной
Подкатила желаний волну!
Стала б ветреной… Тихой… Беспечной…
Чтоб ты время и рок обманул!

Но пойми: нет условия строже,
Чем свобода души! Только рай!
И тебе тут никто не поможет!
Только сам о себе возжелай!

Тоску, как высохший валежник

Тоску, как высохший валежник,
Я на помине соберу,
Где снишься ты, мой старый грешник,
То на юру, то на миру…

Поймаю взгляд твой давнесиний
В ладонь, как искру мятежа:
Не тронь! Я помню, как любили!
Как ты держал… Как ты бежал…

Сожгу в огне уют камина…
Как поседевший рыжий пес,
Он, мне виляя, тихо сгинет
Под жар… Под дым… Под пар от слез…

И пламя слижет расстоянья –
На седину твоих кудрей
Посыплет пленом покаянье
Виной моей… Бедой твоей…

Предел! И вспыхнуло, как порох!
Прости! Я больше не могу!
Не снись! Не днись, мой милый ворог!
Гори иголкою в стогу!

Из будней сотканный союз

Из будней сотканный союз –
Дела рябиною на нитке…
И рвется связка терпких бус
Под светом брошенной улыбки!

И бьется взгляд об суету,
И рассыпается на данность
Дробя на радости мечту,
Приняв душою слов туманность…

Закрыть бы на игру глаза…
На случай… Ветреность… Ошибку…
Но ты почти уже сказал,
Ступив на гладь природы зыбкой…

Разлить оброненный сосуд,
Беспечной шалостью играя?!
А вдруг дела нас не спасут -
Затянет в омут близость рая?!

Что-то совсем особое… Что-то едва тебе…

Что-то совсем особое… Что-то едва тебе…
Милый, я сердцем трогаю мыслей твоих предел…
Светлое… Дивное…Строгое… Время забрало вдаль…
Вздорною недотрогою ты отпусти печаль…

Призраком зацелованным в думы мечты стекут…
Пленником избалованным выйдет душа из пут…
И в караваны снежные выпустит мой февраль
Светлое… Дивное… Грешное… Нам открывая даль!

У всех крестов есть свой Иуда

У всех крестов есть свой Иуда,
Как вечный бич, и вечный стыд…
И всех монет позорных груда
Свою судьбу всегда творит…

И истин зов тяжёл, как дыба,
На каждый клич есть свой Пилат…
И паствы казнь – неверный выбор.
И плеть хулы чредой расплат…

Святых даров для душ защита.
Пророков слово, как пароль.
И верой, как щитом, укрыта
Одна на жизнь – твоя лишь роль!

Собою быть! Не стать изгоем
Под гнётом тягот и щедрот…
На суд Его не ходят строем –
И каждый только в свой черёд!

Я присела на кромку осени

Я присела на кромку осени –
Тридцать первое ноября…
Дерева, словно пальцы в проседи,
Шевелит на себе земля…

Заповедного счастья неводом
Я ловлю небывалый день.
И вернуться туда, где не были
Пригласил колдовской олень!

В королевстве снегов и холода
Рукавички стыда надень!
И бежим поскорей из города,
Где запреты одеты в тень…

И гоню я карету снежную –
Вот и первое декабря!
И любовь отпускаю прежнюю,
Не взирая на якоря…

Расплавь ты мечту свою дрожью…

Расплавь ты мечту свою дрожью…
Зажги над порогом звезду…
Изведай версту бездорожьем…
И я к тебе сердцем приду…

Рассветы, виляя туманом,
Увяжутся в плен за тобой…
Закаты, лакая обманы,
Былое прольют на покой…

И я дотянусь к тебе строчкой…
И звездам раскрою ладонь…
И лад обменяю на ночку…
Раскаюсь на долгий огонь…

По вашим трупам вышла перестройка

По вашим трупам вышла перестройка,
Что без войны нам наплодила вдов,
О! Мраморные идолы прослойки
Погостов буйно сложенных голов!

И девочки, как Боговы невесты,
Венчальных не обретшие колец,
Под новые склонились МаниФесты -
Подачка власти на чело венец.

Что ждет детей, которым четвертушка
Должна с лихвою заменить отца?
Что ждет её, до времени старушку,
На жизнь в аду родившую юнца?

А вы, схватившие кормило власти?
Нет, к совести не смею я взывать -
К чему терпеть привычные напасти
От тех, кто выбрал званье «вечный тать»?!

Я вас спрошу, что ждёте от народа.
Чтоб наплодил вам мяса для стрельбы?
Иль засадил острог, как огороды,
Отрекшись от свободы и борьбы?

Кому вы земли продали России,
Загнав крестьян в бомжатник городов?
Кому в награду трубы нефтяные
Протяните, как жулика улов?

Да, старики, уставшие сражаться,
Ушли, зажав свои гроши в кулак.
И нет народов векового братства,
Сибирь - китайцам - где же ты, Ермак?

Как тополям, вы юности срубили
Макушку их, но тополиный пух
Поднимет нерушимую Россию,
Ведь битый, он всегда идет за двух!