ФРИГГА (Невиданный_мир) все записи автора Откуда пошла земля Русская?
Материал подготовил к печати Владислав БЕЛОРЕЧЕНСКИЙ

Linwe_Numenesse (Невиданный_мир) все записи автора Космос (от греч. «порядок», «упорядоченность»; «строение», «устройство»; «государственный строй», «правовое устройство», «надлежащая мера»; «мировой порядок», «мироздание», «мир»; «наряд»; «украшение», «краса»), в мифологической и мифологизированной раннефилософской традиции мироздание, понимаемое как целостная, упорядоченная, организованная в соответствии с определённым законом (принципом) вселенная. Во многих традициях слово «Космос» служит обозначением и самого закона, управляющего Космосом, универсальной формы организации разных уровней Космоса и определённого состояния, характеризующего Космос. Внутренняя форма слов, используемых для обозначения Космоса, вскрывает различные смыслы, определяющие основную идею и содержание понятия Космос. Др.-греч. слово «космос» , актуализирует идею эстетически отмеченного порядка, украшенности. Др.-евр. собств. «сокрытое», «завешенное», отсюда — «древность» и «будущность») представляет космос как временной поток, «мировое время», уносящее события в вечность, историю; нем. Welt или англ, world строится через соотнесение с человеческим возрастом, поколением (герм, wer, «человек», «мужчина», и alt, altar, «возраст», «поколение»); вероятно, сходную ситуацию описывало и слав. (рус. век, мир) сохраняет представление о космической целостности, противопоставленной хаотической дезинтеграции, о единице социальной организации (миробщина как проекция мира-космоса), возникающей изнутри в силу договора (мира) и противопоставленной внешним и недобровольным объединениям.
Всем мифологическим системам присущ (в большей или меньшей степени) общий набор черт, определяющих космос. Он противостоит хаосу: космос всегда вторичен по отношению к хаосу как во времени, так и по составу элементов, из которых он складывается. Космос возникает во времени и во многих случаях — из хаоса (часто путём восполнения, «прояснения» свойств хаоса: тьма преобразуется в свет, пустота — в заполненность, аморфность — в порядок, непрерывность — в дискретность, безвидность — в «видность» и т. п.) или из элементов, промежуточных между хаосом и космосом. Космос характеризуется «временностью» не только в своём начале (поскольку он возник), но нередко и в конце, когда он должен погибнуть в результате некоего катаклизма (вселенского потопа, пожара) или постепенного снашивания, «срабатывания» космического начала в хаосе. Иногда эта катастрофа космоса мыслится как окончательная, в других случаях считается, что за ней должно последовать становление нового космоса (напр., в эддическом « Прорицании вёльвы »).
Взаимоотношения космоса и хаоса осуществляются не только во времени, но и в пространстве. И в этом случае космос нередко представляется как нечто включённое внутрь хаоса, который окружает космос извне. Расширяющийся и самоустрояющийся космос оттесняет хаос на периферию, изгоняет из этого мира, но не преодолевает его. Сферическая схема космоса, объятого хаосом, первозданным океаном, мировой бездной, может заменяться вертикальным или горизонтальным вариантом, при котором хаос помещается ниже космоса или на крайней его периферии (на севере или западе, за пределами космоса).
Ряд признаков характеризует представления о космосе в целом, в его наиболее совершенном виде: целостность, наличие широкого внешнего пространства [ср. противопоставление широкого космического пространства и хаотической узости (вед. uru loka, «широкое пространство», «мир», но arhhas, «узость», «сдавленность»)]; членимость пространства и времени, являющаяся основой для выделения элементов и вещей, обособления их и установления отношений между ними; упорядоченность и организованность космоса, наличие некоего общего принципа, закона, управляющего космосом, происхождение в результате ряда элементарных космогонических актов (см. Космогонические мифы}; антропоцентрическое понимание космоса как вместилища жизни, человека (ср. многочисленные мифы о происхождении космоса и членов тела первочеловека или, наоборот, человека из элементов космоса); различимость, воспринимаемость космоса и его элементов; эстетическая отмеченность космоса, его «украшенность», «видность», красота [Пифагор «слышал гармонию вселенной, воспринимая всеобщую гармонию сфер...»; для Гераклита космос един, гармоничен, пластичен, прекрасен и из разнообразия создаётся «прекраснейшая гармония»; для Платона «космос — прекраснейшая из возникших вещей», «изваяние вечных богов»
Вертикальная структура космоса трёхчленна и состоит из верхнего мира (небо), среднего мира (земля) и нижнего мира (подземное царство, преисподняя). Иногда нижний мир трактуется как хаос, что влечёт за собой исключение его из трёхчленной схемы космической вселенной. Выделяется также состоящая из чётного числа элементов горизонтальная структура космоса с вычленением 2, 4, 8, 16 и т. п. направлений. Горизонтальная и вертикальная структуры космоса обыгрываются в соответствующих мифах и ритуалах. С каждой из этих структур связаны особые мифологические персонажи или даже целые их классы (ср. более или менее обычное распределение: боги, души праведных — небо, люди — земля, демоны, души неправедных — подземное царство; соответственно распределяются и животные: птицы — копытные — хтонические животные, чудовища и т. п.).
Космос подчинён действию общего закона меры, справедливости и т. п. (ср. учение Гераклита или Анаксимандра), выравнивающего нарушения космической структуры. Обычно этот закон равно определяет и сам космос, и его крайнее звено — человека, т. е. выступает как принцип, лежащий в основе мифологической «физики космоса», с одной стороны, и человеческой нравственности — с другой. Космический закон ещё более связывает космос и человека (макрокосм и микрокосм). Этот параллелизм продолжается и в развитых вариантах философской космологии: Платон в «Тимее» выдвигает именно космос. в качестве образца человека, строимого по той же модели; та же мера кладётся им в основание и идеального общественного устройства — государства («Критий»), которое отражает и продолжает идеальный космос.. Аналогия человека и космоса облегчается и тем, что, согласно Платону, сам космос представляет собой живое, разумное существо, вместилище космического ума, космической души и космического тела, созданное демиургом в соответствии с вечным образцом и в подражание бо-жественному мировому уму: «Во всем прочем (космос) уже до возникновения времени являл сходство с тем, что отображал, кроме одного: он еще не содержал в себе всех живых существ, которым должно было в нем возникнуть, и тем же самым не соответствовал вечносущей природе. Но и это недостававшее бог решил восполнить, чеканя его соответственно природе первообраза. Сколько и каких (основных) видов усматривает ум в живом существе, столько же и таких же он счел нужным осуществить в космосе». В определённом смысле и бог, и человек могут выступать как образы космоса. (и наоборот, космос может пониматься как модель бога или человека), при том, что бог или боги иногда помещаются вне космоса, могут быть его демиургами, а в других случаях — внутри космоса, который сам порождает их. Наряду с этим хорошо известны и другие образы Космоса, ср. древо мировое, мировую гору.
Понятие космоса и его описание в мифологической космологии были очень полно и органично усвоены в ранней натурфилософии. На этой новой основе (впрочем, ещё не вполне эмансипировавшейся от мифологии) понятие космоса получило дальнейшее развитие и, хотя в целом это развитие осуществлялось уже в ином направлении, в ходе его неоднократно обнаруживались схождения и аналогии с мифопоэтическими концепциями. Интересно, что т. н. космологический аргумент в пользу существования бога (среди выдвигавших его — Платон, Аристотель, Фома Аквинский, Р. Декарт, Г. Лейбниц, Дж. Локк и др.) в известном смысле может пониматься как рассуждение в рамках возникшего внутри., мифологии спора о разных возможностях соотношения бога и космоса. В конечном счёте с мифологическими представлениями о космосе связаны и космология как одна из ветвей метафизики, и весь цикл современных космогонических дисциплин.

Linwe_Numenesse (Невиданный_мир) все записи автора
Солярные мифы - мифы, главным персонажем которых является солнце; в научной литературе, особенно в трудах В. Манхардта и других представителей мифологической школы 19 в., солярными называются также мифы, в которых у героя или героини обнаруживаются солярные черты, т. е. черты, сходные с признаками солнца как мифологического героя. В расширительном смысле Солярные мифы относят к астральным мифам. Детальное исследование мифов таких народов, как австралийские, не подтвердило высказывавшиеся ранее (В. Шмидтом и некоторыми другими учёными) предположения о значимости солнца в мифологиях наиболее архаичных типов. Таким образом, на смену солярной теории мифопоэтической школы, пытавшейся вскрыть черты Солярных мифов в большинстве древних мифологических образов, приходит такая историческая интерпретация, которая относит нарастание роли Солярных мифов (в частности, по сравнению с лунарными и другими астральными) к позднейшим этапам мифологии в обществах, имеющих развитый аппарат власти и достаточно продвинутую технологию (обработка металлов, использование колёсных повозок, запряжённых конями). Это, в частности, прослеживается на Древнем Востоке, где в шумерской космогонии бог солнца Уту — сын бога луны Наины занимает (по крайней мере, первоначально) подчинённое по отношению к отцу положение. В австралийских астральных мифах Солярные мифы играют значительно меньшую роль, чем представления о радуге-змее, хотя солнце и фигурирует (наряду со многими другими явлениями природы) среди тотемов некоторых племён. Возможно, однако, что достаточно ранний тип Солярных мифов представлен у бушменов, которые считают солнце человеком со светящимися подмышками, заброшенным на небо. Когда он поднимает руку, земля освещается; когда опускает, ложась спать, свет исчезает. Наиболее архаической формой Солярных мифов представляются близнечные мифы, в которых солнце и месяц или луна (напр., Ишоко и Хайнэ у хадзапи в Танзании) образуют пару связанных и вместе с тем противопоставленных друг другу культурных героев (часто братьев), один из которых (Хайнэ — месяц) подчинён другому и выполняет его поручения. В ряде архаических Солярных мифах (в частности, у сибирских народов) солнце (как и луна) представляется женщиной. В Солярных мифах у солнца — хозяина света и тени обычно есть помощники, чаще всего дети, которые и зажигают свет (младший сын Дылача — «Солнца-женщины» у эвенков). Универсальным Солярным мифом, встречающимся у большого числа народов, является миф о дочери солнца. В грузинской сказке герой (пастух и земледелец, которому не везёт в его занятиях, из-за чего он становится скитальцем) похищает купающуюся в реке дочь солнца, затем добывает у самого солнца золотого козла, предварительно разорив райский сад. Связь золота, райского сада и его плодов с солнцем характерна также для Солярных мифов и основанных на них волшебных сказок многих других народов, в т. ч. славян. Мотив дочери солнца в индоевропейской мифологии и в отдельных мифологических традициях (древнеиндийской, греческой, балтийской) связывается с близнечным мифом о её братьях. Балтийские (литовские и латышские) мифы о дочери солнца (литов. Saules dukte, латыш. Saules meita) совпадают с древнеиндийским мифом о дочери солнца (Duhita Suryasya) и с греческим мифом о Елене. В наиболее ранней форме этого Солярного мифа, по-видимому, речь шла о близнецах — брате и сестре — детях солнца.
В архаических Солярных мифах повествуется о возникновении солнца или об уничтожении лишних солнц (в мифах народов нижнего Амура и Сахалина культурный герой стреляет из лука и уничтожает лишние солнца). В начале мифологического времени солнце, как и другие светила, отсутствует. К числу архаических Солярных мифов принадлежат мифы об исчезновении и возвращении солнца. В хеттском Солярном мифе великий океан, поссорившись с небом, землёй и родом людским, уводит к себе в глубину бога солнца, которого потом вызволяет бог плодородия Телепинус. В хурритском Солярном мифе герой — Серебро стаскивает своей рукой с неба солнце и луну, которые склоняются перед ним и умоляют его не убивать их.
Второстепенное значение солнца по сравнению с другими персонажами заметно и в мифах, повествующих о времени, когда солнце было слепым (невидимым); связь с глазом или зрением известна во многих Солярных мифах (в частности, у народов Центральной Америки). Архаическим является также представление о возможности остановить солнце, отражённое и в Ветхом Завете.
Существенным отличием развитых Солярных мифов от архаических является включение солнца в пантеон в качестве главного божества или одного из двух главных божеств (чаще всего солнца и грозы). Согласно гипотезе английского этнолога Хокарта, Солярные мифы этого типа характерны для обществ, в которых увеличиваются функции священного царя. Увеличение значимости культа бога солнца и соответственное усложнение Солярных мифов прослеживается на материале древневосточных мифологий. В архаическом шумерском эпосе Уту (солнце) является культурным героем, срубающим мифологическое дерево и побеждающим чудовищ. В более поздних версиях Уту совершает эти подвиги не сам, а помогает совершить их Гильгамешу. В аккадской мифологии бог солнца Шамаш исполняет роль судьи и пастуха людей; аналогичные мотивы известны и в других развитых ближневосточных мифологиях. В цикле египетских Солярных мифах древнейшими признаются мифы о рождении солнечного младенца из лона небесной богини и о сражениях солнца (Ра) с его врагами — змеей, крокодилом, драконом Апопом, а также о глазе бога солнца. Представления о солнце в сторону признания его основным божеством развиваются в Египте в период расширения его контактов с другими древневосточными культурами (в частности, хурритской), в которых можно предполагать аналогичные процессы. В результате взаимовлияний и типологически сходного развития в мифологиях Египта и Передней Азии к 16—15 вв. до н. э. выработались представления о солнце как единственном царе вселенной (в египетском гимне, составленном в 15 в. до н. э., солнце называется «одним единственным») и земном царе как солнечном божестве (ср. хеттское самоназвание царя «Моё солнечное божество») или сыне бога солнца. В это время в славословиях солнцу говорится о сотворении солнцем всех существ, включая людей, домашних животных и зверей (ср. хеттские гимны солнцу, согласно которым оно судит человека, собаку, свинью, « бессловесных» домашних животных и полевых зверей). В этот же период широкое распространение в различных традициях, как восходящих к индоевропейской, так и в переднеазиатских (включая египетские гимны солнцу), получает представление о том, что солнце выезжает на колеснице, запряжённой лошадьми, и объезжает четыре стороны света. Этот мифологический образ археологически датируется достаточно поздним временем (после изобретения колёсной повозки, в которую впрягались одомашненные кони), но лежащее в его основе мифопоэтическое уподобление солнца колесу возводится к более ранней эпохе. С тем же кругом мифопоэтических представлений связаны Солярные мифы о колесе солнца, в которых обнаруживается соперничество двух божеств, датируемых относительно более поздним периодом, — божества солнца и божества грозы. В «Ригведе» соответствующий индо-арийский Солярный миф представлен уже лишь во фрагментах, которые (согласно Ж. Дюмезилю) позволяют восстановить древний мотив соперничества двух божеств — Индры (бога грозы) и Сурьи (вед. surya, «солнце»). В их сражении Индра одерживает верх, приобретая одно из колёс колесницы бога солнца. В соответствующем цикле ведийских Солярных мифов участвует и бог Арджуна (вед. arjuna, «серебро»), что аналогично хурритскому мифологическому мотиву борьбы Серебра с Солнцем; в «Ригведе» тот же Солярный мифов выступает в форме сражения Карны — сына Сурьи с Арджуной. Типологически сходные мотивы, позволяющие связать солнце, с одной стороны, со священным царём-правителем, а с другой — с культом металлов, обнаруживается и в развитых мифологиях доколумбовой Америки. У индейцев Северной Америки, знакомых с горячей ковкой меди, возникновение солнца описывается в Солярных мифах в связи с погружением меди в огонь костра; в мифологии инков. Солярный миф объясняет титулатуру правителей империи инков, считающихся детьми солнца. Символика солнца характерна также для храмов инков. Мотивы и символика Солярных мифов сохраняются в более поздние эпохи (вплоть до средних веков и начального периода нового времени) в качестве элементов официального государственного ритуала и мифо-поэтической образности, связываемой с реальными царями. Символика архаических Солярных мифов (в частности, представление о множественности солнц, о чёрном солнце нижнего мира и т. п.) прослеживается на уровне поэтических образов вплоть до 20 в.

Linwe_Numenesse (Невиданный_мир) все записи автора
Созвездие Андромеды имеет очень красочную легенду, пришедшую из Древней Греции.
В стране Эфиопии правил некогда грозный и могучий царь Цефей. Женой царя Цефея была исключительно красивая, если верить древним грекам на слово, царица Кассиопея. (оба так же попали на звездный небосклон) Из-за этой самой красоты и случилась у них неприятность, поскольку завистливые и не особенно разборчивые в средствах древнегреческие богини решили устроить царской чете великую гадость. И как решили, так и сделали.
Пуще всего на свете любили царь с царицей свою единственную дочь Андромеду. И предание утверждает, что было за что: девушка была и умна, и собой хороша, в общем, одно загляденье. Вот её-то злые божества и вздумали извести, чтоб царицам впредь неповадно задаваться было, а заодно и прочих других злодейств наделать. И способ выбрали простой и верный. Напустили yа процветающую Эфиопию огромное и кровожадное морское чудовище. По некоторым сведениям, чудовище звалось Кит, хотя к реальным китам— животным не хищным и совершенно безобидным — такой монстр иметь отношения никак не мог. Самозванный Кит вроде бы выползал на берег, ел всех, кто попадался, топил корабли и сносил деревни. Пробовали от него откупиться. Чудовище согласилось, но какую цену заломило! Каждый день в определенном месте Киту должна была быть приготовлена одна живая девушка, прикованная к скале, чтобы не убежала. Кит вылезал из моря, пожирал девушку и с тем отбывал восвояси, отказываясь от дальнейшего разбоя. Но только до следующего раза.
А поскольку ел он каждый день, то девушки в Эфиопии скоро кончились. Осталась последняя — Андромеда. Вот уж радовались злые богини, вот уж потирали руки в предвкушении приятного события — царскую дочь сожрёт мерзкий Кит. Бедняжку приковали к скале и оставили дожидаться своей участи. И надо же случиться, что как раз в это время пролетал мимо на крылатом коне ПегасеПерсей. Причём пролетал после весьма интересного события в своей жизни — он как раз победил ещё одно кошмарное создание олимпийской эпохи — Медузу. Медуза тоже была чудовищем, и похлещи Кита. Вид имела женщины с вполне располагающей внешностью, но почему-то со змеями вместо волос. А кроме того каждый, кто видел её лицо, немедленно превращался в камень. Но Персей пошёл на хитрость: он держал в руке зеркало и смотрел не на саму Медузу, а на отражение, победил её и отрубил голову. Потом засунул голову в мешок и прихватил это сверхоружие с собой. И уже успел показать голову Медузы Атланту. На пробу, должно быть.
Так что видит сверху Персей, пролетая на Пегасе? Прикованную к скале красавицу, где-то неподалёку неутешных Цефея и Кассиопею, а из воды как раз высовывается Кит с вопросом — кто там сегодня на обед? Дальнейшее нетрудно предугадать. Персей, конечно же, останавливает Пегаса, приземляется на песок возле Андромеды, выхватывает голову Горгоны и показывает её Киту. Кит немедленно превращается в прибрежную скалу. А Персей, немного спустя — в зятя эфиопского царя.
Все персонажи этой драмы потом попали прямиком на небо. Их может видеть каждый, потому что все они теперь — созвездия. Так и горят на ночном небосклоне светящимися точками чудовище Кит, гордый Цефей, надменная жена его Кассиопея, красавица Андромеда и рядом удачливый Персей с кошмарной головой Медузы в руке. Глаз у головы всего один, зато багровый и ритмично пульсирующий - Алголь. Туда же, на небо, попал и крылатый конь Пегас. Правда, чтобы увидеть всю компанию, понадобится терпение: кое-кто виден осенью, а кое-кто — зимой.
Андромеда изображалась в арабской традиции с женщиной с двумя рыбами. Проглядывает старая арабская традиция – разделения неба.