Томаовсянка все записи автора

Царицыно

  Сайда Афонина — явление в русской реалистической живописи конца 20-ого, начала 21-ого столетия. Само по себе имя Сайда звучит почти как псевдоним, обозначая сценический или художественный образ. На самом же деле человек, живущий под этим именем, необыкновенно цельный и глубокий, сильный и мудрый.

  Афонина трудолюбие со знаком бесконечности, колоссальная сила воли, любовная преданность своей профессии. Хотя, можно удивляться и другому. Тому, как она ребячливо смеется, играя со своими маленькими детьми, как кормит с руки птиц в Нескучном саду, как вспоминает детство и белые парусники на Волге, как будто бы из другой, чьей-то чужой жизни.

Волшебство 

   Девочке, родившейся в маленьком городе Сызрань, в семье, где родным языком был смешанный русско-татарский, очень хотелось красивой правильности, гармонии, которую начинала чувствовать рука, все чаще тянущаяся к карандашу. Уже тогда к ней "кулачком в окно постучала" ее первая маленькая слава. На одном из ранних портретов работы Сайды изображена женщина с глубокими внимательно-ласковыми глазами — ее мама. Благодаря ей, уважительно-нежно любившей свою дочь, люди узнали первые работы маленького художника.

  Как многие художники, Сайда умела придумывать фасоны для будущих нарядов, хорошо шила. Но в один из дней решила, что все это лишнее. Надо ценить время и заниматься другим. Она раздарила все наряды, сшила длинное черное платье и стала постигать свое ремесло. Уже тогда она, очевидно, почувствовала, что должна сделать многое и стремилась к этому, выполняя в день по 20-40 набросков. Даже подруги отошли на второй план, казалось, что на разговоры с ними уходит слишком много времени, А бег времени — вещь серьезная, безостановочная, отставать от него опасно.

  Общение с близкими заменяли песни Окуджавы и фильмы Тарковского. Мир ширился. Сначала Сайда искала мысли во вне, но все чаще они стали звучать внутри. И началась сложная, важная и интересная жизнь, которая проходит внутри нас.

Автопортрет , 2006

  В 1987 Сайда поступила в Академию живописи, зодчества и ваяния. Их курс был первым, который пришел в эти, можно сказать, священные стены после долгого перерыва. Окна были еще не застеклены. На занятия выдавали фуфайки, но ребята, рисовали замерзающими пальцами и были счастливы тем, что у них самый настоящий Учитель, Мастер, Маэстро, красивый, сильный, талантливый — не такой как все. Это сегодня в многоликости художественных начал имя Глазунова может вызывать или не вызывать споры, а тогда, в 80-ых, оно отражалось в бесконечных очередях желающих попасть на его выставки, драматизме христианской темы, по которой за последние 70 лет сильно истосковались. Как неудивительно, эту же тему позднее будет развивать и Сайда. Безусловно, ее работы решаются иначе и композиционно, и художественно, но очевидно ученицей был подсознательно усвоен какой-то психологический эфир, обозначивший столь глубокую православную тему, которая, как мне кажется, будет главной в её творчестве.

 

Зима в Малаховке