Pannat все записи автора Алые паруса Ассоли оказались "кровавыми"?
Или...это путь на небо?


































Судьба писателя Александра Грина драматична, что только не пришлось испытать ему и всегда рядом с ним была его жена, Нина Николаевна, женщина, которой посвящены «Алые паруса».


Нет надобности говорить о том, как боготворил эту женщину Грин. Рассказывают, что он круглый год ходил в одном и том же черном пальто. Однажды Грин зашел в греческую кофейню и продал его. А на вырученные деньги купил корзину белых роз. В этот день у его Ассоли был день рождения. ... Когда Нина Николаевна скончалась, ее не разрешили похоронить рядом с мужем".

Грин как-то сказал в шутку, что его жизненный идеал - шалаш в лесу у озера или реки, в шалаше жена варит пищу и ждет его. А он, охотник, несет ей добычу и поет веселые песни.

Супруги не любили расставаться. Если Александр с утра не писал, то они вместе отправлялись к морю, с книгами и рукодельем, сидели у морского прибоя и смотрели на шумные волны.

Летом 1931 года Грины переехали из Феодосии в Старый Крым. Жилось им трудно, из издательств один за другим приходили отказы. Ничего не дала и поездка в Москву, ответа на заявление в Союз писателей о пенсии не последовало. Не откликнулся на просьбы и Максим Горький.

С каждым днем ухудшалось здоровье писателя. Врачебный диагноз: ползучее воспаление легких. А оказалось - рак. В июле 1932 года романтика не стало.

После смерти мужа на долю Нины Грин выпало множество тяжких испытаний. Разное говорили о ней, и только сейчас стала известна вся правда.

В феврале 1946 года выездной сессией военного трибунала Симферопольского округа Нина Николаевна Грин была приговорена по статье 58-1 «а» к десяти годам лишения свободы с поражением в правах и конфискацией имущества.

Она отбыла почти весь срок - ее освободили по амнистии со снятием судимости в сентябре 1955 года.

В заявлении Н. Н. Грин Генеральному прокурору СССР подробно описана вся эта трагическая история.

«Немецкая оккупация, -говорится в документе, - застала меня в Старом Крыму, где я жила со старухой-матерью и работала медсестрой в местной солнцебольнице. Оккупация была неожиданной, и когда я хотела бежать, было уже поздно, и. как многим другим жителям Старого Крыма, мне пришлось остаться, -не потому что хотела, а потому что не имела возможности выехать.

Никаких средств к существованию, кроме зарплаты, у меня не было, и война застала меня врасплох.

К ноябрю 1941 года мы с матерью уже основательно голодали. Наши скромные вещи никто не хотел обменивать на продукты - все берегли для себя. К этому времени я перенесла длительный, очень тяжелый приступ грудной жабы, а у матери появились первые признаки психического заболевания, которое быстро прогрессировало.

В последних числах января 1942 года кто-то из местных жителей, работающих в управе, предложил мне место корректора в небольшой типографии, открытой городской управой. Типография печатала различные бланки, необходимые для работы управы и старостатов, а позже - по просьбе жителей деревень -краткие календари.

Голод, крайнее физическое истощение и упадок сил после тяжелой перенесенной болезни вынудили меня это предложение принять».

За попытку избежать голодной смерти было уплачено десятью годами жестокой лагерной жизни. В чем была ее вина? Что оставалось ей делать?

Когда-то, еще при жизни Грина, местные жители, узнав о его болезни, несли в дом самые разные продукты. Приносили даже самый дефицитный товар - чай. Нину Николаевну порой останавливали на улице: «Вы уж не обижайтесь, у вас, слышно, больной чай любит, передайте ему, пожалуйста».

Но война свела на нет любое милосердие. Плохо себя чувствовала мать. И Нина Грин решилась. Появилась работа, а вместе с ней хлебный паек и два обеда в общественной столовой.

Летом 1942 года в типографии стал печататься бюллетень со сводками и хроникой.

«Само название «Бюллетень Старо-Крымского района», - отмечается в заявлении Н. Грин, - определяет его содержание - военные сводки за неделю, различные объявления и перепечатки из центральной крымской газеты «Голос Крыма»... Самостоятельных статей (в течение короткого времени, что я печатала бюллетень) не было.

Сама я не писала ни одной строчки, выполняя только строго техническую часть работы. И от жителей не принимала никаких статей, объясняя им, что в бюллетене статьи не помещаются,..

«В связи с наступлением советский войск бежала из Крыма в Германию», - сказано обо мне в отказе от реабилитации. Я не «бежала» в Германию. В 1944 году умерла моя мать. После ее смерти я уехала не в Германию, а в Одессу, где жили мои друзья, а в Германию я была насильно увезена немцами, так же, как и несколько сот советских граждан вместе со мною. Я приехала в Одессу на пароходе, и прямо с парохода меня и других снял отряд немецких солдат и привел в большой дом, где помещалось около 800 человек. Все выходы из дома строго охраняли немецкие солдаты и в город не выпускали. Через несколько дней всех нас отправили на машинах на вокзал, погрузили по 36 человек в товарный вагон и в каждый вагон поместили по 2 солдата с оружием, которые провожали нас группами даже в уборную. Через Румынию нас перевезли в Германию, где распределили по рабочим лагерям».

Нина Грин находилась в лагере под Бреслау. Уже в 1945 году, когда очевидным стал конец войны, лагерь сожгли, а пленных погнали на Запад. По дороге, во время бомбежки, воспользовавшись паникой, Грин спряталась в груде мусора, а затем добралась до наших.

Встретили ее, разумеется, настороженно. Долго шла проверка в репатриационном лагере. Наконец разрешили вернуться на родину.

В октябре 1945 года Грин вернулась в Старый Крым и через месяц была арестована. В ее судьбе долго не разбирались. Следователь, который вел дело, заявил напрямую: «Государству важны не причины, заставившие совершить преступление, а важно само преступление».

Главное обвинение - работа на немцев в Крыму и в Германии. В расчет ничего не принималось. Даже тот факт, что во время войны Нина Грин спасла тринадцать человек от расстрела. А было это так.

Осенью 1943 года в Старом Крыму убили немецкого офицера. Фашисты взяли 13 заложников. Жена одного из арестованных прибежала к Нине Николаевне. Та бросилась в управу, стала умолять городского голову поручиться за заложников. Получив нужней документ, Грин поехала в Симферополь, куда уже отправили арестованных. Благодаря заступничеству управы люди были освобождены.

В заявлении Генеральному прокурору СССР есть такие слова: «Всю свою жизнь после освобождения я посвятила сохранению литературного наследия моего покойного мужа - писателя Александра Степановича Грина - и я ношу его имя, имя писателя, чьи произведения с таким интересом и благодарностью читает наш народ. Я обязана перед его светлой и чистой памятью приложить все силы к тому, чтобы ни малейшей теки не легло на это имя - и вот это единственное обстоятельство диктует мне вновь обратиться к Вам с просьбой о пересмотре моего дела.

За свое малодушие, за свой страх перед голодной смертью я заплатила дорогой ценой - я 10 лет лишена была свободы, чести, я пережила много моральных унижений и так много физических лишений. Но все это если не забыто, то уже позади, а мотивы отказа в реабилитации мною не забываются ни на минуту и заставляют еще раз напомнить о себе.

Я обращаюсь к Вам в надежде, что Вы еще раз проверите мое дело, учтете те тяжелые условия, в которых я очутилась, и поймете, что отказ в реабилитации неправилен и несправедлив».

Трудным был путь к правде, но в конце концов она восторжествовала.

Остаток своей жизни Нина Николаевна практически провела в нищете. Долгое время она получала пенсию в размере 21 рубль в месяц, только в 1964 году планку подняли до 60 рублей. Но и в этих условиях вдова известного писателя делала все, что могла, заботясь о домике Грина, о его творческом наследии, о публикациях его произведений.

Когда Нина Николаевна скончалась, ее не разрешили похоронить рядом с мужем.

Через год, в октябре 1971 г., Юлия Первова, Александр Верхман и еще четверо отважных собрались на старокрымском кладбище. Женщину поставили, как говорится в таких случаях, на стреме.

Ночью, слава Богу, поднялся страшный ветер, он заглушал стук саперных лопаток о камни, которых в земле было огромное количество. «Операция» прошла, если так уместно выразиться, успешно. Старый Крым спал спокойно, и его стражи порядка ни о чем не догадывались. «Гроб несли сменяясь. Освещенный огнями с шоссе, он, казалось, плыл по воздуху. Не исключено, что если бы в эту пору забрел на кладбище местный житель, то пошла бы гулять по окрестностям легенда о том, как Нина Николаевна сама себя перезахоронила», — пишет Юлия Первова. Через год на квартире одного из участников этих событий был проведен обыск и найден дневник. Всех вызывали, запугивали, но никого не посадили. То ли решили не афишировать происшедшее, то ли не смогли подобрать соответствующую статью в Уголовном кодексе.

Но через время история вновь скорчила страшную гримасу. В 1998 г. в местном пункте приема металла застали за распиливанием части памятника некоего гражданина. Добывая цветной металл, вандал изуродовал памятник, отодрав от него фигуру девушки, символизирующую Бегущую по волнам. И представьте, этот человек оказался внуком бывшего начальника МГБ, через руки которого и проходило в свое время дело Нины Грин.

В августе этого года все подданные страны Гринландии отмечают 130-й день рождения своего кумира. Они обязательно вспомнят в этот день его «фею волшебного ситечка», которой выпали в жизни нечеловеческие испытания. А после смерти — двойные похороны.

(С) Крымский исследователь Владимир Куковякин.
Сайт interesnoe.info