Eriya все записи автора Сказочка

Комментарий: дикая смесь волшебной сказки, фэнтэзи и сложных отношений.
Примечание: все события, которые произошли или происходят в моей жизни, выраженные в рассказе, относятся назад во временном пространстве ровно на пять лет.
Главная героиня: Сундукова Верданди, 19 лет. Адрес всем, я думаю, известен. УдГУ, филфак, третий курс. Любит музыку, кино и компьютерные игры. Слушает рок, панк и частично - рэп.


***
- Послушай - ка сказочку, милый друг, - сказала мне как - то Лола, моя университетская подруга. Было воскресенье, две подруги - третьекурсницы, сиречь я и Лола, сидели у меня дома на уютном надувном диванчике и жевали орешки, а за окном тихо плакал дождь, бросая на землю свои редкие капли. Он скорбел о чудесном, но, увы, потерянном школьном времени. Было время очередной, на этот раз летней сессии, но идти заниматься было лень. Лоле было всё равно - вылетит, так вылетит, она как-то выразилась: "Лучше быть дворником, чем студентом, тем более студентом филфака", - а я была уверена, что без подготовки сдам сессию на все пятёрки - русский я знала наизусть, как своё имя, тем более что для стороннего слушателя оно может показаться трудноватым. Поэтому мы валялись валетом на диване, двигали челюстями и болтали о всякой всячине: перемывали косточки всем, кому не лень. - Жили - были друг и подруга, Джеф и Лола. Жили они счастливо, бегали на свидания, ходили в кино, кафе и друг к дружке домой, целовались на каждом перекрестке. Все хорошо было, пока дружку её кровь в голову не ударила, а точнее, в другое пикантное место. И решил он, что пора перейти им к более серьёзным отношениям. - Сделав большие глаза, я на несколько секунд прервала исповедь подруги. Она вздохнула, прикрыла глаза и продолжила. - Даже реквизитом для сего процесса, перехода к серьёзным отношениям то бишь, разжился. Запасливый человечек был. Но вот беда - начал он этот переход, не спросив согласия подруги своей. Не станем в подробности вдаваться. Скажу только, что попытка эта удалась. Однако, - она сделала паузу, а я закатила глаза и приклеила их к потолку, - последствия для дружка чуть бедой не обернулись - мстительной очень подруга его была. И решила она... Да что там - кастрировать она его решила. Целое представление из этого устроила. Но довести спектакль до логического завершения не смогла - дрогнуло сердце коварной девы. Пожалела человечка. Жалость, друг мой, губительна для таких, как она. Надеяться остаётся, что запомнит он это надолго, оценит благородность подруги и примет во внимание истинный смысл сего.


- Пожалела, значит? "И милость к падшим призывал"? - процитировала я Пушкина.
- Мне очень жаль, но получается, что так.
Она замолчала. А я погрузилась в размышления. Вспомнила старый прикол: "В далёком и суровом Ираке за воровство отрубали руки, за побег отрезали ноги, а изнасилований там вообще не бывает". Что угодно я ожидала услышать от Лолы, но только не это. Я прикрыла веки.
... Раздаётся звонок в дверь. Лола открывает. На пороге стоит Джеф. Он хитро улыбается...
... Он хватает Лолу за запястья и бросает на диван...
... У Лолы больше не остаётся сил противостоять Джефу. Я ясно вижу, как тело обмякло, руки бессильно повисли...
... Лола лежит на диване, тупо смотрит в потолок и тяжело дышит, прижав руки к груди.
... Лола сидит на кухне и пьёт кофе. Никто, никто ей не поможет. Она одна...
... Лола стоит и улыбается. Нехорошо играет её улыбка. В руке ярко играет лезвие кухонного ножа...
... Страх, отчаянный и неприкрытый страх в глазах Джефа. Лола наслаждается этим страхом...
... Лола стоит у окна и рыдает надзрыв. Она не смогла...
Я открыла глаза и посмотрела на Лолу. Она всё так же молчала. Но смотрела уже не на меня. Смотрела в потолок. Бесконечная грусть и бесконечная усталость явственно читалась в этом взгляде.
- Ты считаешь, я поступила неправильно? - вдруг спросила она.
Я горько усмехнулась:
- Я не считаю себя вправе судить чьи - либо действия. Одно скажу: если такого больше не повторится, то будешь с ним счастлива... в течение какого-то времени. Если же из урока этого Джеф ничего не извлёк... Что ж, советую послать его ко всем чертям. То, что случилось с тобой дважды, может случиться и в третий раз.
Даже не знаю, что бы я сделала на месте Лолы. Наверное, немедленно бы кинула его, предварительно изругав всеми нецензурными словами, какие только есть в русском языке. Да, похоже, я становлюсь закоренелой феминисткой. Как вы все знаете (хотя, может, и не все), у этого термина есть два определения: первое - та, которая борется за равенство мужчин и женщин в своих правах и обязанностях; и второе - та, которая их (то есть всех особей мужского пола) терпеть не может. Вот уж воистину, все мужики - козлы. Если в ближайшем будущем никто не убедит меня в обратном, плохо будет.
Нужно ли говорить, что второе - как раз про меня. Наверное, не нужно. Нередко я спрашиваю себя, как же я до такого докатилась. А вот так. Всему виной моя фатальная ошибка в выборе предмета для симпатии. А раз так, то у меня есть только один выход - зарыться в учёбу с головой и не думать ни о чём больше, тем более, сессия на носу. Что - то не прельщает меня перспектива стать полуботаном. Хотя некоторые досужие языки говорят, что я уже зашла далеко за эту черту.
И тут мне стало так обидно, тоскливо и горько, что про себя я не могу рассказать ровным счётом ничего. Ничего такого. Никакой личной жизни.
Я вздохнула и потянулась за плеером. В наушники хлынул ровный, но звучный голос Дианы Арбениной:

Запомнился номер твой чётко,
Мгновенно, почти буквально.
Сердце кипит, волнуется, чую:
Влюбилась фатально я.
У тебя вид странный, скуластый,
И веришь в себя безумно.
Ты волк, я волк, закапали кровью,
Слезами друг друга мы.

За что я выбрала рок, так это за то, что и музыка и слова любой песни почти полностью соответствуют моим мыслям и мироощущениям. Обидно. Обидно то, что мысли мои так безрадостны.
Зазвонил мобильник. Лола судорожно схватилась за свой карман.
- Да! - ответила она и начала разговаривать. А я отвернулась к окну и уставилась на небо.
А - а, если бы ты был настоящим,
Стала бы тебе подругой,
Шептала б нежно ночами:
- Юго, мой Юго, Юго.
А так всё больше по миру шатаюсь.
Захлёбываюсь своим секретом.
Бросаюсь навстречу другим, бросаю
И слушаю песню ветра...


***
Это было так неожиданно, так резко, что это можно было сравнить лишь со снегом в африканской пустыне. Это не поддавалось описанию. Это было незабываемо.
Её я увидел случайно. С того момента я твёрдо уверовал в то, что бывает любовь с первого взгляда, хотя до того был заядлым материалистом.
Их было двое. И обе были ослепительно красивы. Но из них я приметил именно её: высокую стройную девушку с густой копной коротких соломенных волос (её локоны скручивались в крупные спирали, что делало её отчасти похожей на Юту), укрывшихся под ярко - малиновой банданкой, и ослепительно голубыми глазами, обрамлёнными пушистыми ресницами. Их цвет можно было сравнить только с цветом безоблачного неба, какое бывает только жарким летним днём ближе к закату. В памяти всплыл образ принцессы, сформировавшийся для меня ещё в далёком босоногом детстве.
Имя её я узнал не сразу.
Я встретил их возле Центральной площади. И, увидев их, удивился тому факту, что там ещё можно спрятаться. Так как они именно прятались. Причём намеренно, и вовсе не с целью укрыться от излишне любопытных глаз, что, в принципе, там сделать крайне сложно, а именно от кого - то.
Этим кем - то оказался смугловатый рыжеволосый парень лет двадцати. Что он был бой-френдом, или, по крайней мере, просто другом черноволосой подруги моей избранницы (впоследствии я узнал, что её звали Лола), я понял сразу. Разведывательной операцией руководила она, она же выступала в роли исполнителя. А соломенная девушка просто скучала. По её виду было ясно, что, будь её воля, она ни за что сюда не пришла бы, и пребывает здесь исключительно из - за хорошего расположения к своей спутнице.
Когда я поравнялся с ними, до меня донёсся громкий треск кустов и крик Лолы:
- Пусти меня, Верданди! Пусти!!!
Я обернулся.
Пересекая площадь огромными скачками, по неровным замызганным квадратикам неслась Лола. Теперь - то я сумел всё хорошенько разглядеть и понять. Рыжеволосый парень был не один. И его пассия вряд ли бы сошла за воспитанницу института благородных девиц. Хотя бы своей внешностью. И именно в этот момент я окончательно понял, почему парни любят тихих, неярких, но красивых девушек, а гуляют с распущенными и открытыми девицами. Когда гуляешь с такой шлюхой (не побоюсь этого слова), то есть в чём похвастаться перед друзьями (вот, какую я себе девчонку зашиб, какой я крутой). А, с другой стороны, вряд ли кто - то мог бы любить этого рыжего парня сильнее, чем Лола.
А она его любила. Это я понял сразу. С того самого момента, когда затрещали кусты, на её лице застыло выражение безмерного отчаяния. И разочарования. Много раз я видел выражение разочарования на женских лицах. Но ТАКОЕ разочарование на лице столь юной особы я лицезрел впервые.
Тем временем Лола в своём бешеном темпе достигла этой парочки. Рыжий парень, услышав крик Лолы, оглянулся. Рука Лолы тут же оставила ярко - красный отпечаток на его лице.
- Лола! - изумлённо воскликнул он, потирая щёку.
- Ты... ты... - захлёбываясь, она занесла руку для второго удара.
Он вовремя перехватил её руку.
- Лола, успокойся. Я сейчас всё объясню.
Тошнит меня от этой фразы. Самое глупое, что мне когда - либо приходилось слышать.
Вырвав руку, Лола понеслась по направлению к дороге. Поймала там тачку и скрылась. А на лицах рыжего парня и соломенной девушки, то есть Верданди (никак не могу привыкнуть к этому необычному имени), застыло изумление.
- Скажи мне, Верди, - обратился он к моей избраннице (меня ужасно покоробило это обращение), - Что стряслось?
Она посмотрела на него с глубочайшим презрением, но ничего не сказала и пошла прочь.


***
Наступило то, что называется тёмным временем суток. Я сидела на скамейке и перебирала ногами. В сумочке болтались ключи, проездной и немного денег. Было холодновато и хотелось есть, но идти домой не хотелось. Я встала и пошла рыскать по площади в поисках ларьков, которые ещё не закрылись. Купив бутылку минералки и пирожок, я медленно побрела в сторону остановки. В моей черепной коробке наличествовала одна - единственная мысль, и эта мысль болталась там, как копейка в пустом чемодане.
"Может, зайти к Гане?"
С того дня, как мы познакомились, я всё время ловила себя на мысли, что думаю о нём. И поэтому злилась на себя за это.
Стоп, стоп, стоп... Всё по порядку.
С Ганей я познакомилась совершенно случайно. Это было недели три назад. Обстоятельства нашей встречи я пересказывать не буду - всё было банально до крика в ушах.
Но сам он был отнюдь не банальным - это я поняла на первый же день. Он был жутко оригинальным. Нельзя это не признать. И он сразу же сумел завоевать моё расположение. Я даже сама толком не поняла, каким образом.
Он был очень красив. Не женственно - красив и даже не мужественно - красив. Он был иным. Как инопланетянин. Но не тот инопланетянин, какими мы привыкли их представлять, внимая тем картинам, которые услужливо подкидывает нам наше воображение. Он был как Мужчина с Марса. Несмотря на то, что жизнь (а, тем более, разумная жизнь) в пределах Солнечной системы до сих пор не найдена. Он водил меня в кафе, кино (и не на боевики и тупые американские комедии, а на лучшие приключенческие фильмы и мелодрамы), и даже пригласил в ресторан на свой день рождения. Кроме того, он был безупречно образован и в совершенстве обладал хорошими манерами, так что даже я рядом с ним чувствовала себя белой вороной. Или, по крайней мере, белым карликом.
Сама мысль о том, чтобы зайти к нему, показалась мне очень глупой. Я даже точно не знала его адреса. Знала только то, что он живёт в доме напротив остановки "Централка", где находятся магазины "Инфин" и "Семь камешков". Но мне не пришлось искать его. Подняв голову, я увидела знакомую темноволосую шевелюру с модной стрижкой и озорные зелёные глаза, которые было невозможно не узнать.
- Привет! - поздоровалась я, подойдя поближе. Он, как всегда, сначала галантно поцеловал мне руку, а затем просто чмокнул в щёку. - Как ты нашёл меня? - спросила я его фразой из "Билла 1".
- Ну, я же мужчина, - шутливо ответил он фразой из него же (я хотела ответить "Да неужели?", но передумала), но глаза его по - прежнему оставались серьёзными. Как у него получалось сочетать в себе такие качества: серьёзность и озорность, для меня оставалось загадкой. - Сколько лет, сколько зим! Может, в кафешку заглянем?
- Не знаю, - я пожала плечами, - Я, как бы, и не против, но мне в одиннадцать дома надо быть. Давай лучше просто пройдёмся.
- Принято. Ты, я надеюсь, не против вина?
Я была не против.
Зайдя в ЦУМ и купив там бутылку красного вина, шоколадных конфет и пару пластиковых стаканчиков, мы забрели в какой - то дворик, уселись на дряхлую расшатанную скамейку и, разлив вино по стаканам, чокнулись.
- Ну, за красоту! - сболтнула я по привычке, выработавшейся у меня ещё задолго до посвящения.
Он с неодобрением поглядел на меня и тоном учителя, пятьдесят лет из своих семидесяти проработавшего классным руководителем, сообщил мне, что среди женщин алкоголизм тяжелее, нежели среди мужчин. На это я возразила ему, что не я была автором этой идеи, и, кроме того, я ещё не женщина, а всего лишь девушка, и женщиной собираюсь становиться ещё не скоро. Конечно, это была шутка, но мне было охота понаблюдать за его реакцией. Предвидела я два варианта (если, конечно, он такой, как я о нём подумала (или, наоборот, не подумала)): либо мгновенная потеря интереса к моей персоне, либо сальная шуточка: "Ты что, старой девой оставаться собираешься?". Но не произошло ни того, ни другого. Он не сказал ровным счётом ничего, за исключением последовавшего за этим нового тоста "За филфак" в тот момент, как я хотела предложить тост "За инфак". Ну и плевать. Я всё равно ещё успею предложить полсотни тостов (правда, из этой полсотни я знала едва ли два десятка). Потому что распитие алкогольных напитков без тостов - это пьянка. А в бутылке осталось ещё три четвёртых бутылки, да простят меня читатели за каламбур.
Но едва я успела объявить третий тост, вокруг нас выросло трое юных амбалов.
- Бабки есть? - хриплым басом прогнусавил один из них.
Я вскинула на него глаза.
- А дедок тебе не надо?
- Не хами, детка, - таким же хриплым и прокуренным баритоном вставил второй. - Платить будешь натурой. Если, конечно, - он кинул не совсем трезвый взгляд на Ганю, - молодой человек не возражает.
- Возражает, - ответил Ганя, нанося ему удар в челюсть. Юные амбалы были слегка ошарашены, и, воспользовавшись трёхсекундной заминкой, Ганя дал в челюсть другому и кинул мне:
- Тикай, Верданди!
Меня не нужно было упрашивать. Подхватив сумку, я кинулась в ближайший подъезд. Добежав до третьего этажа, отдышавшись и убедившись, что за мной нет "хвоста", я расстегнула сумочку и перерыла её содержимое. В свете тусклой лампочки блеснул металл. Это был кастет. Я всегда таскала его с собой в целях самозащиты. Вот и пригодился.
Нацепив кастет на руку, я вынырнула из подъезда и, спрятав руку за спиной, подошла к басистому амбалу. В то же время кинула тревожный взгляд, ища Ганю. Его держали двое других, готовясь обшмонать карманы. Волосы растрепались, на скуле зияет здоровый фингал, по его внешнему виду было заметно, что он уже порядком подустал. Но ещё неготов сдаться. Держись, Ганя, держись.
Похлопав "басиста" по плечу, я состроила невинную мину и спросила его:
- Дядь, в нос хочешь? - и, не дожидаясь ответа, нанесла удар. Послышался хруст. Из носа "басиста" хлынула кровь.
- Уходим! - писклявым фальцетом выкрикнул третий. Амбалов как ветром сдуло.
Я кинулась к Гане, которого амбалы, делая ноги, просто отшвырнули в сторону.
- Как ты в целом?
- Нормально, - ответил он, - Когда ты не торопясь вышла из подъезда, я уж было подумал, что ты спятила.
- Есть немного. А что мне было делать? Сидеть и ждать, пока трое юных амбалов не порвут тебя на куски, предварительно вытреся из тебя всё, что можно? Согласись, один бы ты с ними не справился.
- Да, ты права. В общем - то. Пошли ко мне, - предложил он, - Продолжим распитие спиртного напитка в более безопасной обстановке. Благо недалеко.
Недалеко - это было слабо сказано. Особенно если учесть, что мы находились в одном из дворов ниже централки.
- Пошли, - вздохнула я, прихватив вино, которое осталось на удивление целым, - Уговорил, чертяка языкастый.
А квартирка у Гани была клёвая. В общем - то, для двух человек слишком шикарная (я говорю о Гане и его матери, с которой он жил).
- Проходи, - сказал он, - Это моя комната.
Его комната была хоть и небольшой, но со вкусом обставленной и с экономным использованием имеющейся жилплощади. У окна, завешенного прозрачным тюлем и массивными портьерами, стоял компьютерный стол. На нём стоял комп, лампа дневного света и оборудование, в котором, как я поняла, были соединены факс, сканер, принтер и ксерокс. Рядом на стене висела книжная полка, на которой стоял радиотелефон. Бывшая, судя по всему, кладовая была переоборудована в гардеробную. У противоположной стены стоял раскладной диван и прозрачное надувное кресло. Пастельные тона и приглушённый свет. Простенько, но со вкусом.
- Проходи, садись, - появился Ганя с початой бутылкой и двумя бокалами, - Выпьем, как культурные цивилизованные люди.
Я с некоторой опаской уселась в надувное кресло. Ганя сел на диван, налил вина в бокал и передал мне. Я сделала глоток и (о, ужас!) поцеловала его. Ничего ужасного в этом поцелуе не было. Напротив. Я просто поцеловала его в губы. Но прежде сама мысль о том, чтобы поцеловать его и тем самым пересечь черту дружеских отношений, казалась мне чудовищной и поэтому недопустимой.
Ганя, который в этот момент держал второй бокал, от изумления дёрнулся, пролив добрую половину содержимого на себя. Он чудовищно покраснел, поставил бокал на пол и пошёл за чистой рубашкой. Вскоре он вернулся в комнату, застёгивая летнюю жёлто - лиловую рубашку с короткими рукавами. И тут пришло время изумиться мне.
- Это те ублюдки тебя так разукрасили?
На его груди и животе явственно проступали небольшие, величиной с кулак, бледно - синюшные пятна.
- Ерунда, - ответил он, пряча глаза.
- Ничего не ерунда, - отрезала я, - Где у тебя аптечка?
Аптечка была в стенном шкафу в соседней комнате. К счастью, там нашлась парочка холодных компрессов.
- Ложись на диван.
Поломавшись, Ганя лёг на диван. Я расстегнула его рубашку, затем взяла один из пакетов с нитратом аммония и хорошенько размяла его. Тот мгновенно превратился в переносной ледник. Я положила его на Ганин живот, а другой, проделав с ним ту же процедуру, пристроила к его фингалу. Всё это время я старательно не замечала, что Ганя постепенно становится красным, как варёный рак. Нет, конечно, нет. Он только чуть порозовел. Но была в его выражении лица, в движениях какая - то стеснённость, скованность. Кинув на него беглый взгляд, я потрогала его лоб.
- Да ты весь горишь.
- Меня любовь греет, - пошутил он.
Я заставила его выпить таблетку "Пенталгина" и завернуться в одеяло. Затем вырубила свет и пошла на кухню. Там сделала себе чаю. И так до полуночи сидела на кухне и думала, что же заставило меня пойти на этот шаг. Не придя ни к какому выводу, прошла в комнату Гани и зажгла ночник. Комната озарилась тихим приглушённым светом, похожим на свечение Луны.
Я села в кресло и, поворошив Ганины волосы, тихонько запела:
По твоей загорелой руке я читаю молитву.
Мы с тобой расстаёмся мой друг навсегда, навсегда.
И дрожат мои губы, я кривлю их в улыбке,
Я готова, и ты подаёшь мне пальто.
Мы уходим, а на улице вечер, и сырая метель,
И озябшие псы. Ты меня провожаешь.
Ах, как светел, как светел на щеке твоей луч фонаря.
Нами прожит ещё один день, самый долгий и краткий.
Ты шагаешь так быстро, мне трудно успеть за тобой.
Мы уже у порога. Ты рассеяно нежен,
Я стою у окна и смотрю тебе вслед.
Одинокий дым по комнате вьётся.
Сколько будет ночей без тебя, без тебя...
Ты всё дальше и дальше, но как светел,
Как светел на щеке твоей луч фонаря.
Тут на моём поясе задёргался мобильник. Я вздрогнула и вырубила самсунговскую дребезжалку. Это была SMS - ка от Юки.
“Ты хоть ночевать - то придёшь? Мать тут уже с ума сходит".
Я покачала головой. Сколько можно напоминать ей, что я уже не та, кем была. Мне уже не семь лет, и не четырнадцать, и даже не восемнадцать. Я УЖЕ НЕ РЕБЁНОК. И принялась набирать ответ. А ответ был прост и незамысловат.
"Это вряд ли".
Немного подумав, добавила.
"И завтра тоже".


***
Я очнулся от дрёмы и огляделся. Комната была залита светом ночника. А в кресле, стоявшем теперь напротив дивана, сидела Верданди, моя милая Верданди, которую я так любил. Она спала. Стряхивая с себя холодные компрессы, я вдруг вспомнил то, что произошло здесь каких - нибудь три - четыре часа назад. На ум пришли строчки из песни Дианы Арбениной, которую я неоднократно слышал.
У тебя аллергия на шок,
А у меня аллергия на ласки...
Аллергии на ласки у меня вовсе не было. Но это всё было так странно. Прикосновения этих рук, эти взгляды. И этот поцелуй. Что всё это значит, подумал я, что всё это может значить? Но это был чисто риторический вопрос, на который я сам тут же и ответил.
Это могло значить только то, что отныне я для неё уже не просто друг. А нечто большее.


***
Когда я вновь проснулась, солнце стояло высоко над горизонтом. Вздохнув, я потянулась. И тут же обнаружила, что лежу на диване в Ганиной комнате, что на мне только Ганина рубашка и трусики (свои). Вся же моя одежда лежала на надувном кресле, аккуратно сложенная.
Фу - ты, ну - ты, выругалась я про себя и подумала "Во что же я вляпалась?". Да ни во что, дура. Просто попался тебе раз в жизни стоящий парень, вот и радуйся. Держись за него руками и ногами. Я поплотнее закуталась в Ганину рубашку и на цыпоцках произвела разведку по квартире. Никого не было, кроме Гани, который тусовался на кухне и, судя по всему, готовил завтрак.
- Доброе утро, - улыбнулся он, - Ты, как всегда, очаровательна.
Мы позавтракали и принялись допивать злосчастное вино, закусывая сыром.
- Можно задать тебе вопрос? - вдруг сказал Ганя.
- Ты уже задал один, - усмехнулась я, - Можешь задать ещё.
- Что случилось вчера?
Я удивлённо посмотрела на него.
- А я думала, что ты давно это понял.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Всего лишь одну простую и несколько тривиальную вещь: я тебя люблю, - ответила я и задумалась над тем, что сказала.
Он покачал головой.
- Не понимаю, как я смог завоевать сердце такой сказочной девушки, как ты.
Я вздохнула.
- Я и сама этого не понимаю.
Некоторое время мы провели в молчании. Потом Ганя спросил: - О чём ты думаешь?
- О том, что случилось с Лолой, - медленно проговорила я, - И о том, почему она сразу же не послала Джефа на все четыре.
- Элементарно, - парировал Ганя и продолжил, - Ей, видимо, нравилось, что Джеф был ОБЯЗАН ей. Она, по существу, запросто могла сделать из него мужа - пажа, мужа - мальчика. Это так, образно, конечно. Но что меня больше всего поражает, так это то, что она не рассталась с ним после того случая, помнишь, на Централке.
- Почему? Я имею в виду, почему ты не принимаешь в расчёт то, что Джеф изнасиловал Лолу и тем самым нанёс ей тяжёлую моральную травму?
- Верданди, - с самым серьёзным видом ответил Ганя, - Понимаешь, она могла бы простить ему то, что он её изнасиловал, но измена - это хуже. Намного хуже.
- Так значит, изнасилование - это ерунда? Так, по - твоему? - разъярилась я, понемногу заводясь, - Понимаешь, это ведь не просто потеря никому не нужного кусочка эпителиальной ткани, это сильнейшая психологическая травма, которую парень наносит девушке, показывая ей тем самым, что её желания и нежелания для него ничего не значат, а лишь только его собственные прихоти имеют место!
Ганя покачал головой.
- Не все такие, как ты думаешь.
- Не все, значит? - окончательно завелась я, - Ты, по - видимому, то самое исключение, да?
Разозлившись, я схватила его за руку и потащила в его комнату. Впихнув его в дверной проём, я быстро вкатилась следом. Щелкнул дверной шпингалет. Я повернулась к Гане.
- Сядь.
- Прости меня, пожалуйста, Верданди. Я сморозил глупость.
- Сядь, я сказала! - повысив голос, я толкнула его на диван. То же самое с надувным креслом я делать поопасалась - всё - таки не внушало оно мне доверия. Опустившись на корточки меред ним, я вперила в Ганю свой взгляд.
- Это, значит, по - твоему, чепуха. Это сейчас ты так говоришь. А как будешь ТЫ говорить, когда САМ окажешься на месте Лолы? Не в прямом смысле, но тем не менее...
- Что ты хочешь этим сказать? - он настороженно глянул на меня.
- А вот что.
Я протянула руку и расстегнула пуговицу на Ганиных джинсах. За пуговицей последовала молния.


***
Я почувствовал жгучую боль, когда Верданди впилась в меня, словно кошка в игрушечную мышь. Я едва сдержался, чтобы не закричать. Не верилось, что это происходит со мной.
Было очень больно, но я остался неподвижен. Я прилагал все усилия, чтобы не взмолиться о помощи. Словно сквозь туман донёсся её голос:
- Что, неприятно? А если сжать сильнее?
Меня окатила новая волна боли. В глазах потемнело. Но я терпел. Я же мужчина, подумал я, я должен терпеть. Ради свего святого, только бы закончилась эта боль. Мне стоило лишь взмолиться о пощаде, я уверен, Верданди поняла бы меня. Но мне казалось недостойным сделать это. Кем я буду тогда в её глазах?
И я терпел. Я ждал, пока ей не надоест мучить меня.
Когда Верданди разжала ладонь, я ещё несколько секунд чувствовал эту адскую боль. Приходя в себя, я по - прежнему остался неподвижен. Затем я привёл себя в порядок, поднял на неё глаза и тихо произнёс:
- Не все такие... Я отлично понимаю, о чём ты говоришь. Но не все такие. Поверь мне. Я говорю это не для того, чтобы оправдать себя. Я говорю это для того, чтобы ты поняла, что все мы, парни, разные. Равно как и девушки. И не у всех есть только такая цель в жизни. Я не такой, поверь мне. Как я могу доказать это?
- Но почему ты не остановил меня? Я ведь отлично видела, в каком ты состоянии. Неужели ты считаешь меня такой бесчеловечной? Неужели я не поняла бы тебя? - она внимательно вгляделась в моё лицо, как будто видела его впервые.
- Нет, разумеется, нет, - ответил я, - Я сделал это лишь потому, что не хотел упасть лицом в грязь перед тобой. Что бы ты обо мне подумала, взмолись я о пощаде? Наверняка, ничего хорошего. А так... Помнишь, что было тогда, на Централке? Я был там и видел всё. Я видел разочарование на лице Лолы. И я не хочу, чтобы ты разочаровалась точно так же. И я готов пожертвовать всем ради этого, - всё это я сказал, нисколько не лукавя.


***
Мне вдруг стало так стыдно, что, казалось, я вся состою из огромного пылающего лица. Действительно, что же я делаю?! Что заставило меня так резко переменить мнение о Гане? Всего лишь поспешно сделанный вывод? Он же раскаялся в этом!
Я разрыдалась и уткнулась в его колени.
- Прости меня, - прошептала я, - Я не ведаю, что творю.
- Не плачь. Всё в порядке, - ответил Ганя, погладил меня по волосам и поцеловал меня, - Любой человек имеет право на ошибку.
Смешно...


***
Мы сидели на кухне и пили чай. Мне в голову вдруг пришла одна интересная мысль.
- Хочешь фокус покажу?
Он кивнул.
- Идём.
Я повела его в залу, где было больше свободного места. Места, так необходимого для удачного выполнения моего "фокуса".
- Стой здесь, - сказала я, а сама отошла на полтора метра от него.
Я сконцентрировалась. Моё тело вдруг уменьшилось раз в десять, поросло густой короткой шерстью, вместо причёски голову украшали аккуратные тонкие ушки. На Ганю смотрели жёлтые глаза - щёлочки. Теперь я была компактным сгустком сумрака.
Это произошло так быстро, что Ганя не успел даже изменить выражение лица. Я собрала тело в кучку и сделала бросок. Было слышно, как затрещали жилы на его шее. Конечно, играть в волейбол (читай: в летучий волейбол) головой не так удобно, нежели мячом, но тоже ничего. Голова пару раз перекувыркнулась в воздухе и, отлетев, возвратилась на место, не оставив ни капли крови.
Ловко спрыгнув на пол, я ещё секунды три оставалась в своём кошачьем обличье и только затем превратилась обратно.
- Ну как, впечатляет? - спросила я Ганю, который с того самого момента, как я прикрутила ему башку на место, где ей надлежало быть, смотрел на меня с широко раскрытыми глазами.
- О, да! - только и смог вымолвить он, - Как... как ты это делаешь?! - он изумлённо воскликнул.
- Секрет фирмы - изготовителя! - засмеялась я, - Я ещё и не такое умею!
- Супер! Но скажи, всё - таки, что это было?
- Сейчас я объясню. Ты знаешь что - нибудь о "Младшей Эдде"?
- Ты имеешь в виду скандинавскую мифологию? Да, я её читал, равно как и "Старшую Эдду" - "Речь Фафнира".
- И если ты досконально изучил "Младшую Эдду", ты знаешь, что судьбу человека определяют три норны - три главенствующие - если угодно - верховные - богини, - я прищурилась и выжидательно уставилась на него.
- Верданди, Урд и Скульд... - медленно произнёс он.
- Ты никогда не задумывался над этим?
- Вообще - то, нет, - признался он, - Но даже, если бы, то наверняка счёл бы это за чистую случайность.
- А зря, - я покачала головой, - Очень зря. Но, к сожалению, я здесь одна. А может, и к счастью. Знаешь, они, конечно, славные девчонки и всё такое. Но порой они делают мою жизнь просто невыносимой.
- А где они сейчас?
Я вздохнула.
- Знаешь, я лучше расскажу тебе всё с начала. Родилась я - хотя, сложно назвать это простым словом "родилась" - скорее, однажды я обнаружила, что сижу у священного дерева Иггдрасиль со своими сёстрами. Так я стала Верданди - богиней настоящего. А мои сёстры - Урд и Скульд - богинями прошлого и будущего. Мы не стареем и не изменяемся - мы всё те же. Вернее, нет, не так. Мы изменяемся для этого мира. ТАМ мы остаёмся всё теми же. Когда земное тело одной из нас умирает, она переселяется в новое. Что же касается твоего вопроса... Урд ещё год назад - а сейчас ей (по абстрактным человеческим меркам) двадцать девять - вышла замуж и теперь живёт где - то в окрестностях Лондона. Я долго уговаривала её поселиться у нас, в Ижевске - так я бы смогла чаще видеться с ней. Но она не захотела - её муж, коренной англичанин, не захотел покидать свою малую родину. Она по прежнему такая же - так же дорожит своим счастьем - тихим счастьем у домашнего очага. Скульд - пятнадцатилетняя очаровашка - уехала учиться в Швецию. Она также не изменилась - покупает всевозможные журналы, любит тусовки и модно одеваться. Ну а торчу в этой дыре, живя здесь под личиной благовоспитанной девушки из не совсем благовоспитанной семьи, состоящей из матери и старшей сестры. Конечно, я могла уехать в Москву или Питер - равно, как и в Париж - и учиться там по своей специальности. Но, - я сделала едва уловимый жест, - Это мой выбор. И только мой. Мне повезло, что я встретила тебя. Во всяком случае, я безумно рада, что хотя бы ты скрашиваешь мне это время тоскливого безделья, - я нежностью посмотрела на него.


***
Было уже за полночь, когда сработал зуммер на мобилке. Я недовольно чертыхнулась. Не иначе как Скульд опять решила прикольнуться надо мной. Небольшой внешний экранчик рассекла ослепительно - розовая молния и на нём появилось изображение Урд, моей старшей сестрички.
- Ты это где? - дотошно спросила она, увидев за моей спиной незнакомую обстановку.
- Неважно, - я оборвала её, - Что случилось?
- Опять заявился один из местных.
- Надеюсь, не Диабло второй? - съязвила я. За спиной скрипнула дверь. Это был, разумеется, Ганя.
- А это твой дружок, да? Что ты вообще там делаешь? - увидев Ганю, Урд ревниво завела свою шарманку.
- Урд! Если ты разбудила меня только ради того, чтобы прочитать мне мораль, то ты зря это сделала. Я не хуже тебя могу испортить тебе весь выходной! - я была настолько взвинчена, что готова была швырнуть мобильбник о стену.
- Ладно, ладно, не сердись, - увидев, что я начинаю заводиться, Урд пошла на попятный, - В здешних краях объявился наш общий старый знакомый. Помнишь случай в Уругвае? Короче, ты срочно нужна здесь.
- Считай, я уже там. Одной ногой, - пошутила я и вырубила связь. И, пока Ганя не успел задать мне какой - нибудь вопрос, кинула в него заморозкой. И промахнулась.
Со мной это случилось первый раз в жизни. Я не сумела. Потому, что не смогла? Или не захотела? Кто знает...
Мазефака, выругалась я. Нужно срочно что - то делать, пока он за мной не увязался.
- Я с тобой, - заявил он тоном, не допускающим возражений. Как же.
Я мгновенно оказалась возле окна. Распахнув форточку и превратившись в сгусток серого цвета, я метнулась вниз. Уже оказавшись на уровне асфальта, я заметила, как он выбегает из подъезда. Чёрт, как у него так получается? Мне прям завидно стало. Ага, а вот и портал. Его, наверное, открыла для меня Скульд. Она по таким делам мастер.
Метнувшись туда, где находился портал в кварталы Лондона, я услышала крик Гани:
- Верданди, подожди!
Как же.
Но протиснуться в закрывающийся портал он всё - таки успел. Мы оба оказались недалеко от дома Урд. Под холодным моросящим дождём.
Посмотрев на него, я покачала головой.
- Зря ты за мной увязался. Это может быть опасным.
- И что? - он посмотрел на меня, - Если это опасно для меня, то это может быть не менее опасно для тебя. Ведь ты - девушка, а я всё - таки мужчина.
- Это всего лишь заблуждение. И притом заблуждение опасное. У мужчин и женщин одинаковый потенциал. Нужно только правильно распорядиться им. Вот я научилась, - я протянула ладонь. На ладони появился сгусток пламени. А внутри этого сгустка билось моё сердце, живое, трепещущее.
Я пожала плечами.
- Как пожелаешь. Но мне нужно спешить. Как говорил доктор Джонс, хочешь жить - держись рядом, - и помчалась по кварталам, залитым мелкими мокрыми каплями.


***
Даже не запыхавшись, я стрелой вбежала во двор. Там меня уже ждали Скульд и Урд. Урд нетерпеливо пританцовывала на месте.
- Где ты так долго? - набросилась на меня Урд.
- Да ладно тебе, - лениво протянула Скульд.
- Ну, так что? - я выжидательно посмотрела на сестёр.
- Смотри сама.
На ладони Урд появился сверкающий серебристый шар. Постепенно туман внутри него рассеялся, и шар стал абсолютно прозрачным. Внутри него заскользила тёмная фигура. Она скользила вокруг квартала. Квартала, полного домов, уютных, стены которых были окрашены в яркие цвета. Фигура отражалась в окнах домов. Крыши домов вспыхивали, как сухие щепки. В огне метались фигуры. Улица наполнилась детскими криками. Даже не верится... Не верится, что бывает такое. Люди, которые могут причинить другим боль и смерть. Даже не люди. Существа. Существа, которые могли бы дарить ласку и тепло. Которые могли бы быть людьми. Но вместо этого они несут горе. Несут боль и страдания.
- Старинный ритуал вуду, - пробормотала я, - Любимый приёмчик Данко.
Данко... Разве могло существо, приносящее людям горе и смерть, носить имя человека, дарящего тепло и свет?
- Вуду или не вуду, - протянула младшая сестричка, томно растягивая слова, - но довольно результативно. В плохом смысле.
- В общем, Верданди, это как раз по тебе, - добавила Урд, - По твоим силам. Мы придём на помощь, если что.
Ну да. Что - то не заметно, чтобы они, сидя здесь, могли чем - то помочь тем несчастным.


***
Пролетая над городом, я не знала точно, что делать. У меня не было даже плана действий. Но это было неважно. Главным было найти Данко. Пересекая район Сити, я заметила тёмную знакомую фигуру и не поверила своей удаче. Фигура металась между высокими зданиями, увешанных яркими вывесками. Я метнулась вниз.
Приземлившись, я отрезала путь Данко. метнувшемуся в какой - то проулок. Не тратя время на слова, я метнула ему в спину клочок энергии, которым меня снабдила Урд. Проклятие пылающего сердца. О, да, весьма действенное заклятие.
Но Данко не упал. Он продолжал бежать, хотя уже заметно прихрамывая. В него полетели сразу пять сгустков.
Но дитя тьмы опередило меня.
Падая, я даже не успела осмыслить то, что случилось.
Лежа на мокром асфальте, я услышала крик Гани:
- Верданди!!!
Это был не просто крик, это был крик раненого зверя, крик детёныша, у которого убили мать.
- Верданди, нет!!!
Он подбежал ко мне.
- Верданди...
- Как ты нашёл меня? - слабо улыбнувшись, спросила я.
- Я тебя нашёл и это главное. Как я могу тебе помочь, скажи!
- Ты не сможешь мне помочь.
- Нет, нет... - задыхаясь, крикнул он, - Нет! Верданди, не умирай! Не умирай, слышишь меня! Ты не умрёшь, ты ведь не умрёшь, скажи...
Глупышка, ласково подумала я. Ведь я - Богиня. Я не могу умереть.
- А зачем мне жить? - приоткрыв веки, спросила я, - мне нет смысла в жизни. Мне не для чего жить. Мне не для кого жить. Я не хочу так жить, не имея цели в жизни.
- Есть! Есть множество людей, которым ты сможешь помочь. Ты нужна им! Не умирай, Верданди! Я... я не смогу жить без тебя. Ведь я люблю тебя, и ты отлично это знаешь! Что я могу сделать, чтобы ты поверила мне?! - он зашёлся в отчаянном крике.
Улица была совсем пустынной. Ни одной машины, ни одного человека, ни даже бродячей кошки. Даже птицы не поют...
- Всего одну вещь, - с улыбкой ответила я.
- Какую?
- Поцелуй меня.


***
За окном давно спустилась ночь. Я растянулась на диванчике, положив голову на его колени, и пустилась в размышления. Раньше я всё время жалела о том, что у меня нет парня: некому поплакаться в жилетку, не с кем разделить прелести студенческой жизни, не к кому уйти на какое - то время в случае ссоры с предками, в конце - концов! Сейчас же, засыпая, я нутром чувствовала: тылы защищены надёжно. И навсегда.

Аминь


Эпилог

Со дня вышеизложенных событий прошло около пяти лет. Ганя закончил универ, а через год и я. После универа Ганя ушёл в армию и честно отслужил там положенные два года. Вопреки расхожему мнению, он не превратился там в сущего монстра: просто чуть повзрослел и приобрёл новые навыки. За это время я прошла краткий курс в Восточно - Европейском и выучилась на ландшафтного дизайнера. Теперь я работаю по своей второй специальности, а по вечерам хожу на курсы по теории и практике фэн - шуя. Ганя купил нам квартиру, на которой я смогла отработать свои практические знания восточной культуры, и теперь большую часть времени мы проводим вместе. Замуж за него я пока не собираюсь. Не скажу, что мне не улыбается перспектива перестать быть Сундуковой Верданди и стать Верданди Картаевой, но всё же. Но всё равно нас можно считать неразлучной парочкой. Каждый раз, засыпая на его коленях, я думаю: "Как же мне повезло с ним". А может, дело не только в везении? Может, дело во мне?

Блюзы гор
Мне пел в сентябре раскалённый и ласковый горн;
Вместо лиц в доме были огни.
Мы боги с тобой, но только в земной пыли...

~ The End~



Город без будущего

***
Рикки и Додж, как всегда, сидели, курили и разговаривали.
- Как ты думаешь, - спросила Рикки, - может, мне завтра забить на школу?
- Не знаю, - ответил Додж. - Поступай так, как считаешь нужным.
Воцарилось минутное молчание.
- Я не могу принять решение самостоятельно, - наконец призналась Рикки. - Оба варианта кажутся мне слишком надуманными.
- Давай встретимся здесь завтра в это же время.
Рикки согласно кивнула. Затем они оба, не сговариваясь, поглядели на горизонт, который постепенно расцветал красками заката.
Оба думали о том, что они ещё долго будут встречаться на крыше своего дома, курить “Мальборо” и разговаривать ни о чём. Так будет всегда. Иногда будут приходить другие люди, которых Додж будет приводить на их крышу и знакомить с Рикки, и пить пиво из алюминиевых банок. Будут слушать песни “Арии”, звуки которых будут доноситься из старого плеера Рикки. Будут смотреть на вечерний горизонт и думать каждый о своём. Так будет всегда, и другого им не дано. Наверное, это судьба.
Рикки повернула голову и поглядела на Доджа. В профиль он был похож на свирепого коршуна, следящего за своей жертвой. Это была лишь иллюзия. Рикки знала, что Додж совсем не таков, каким кажется. На самом деле у него нежная душа, и вообще, он мягкий и пушистый. Она говорила это всем, кто утверждал обратное. Ей не верили. “Ну и пусть, - думала она, - Ведь я - то знаю правду. Какая разница, что её не знают другие”. И, вот такими ясными вечерами сидя рядом с Доджем и любуясь на него, она чувствовала себя хранителем какой - то неразгаданной тайны.
- Додж, - негромко позвала она. Додж повернулся и вопросительно поглядел на неё. - Я не знаю, что со мной будет, если не станет тебя.
Додж протянул руку и поворошил её мягкие густые волосы.
- Не бойся. Мы всегда будем вместе и умрём в один день. Я обещаю.
Рикки стало легче от его слов. Она улыбнулась.
- Спасибо тебе. Ты - всё, что у меня есть, - и, положив голову на его плечо, поглядела на заходящее солнце. Где - то, высоко - высоко над ними, одна за другой загорались звёзды и улыбались им.


***
А её солнце всегда было рядом с ней. Так проходили годы. И, по - прежнему, что бы с ними не случалось, они встречались на закате, пели песни и просто молчали. Когда - то, очень давно, Рикки услышала фразу о том, что настоящий друг - это тот, с кем есть о чём не только поговорить, но и помолчать.
И это было абсолютной истиной, по крайней мере, в её случае. И вообще, стороннему человеку могла бы показаться странной картина, когда Рикки и Додж молча сидели, свесив ноги с карниза, а потом вдруг начинали петь:

Возьми моё сердце, возьми мою душу;
Я так одинок в этот час, что хочу умереть.
Мне некуда деться - свой мир я разрушил,
По мне плачет только свеча на холодной заре...

Или “Медленную звезду”. Медленной звездой был он. А она - быстрой. Иногда они менялись ролями.
Додж приносил свои стихи в толстой коленкоровой тетрадке и читал их Рикки, зажигая одну сигарету за другой. Пепел падал на бумагу и прожигал в ней маленькие аккуратные дырочки. Додж смахивал пепел рукой. От этого на бумаге оставались пепельно - серые полосы. Исписав очередную тетрадку стихами и прочитав их Рикки, Додж тут же, прямо на крыше, сжигал её. Они грелись у этого маленького импровизированного костра, и им было тепло. Они помнили о том, что можно сжечь бумагу, но не любовь и дружбу, и не уставали давать друг другу обещания всегда быть вместе.


***
- Я вышла замуж, - сказала Рикки.
Додж пожал плечами, ничем не выказав своего удивления.
- За кого?
- За Ника, - ответила она. - Помнишь, я говорила тебе, что он сделал мне предложение?
- Ты же не хотела выходить за него.
- Я передумала.
- Поздравляю тебя, - сухо сказал Додж. Затем, прищурив глаза, он долго смотрел на горизонт.
- Ты сердишься? - спросила Рикки. - Додж?
- Совсем нет, - сказал он. - Я рад за тебя.


***
Рикки и Додж, как всегда, сидели, курили и разговаривали. Додж принёс очередную тетрадку со своими стихами и читал их вслух.

Белые бабочки снега
Садятся на ветви в саду,
И утренняя нега
Сковывает листву.

За спиной Рикки скрипнула дверь, и послышался чей - то голос:
- Рикки! Я знал, что ты здесь.
Рикки обернулась.
- Привет, Ник. Познакомься, это Додж. Додж, это Ник.
Додж сухо кивнул.
- Тебе здорово повезло, что ты заполучил такое сокровище, как Рикки.
Рикки засмеялась. Додж подошёл к краю крыши и облокотился о хлипкую перегородку.
- Додж! - позвал Ник, - Осторожно!
Додж удивлённо глянул на него.
- Это же совсем не опасно.
- Но ты можешь сорваться.
- Ерунда, - отрезал он. - Ничего не случится. А если и случится, то у меня не будет повода пожалеть об этом.
Рикки обернулась и посмотрела на Доджа.
- Ты же обещал мне, что мы умрём в один день.
- Мы не умрём, - ответил он, - Тот, у кого нет прошлого, не может умереть. У нас нет прошлого. И будущего тоже нет. Мы - люди без будущего. И есть ещё много таких, как мы. Хотя бы в этом городе.
- Но как можно жить без будущего? - спросил Ник. - Не понимаю.
- Можно, - сказала Рикки. - И даже нужно. Лучше прожить короткую, но счастливую жизнь, чем целую вечность мучиться неопределённостью. Правда, Додж?
Додж кивнул, не глядя на неё. Затем обернулся и посмотрел на закат. Его волосы трепал суровый северный ветер.


~ The End ~


Стишки

***

Ночь. Ноет сердце.
Я засыпаю в пелене дождя.
Не верьте мне, не верьте мне, не верьте...
Поверить трудно - рядом нет тебя.

Как душно... Звёзды, звёзды, звёзды
Мерцают в небе, уносясь в ночную даль.
Птенцы уже забились в свои гнёзда.
И только я не сплю и думаю: "Как жаль...

Как жаль: всё было, всё прошло и не вернуть мне
Тот вечный миг, когда мы были рядом.
Мы были. Облака нас поливали ртутью.
Снежинки падали и становились градом.
Поверить не могу, а это ведь так просто.
Не плачь, мой друг. Не надо слез. Не надо..."

Проходят часы, ну а мне всё не спится.
И нет никого. Я опять одинока.
Настанет рассвет. Небосвод заискрится.
Зачем,