В последний день осени предлагаю посмотреть диафильм по сказке Сергея Козлова «Осенняя рыбалка»

Студия «Диафильм» Госкино СССР, 1980 год

Когда пришла пора птицам улетать на юг и уже давно увяла трава и облетели деревья. Ёжик сказал Медвежонку:
— Скоро зима. Пойдем поудим напоследок для тебя рыбки. Ты ведь любишь рыбку!
И они взяли удочки и пошли к реке.
На реке было так тихо, так спокойно, что все деревья склонились к ней печальными головами, а посередине медленно плыли облака. Облака были серые, лохматые, и Медвежонку стало страшно.
«А что, если мы поймаем облако? — подумал он. — Что мы тогда с ним будем делать?»
— Ёжик! — сказал Медвежонок. — Что мы будем делать, если поймаем облако?
— Не поймаем, — сказал Ёжик. — Облака на сухой горох не ловятся! Вот если бы ловили на одуванчик...
— А на одуванчик можно поймать облако?
— Конечно! — сказал Ёжик. — На одуванчик облака только и ловятся!...

Полностью это чудо можно прочитать вот здесь, а в сообщество одну сказочку только помещу:)

Звуки й голоси

— На межі сну, Ведмедику, можна уявити все, що схочеш, і все, що уявив, буде як живе. І вже тоді...
— Ну!
— Вже тоді...
— Та кажи ж-бо!
— І вже тоді... почуєш звуки й голоси. — Їжачок дививсь на Ведмедика великими круглими очима, неначе цієї миті, оце просто зараз, збагнув щось найвагоміше.
— І кого ти чув? — пошепки спитав Ведмедик.
— Сьогодні?
— Еге.
— Щиглика, — сказав Їжачок.
— А вчора?
— Жабку.
— А що вона сказала?..
— Вона — співала. — І Їжачок заплющив очі.
— Ти її і тепер чуєш?
— Чую, — сказав Їжачок із закритими очима.
— Давай-но я теж заплющу очі. — Ведмедик заплющився і став коло Їжачка, щоб теж чути.
— Чуєш? — спитав Їжачок.
— Ні, — сказав Ведмедик.
— Ти так, куняй помаленьку.
— Треба влягтися, — сказав Ведмедик. І ліг.
— А я — біля тебе. — Їжачок сів поряд. Тільки уяви: вона сидить і співає.
— Уявив.
— А тепер... Чуєш? — І Їжачок, наче диригент, змахнув лапою. — Заспівала!
— Не чую, — сказав Ведмедик. — Сидить, вибалушила очі і мовчить.
— Поговори з нею, — сказав Їжачок. — Зацікав.
— Як?
— Скажи: «Ми з Їжачком із далекого лісу прийшли на Ваш концерт».
Ведмедик поворушив губами.
— Сказав.
— Ну?
— Мовчить.
— Чекай, — сказав Їжачок. — Давай ти сядеш, а я ляжу. Та-ак.- І він забубонів щось, вмощуючись поряд з Ведмедиком у траві.
А день розквітав, і висока струнка осінь блукала поміж соснами і кружляла у зсохлому листі.
Ведмедик давно розплющив очі і тепер бачив руді дерева, вітер, що бгав калюжу, а Їжачок усе мурмотів і шепотів, лежачи поряд у траві.
— Послухай, Їжачку, — сказав Ведмедик, — нащо нам та жабка, га? Ходімо назбираємо грибів, підсмажимо! А я для тебе яблучко сховав.
— Ні, — не відкриваючи очей, сказав Їжачок. — Вона співатиме.
— Ну й співатиме. Що з того?
— Тю на тебе! — сказав Їжачок. — Гриби! Яблучка!.. Якби ж ти тільки знав, як то — звуки й голоси!

     — Опять ты пропал, — сказал Ёжик.
     — Сам ты пропал. Дожди-то какие были!
     — Ну и что? Взял бы зонтик да пришёл.
     — А у тебя разве зонтика нет?
     — А что я сказал, когда мы расставались?
     — Что?
     — Я сказал: «Приходи, Медвежонок, вечером чай пить».
     — Вот взял бы зонтик да пришёл.
     — Да я же тебя ждал чай пить!
     — Разве у меня самовара нет?
     — Послушай, Медвежонок, если кто-то говорит кому-то: «Приходи ко мне чай пить», значит этот кто-то сидит и ждёт.
     — Правильно. Посидел, подождал, а нет — взял и сам пришёл. Я так и подумал: «Вот-вот Ёжик придёт». Самовар раздул; сижу жду, а тебя нет.
     — Так это же ты должен был ко мне прийти!
     — А если бы я заболел?
     — Но ты же не заболел.
     — Но если бы я пошёл к тебе под дождём, я бы обязательно заболел.
     — Почему же бы ты  о б я з а т е л ь н о заболел, если у тебя есть зонтик?
     — А потому, что у меня вымокли бы лапы!
     — А сапоги?
     — Ха! Сапоги! — сказал Медвежонок. — Надевай, потом —  иди, на крыльце снимай, потом — надевай снова! Ты же знаешь, как у меня сапоги надеваются?
     — Как?
     — С трудом!
     — Надел бы галоши, — сказал Ёжик. — Галоши — раз! — и надел, раз! — и скинул.
     — Ты же знаешь, что у меня нет галош.
     — А ты бы представил себе, что сапоги — это галоши, тогда бы они легко снялись.
     — Ты что говоришь?
     — А что?
     — Как же они могут легко сняться, если я их надеваю с  т р у д о м?
     — Ну ладно, надел бы ботинки.
     — Что я —  дед? Откуда у меня ботинки?
     — Выходит, ты никак не мог ко мне прийти?
     — Выходит, — сказал Медвежонок.
     — А почему же ты ждал меня?
     — Я тебя не ждал, — сказал Медвежонок.
     — Как же не ждал? Сам сказал: «Самовар раздул, сижу жду, а тебя —  нет».
     — Правильно. А вдруг, думаю, придешь.
     — Ладно, — сказал Ёжик. — Меня нет, самовар урчит, за окном льёт. И что? Что ты делаешь?
     — А что?
     — А я, — сказал Ёжик, — представил, что ты пришёл, напоил тебя чаем и проводил на крыльцо. Понял?
     — А что я сказал? — спросил Медвежонок.
     — Ты сказал: «Спасибо! Очень был вкусный чай, Ёжик!»
     — Подумаешь! — проворчал Медвежонок. — Проводил на крыльцо! А я тебя никуда не пустил. Положил спать с собой. «Куда же ты пойдешь в такую ночь, Ёжик?»

     © Сергей Козлов

Горький дым. ( номер раз. )

Всю ночь Ёжику снился странный сон. Будто он вошел в лес и стал говорить с листьями. Нет, не с одним каким-то листом — ну что тут особенного, поговорить с березовым листиком? — но с листьями, со всей вместе листвой, Ёжик еще никогда не говорил. Он шел по тропинке, шумел лес.
— Я хочу поговорить с вами, листья, — сказал Ёжик во сне.
— Говори, — прошелестела листва.
— Вот вы шумите, а потом?
Все стихло.
— Знаю, — сказал Ёжик во сне. — Мне вас так жалко!..
— Не жалей нас, Ёжик!
— Сперва мы маленькие, глядим...
— Потом побольше — лепечем...
— Потом — шумим..
— А потом — свободны!
— И летим, летим!..
— Ты знаешь, какое это счастье — свобода?
— А в дождь? Знаешь, как это сладко, прищурившись, слушать дождь?
— Ведь ты не знаешь, что у нас есть глаза, Ёжик!
— Мы видим!
— И нас с Медвежонком?
— Конечно!
— И Зайца?
— Еще бы! Он так боится, когда мы шуршим.
— Осенью мне бывает так грустно, — сказал во сне Ёжик. — Мне кажется, ветер вас уносит с земли.
— Не грусти!
— Ты слышишь, как мы шуршим?
— Это мы смеемся!
— Нам смешно, что какой-то ветер хочет нас сдуть с земли.
— А вас... нельзя?
— Что ты, Ёжик!
— Кто же может листву сдуть с земли?
— Но вас... жгут! — сказал во сне Ёжик.
— Зато как сладок...
— Как горек наш дым!..
— Но вам же больно!
— Нет!
— Мы сгораем все вместе...
— Тесно прижавшись друг к другу.
— Страшно, — сказал Ёжик во сне.
— Страшно остаться последним листом.
— Все улетели...
— Все свободны...
— А ты один...
— И видишь, как дружно раскрываются весной новые почки...
— И появляется молодая листва...
— С ними...
— С новыми...
— Не поговорить: о чем?
— Что они видели?
— Что знают?
— А ты, ты помнишь всех своих братьев...
— И думаешь: вот на этой ветке сидел веселый хохотун, грустный ворчун, молчаливый друг...
— И — никого!..
«Какие они удивительные, листья! — подумал во сне Ёжик. — Надо рассказать Медвежонку».
И, не просыпаясь, стал думать о том, как это можно радоваться, что после тебя останется горький дым.

2) Правда, мы будем всегда? (номер 2)

«Неужели все так быстро кончается? — подумал Ослик.- Неужели кончится лето умрет Медвежонок и наступит зима? Почему это не может быть вечно: я, лето и Медвежонок?
Лето умрет раньше всех, лето уже умирает. Лето во что-то верит. поэтому умирает так смело. Лету нисколько себя не жаль — оно что-то знает. Оно знает что оно будет снова! Оно умрет совсем ненадолго, а потом снова родится. И снова умрет... Оно привыкло. Хорошо, если бы я привык умирать и рождаться. Как это грустно и как весело!..»
Медвежонок зашуршал опавшей листвой.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— Я?.. Лежи, лежи,- сказал Ослик.
Теперь он стал вспоминать, как они встретились, как под проливным дождем пробежали весь лес, как сели отдохнуть и как Медвежонок тогда сказал:
— Правда, мы будем всегда?
— Правда.
— Правда, мы никогда не расстанемся?
— Конечно.
— Правда, никогда не будет так, чтобы нам надо было расставаться?
— Так не может быть!
А теперь Медвежонок лежал на опавших листьях с перевязанной головой, и кровь выступила на повязке.
«Как же это так? — думал Ослик. — Как же это так, что какой-то дуб разбил Медвежонку голову? Как же это так, что он упал именно тогда, когда мы проходили под ним?..»
Прилетел Аист.
— Лучше?.. — спросил он.
Ослик покачал головой.
— Как грустно! — вздохнул Аист и погладил Медвежонка крылом.
Ослик снова задумался. Теперь он думал о том как похоронить Медвежонка, чтобы он вернулся, как лето. «Я похороню его на высокой-высокой горе,- решил он,- так, чтобы вокруг было много солнца, а внизу текла речка. Я буду поливать его свежей водой и каждый день разрыхлять землю. И тогда он вырастет. А если я умру, он будет делать то же самое, — и мы не умрем никогда...»
— Послушай,- сказал он Медвежонку, — ты не бойся. Ты весной вырастешь снова.
— Как деревце?
— Да. Я тебя буду каждый день поливать. И разрыхлять землю.
— А ты не забудешь?
— Что ты!
— Не забудь, — попросил Медвежонок.
Он лежал с закрытыми глазами, и если бы чуть-чуть не вздрагивали ноздри, можно было бы подумать, что он совсем умер.
Теперь Ослик не боялся. Он знал: похоронить — это значит посадить, как деревце.

3) Самая любимая: (номер 3)

Еще совсем немного — и загорятся звезды, и выплывет месяц и поплывет, покачиваясь, над тихими осенними полями. Потом месяц заглянет в лес, постоит немного, зацепившись за верхушку самой высокой елки, и тут его увидят Ёжик с Медвежонком.
— Гляди, — скажет Ёжик.
— Угу, — скажет Медвежонок. А месяц подымется еще выше и зальет своим холодным, тусклым светом всю землю.
Так было каждый вечер в эту ясную холодную осень. И каждый вечер Ёжик с Медвежонком собирались то у Ёжика, то у Медвежонка и о чем-нибудь говорили. Вот и сегодня Ёжик сказал Медвежонку:
— Как все-таки хорошо, что мы друг у друга есть! Медвежонок кивнул.
— Ты только представь себе: меня нет, ты сидишь один и поговорить не с кем.
— А ты где?
— А меня нет.
— Так не бывает, — сказал Медвежонок.
— Я тоже так думаю, — сказал Ёжик. — Но вдруг вот — меня совсем нет. Ты один. Ну что ты будешь делать?
— Пойду к тебе.
— Куда?
— Как — куда? Домой. Приду и скажу: «Ну что ж ты не пришел, Ёжик?» А ты скажешь...
— Вот глупый! Что же я скажу, если меня нет?
— Если нет дома, значит, ты пошел ко мне. Прибегу домой. А-а, ты здесь! И начну...
— Что?
— Ругать!
— За что?
— Как за что? За то, что не сделал, как договорились.
— А как договорились?
— Откуда я знаю? Но ты должен быть или у меня, или у себя дома.
— Но меня же совсем нет. Понимаешь?
— Так вот же ты сидишь!
— Это я сейчас сижу, а если меня не будет совсем, где я буду?
— Или у меня, или у себя.
— Это, если я есть.
— Ну, да, — сказал Медвежонок.
— А если меня совсем нет?
— Тогда ты сидишь на реке и смотришь на месяц.
— И на реке нет.
— Тогда ты пошел куда-нибудь и еще не вернулся. Я побегу, обшарю весь лес и тебя найду!
— Ты все уже обшарил, — сказал Ёжик. — И не нашел.
— Побегу в соседний лес!
— И там нет.
— Переверну все вверх дном, и ты отыщешься!
— Нет меня. Нигде нет.
— Тогда, тогда... Тогда я выбегу в поле, — сказал Медвежонок. — И закричу: «Е-е-е-жи-и-и-к!», и ты услышишь и закричишь: «Медвежоно-о-о-к!..» Вот.
— Нет, — сказал Ёжик. — Меня ни капельки нет. Понимаешь?
— Что ты ко мне пристал? — рассердился Медвежонок. — Если тебя нет, то и меня нет. Понял?
— Нет, ты — есть; а вот меня — нет. Медвежонок замолчал и нахмурился.
— Ну, Медвежонок!.. Медвежонок не ответил.
Он глядел, как месяц, поднявшись высоко над лесом, льет на них с Ёжиком свой холодный свет.

     Когда пошли мелкие осенние дожди, Поросёнок пришёл к старому Ворону.
     — Ворон, — сказал Поросёнок, — давай улетим!
     — Куда?
     — Далеко-далеко, где тепло и солнце.
     Ворон был очень старый, но крепкий и добрый.
     — Давай, — сказал он.
     Посадил на спину Поросёнка, и они полетели.
     — Глядите! — курлыкали журавли. — Поросёнок летит, летит Поросёнок!
     — Нет-нет, вы только взгляните! — кричали дикие гуси. — Поросёнок-то!..
     А Поросёнок обнимал передними ножками Ворона за шею и, радуясь, улыбался.
     Прилетели к морю.
     Тут было столько птиц, но больше всего — чаек. Чайки кружились над Поросёнком и глядели на него злыми глазами.
     — Ты чей? Ты чей? — кричали чайки.
     Поросёнок построил из камней дом, и Ворон стал жить на крыше. А Поросёнок целыми днями лежал на горячих камнях и пел.
     Но вот и к синему морю прилетели холодные ветры.
     — Куда теперь полетим? — спросил Ворон.
     — В Индию.
     И Поросёнок снова обнял Ворона за шею, и они полетели в Индию.
     В Индии было жарко. Так жарко, что даже крокодилы лежали по пояс в воде, а слоны, как большие чайники, поливали друг друга водой.
     — Слон, — попросил Поросёнок, — полей и нас с Вороном.
     — Уфф! — кивнул Слон.
     — Как хорошо! Как легко! Как удивительно! — пел Поросёнок. И построил себе дом из банановых листьев, и Ворон снова стал жить на крыше.
     — Ты почему всегда молчишь? — спросил у Ворона Поросёнок.
     — Зачем слова? — сказал Ворон.
     А Поросёнок болтал без умолку, и пел песни, и даже подружился с обезьянами, и те приносили ему на завтрак кокосовые орехи.
     Но вот однажды Поросёнок увидел, что его Ворона нет.
     — Ты где? — позвал Поросёнок.
     — Я здесь, — сказал Ворон. Он сидел, забившись в угол, и задумчиво смотрел на Поросёнка синими глазами.
     — Что с тобой? — спросил Поросёнок.
     — Умираю, — прохрипел Ворон.
     — Нет-нет, не умирай! Как же я без тебя?
     Ворон закрыл глаза и так сидел до вечера, а когда высыпали звёзды, сказал:
     — На рассвете я улечу вон на ту звезду. Если тебе что-нибудь понадобится, найди её в небе и скажи: «Ворон-Ворон, помоги мне!» И тебе поможет звезда.
     Всю ночь Поросёнок сидел возле Ворона, а перед рассветом незаметно уснул.
     Когда солнце разбудило Поросёнка, Ворона не было.
     И Поросёнку не нужны стали ни слоны, ни обезьяны, ни кокосовые орехи: он целыми днями ждал вечера, чтобы поговорить со своей звездой.
     — Как тебе там, на звезде, Ворон? — спрашивал Поросёнок.
     — Хорошо, — отвечал Ворон.
     — Ты видишь меня?
     — Вижу.
     — А ты не можешь спуститься ко мне?
     — Могу. Но тогда упадёт звезда.
     — Нет-нет, не падай! — говорил Поросёнок. И каждый день ждал вечера, ждал звезду.
     Так и жил Поросёнок в Индии, с самого утра ожидая ночи, но однажды к нему пришёл важный Петух.
     — Ко-ко-ко! — по-индийски сказал Петух. — Я пришёл пригласить вас в гости.
     — К кому?
     — К самой главной змее.
     — Я не люблю змей, — сказал Поросёнок.
     — Но это — Индийский Питон! — торжественно сказал Петух. — Он очень любит розовых поросят!
     — Спасибо, — сказал Поросёнок. — Можно я приду завтра?
     А ночью нашёл в небе свою звезду и сказал:
     — Ворон-Ворон, помоги мне!
     И сразу же очутился у себя дома в осеннем лесу у прогоревшей печки.
     Печка сверкала угольками, как чёрная индийская ночь, и Поросёнку вдруг показалось, что один уголёк точь-в-точь похож на его звезду.
     — Ворон-Ворон... — прошептал Поросёнок.
     — Что? — Спросил Ворон голосом Медвежонка. — Проснулся? Ну ты и спал!..
     А Поросёнок потрогал ножкой пятачок и стал думать, приснилось ему всё это или так и было на самом деле.

     © Сергей Козлов

Где это видано, чтобы киты — пели?
Но в нашей сказке Китёнок не только поёт «Океанскую песню маленького Кита», но и говорит. Вот он подплыл к самому берегу, положил голову на песок и сказал:
— Здравствуйте! Я — Китёнок, настоящий океанский Кит. Когда я вырасту, я стану таким большим, что не вмещусь в книжку, но и вы подрастёте, и мы уже никогда не встретимся. А пока... пока мы маленькие — слушайте: сейчас сюда, на берег океана, должны прийти мои друзья — Львёнок и Попугай. Я хочу покатать их на океанских волнах. Где же они?..
И Китёнок выпустил сверкающий фонтан, ударил хвостом и отплыл от берега.

Опубликована новая повесть-сказка Сергея Григорьевича Козлова «Пираты и Львёнок».

— Ну как, теперь я похож на Цветок? — склонив белую голову на плечо, спросил Поросёнок.
— Не очень, — сказал Чик.
— А ты отойди подальше... Ну как?
— Из тебя вышел очень толстый цветок, Хрюк.
— А если я встану на одну ножку?
И Поросёнок встал на одну ножку, поджав другую, как аист.
— Ты — очень симпатичный розовый Поросёнок с белой головой, — сказал Воробей.

Опубликована новая повесть-сказка Сергея Григорьевича Козлова «Летающий Поросёнок».

Издательство ContentMedia выпустило серию детских аудиокниг «Ежик в тумане: сказки для детей и не только» по сказкам Сергея Козлова.

Серия состоит из трех томов — каждый том имеет свою тематику: о дружбе, о жизни и о природе и содержит по два аудиодиска.

Текст читает актер Александр Бордуков. Каждая сказка имеет свое уникальное музыкальное оформление. Иллюстрации - художник-мультипликатор Виктор Кулемза.

     По первому снегу Заяц прибежал к Медвежонку.
     — Медвежонок, ты лучший из всех, кого я знаю, — сказал Заяц.
     — А Ёжик?
     — Ёжик тоже хороший, но ты — лучше всех!
     — Да что с тобой, Заяц? Ты сядь, успокойся. Чего ты прыгаешь?
     — Я сегодня проснулся и понял, — сказал Заяц, — что лучше, тебя нет на свете.
     Вошел Ёжик.
     — Здравствуй, Медвежонок! — сказал он. — Здравствуй, Заяц! Вы чего сидите в доме — на улице снег!
     — Я собрался идти к тебе, — сказал Медвежонок. — А тут прибежал он и говорит, что я лучше всех.
     — Верно, — сказал Ёжик. — А ты разве не знал?
     — Правда, он самый лучший? — сказал Заяц.
     — Еще бы! — Ёжик улыбнулся Медвежонку и сел за стол. — Давайте чай пить! Стали пить чай.
     — Вот слушайте, что мне сегодня приснилось, — сказал Заяц. — Будто я остался совсем один в лесу. Будто никого-никого нет — ни птиц, ни белок, ни зайцев, — никого. «Что же я теперь буду делать?» — подумал я во сне. И пошел по лесу. А лес — весь в снегу и — никого-никого. Я туда, я сюда, три раза весь лес обежал, ну, ни души, представляете?
     — Страшно, — сказал Ёжик.
     — Ага, — сказал Медвежонок.
     — И даже следов нет, — сказал Заяц. — А на небе — вата.
     — Как — вата? — спросил Ёжик.
     — А так — ватное, толстое небо. И глухо. Будто под одеялом.
     — Откуда ты знаешь, что глухо? — спросил Медвежонок.
     — А я кричал. Крикну и прислушаюсь... Глухо.
     — Ну! Ну! — сказал Ёжик.
     — И тут... И тут...
     — Что?
     — И тут... Представляете? Из-под старого пня, что на опушке...
     — За холмом?
     — Нет, у реки. Из-под старого пня, что на опушке у реки, вылез...
     — Ну же! — сказал Медвежонок.
     — Ты, — сказал Заяц. — Медвежонок!
     — Что ж я там делал, под пнем?
     — Ты лучше спроси, что ты сделал, когда вылез?
     — А что я сделал?
     — Ты вылез и так тихонько-тихонько сказал «Не горюй, Заяц, все мы — одни». Подошел ко мне, обнял и ткнулся лбом в мой лоб... И так мне сделалось хорошо, что я — заплакал.
     — А я? — спросил Медвежонок.
     — И ты, — сказал Заяц. — Стоим и плачем.
     — А я? — спросил Ёжик.
     — А тебя не было, — сказал Заяц. — Больше никого не было. Представляешь? — Заяц обернулся к Медвежонку. — Пустой лес, ватное небо, ни-ко-го, а мы стоим и плачем.
     — Так не бывает, — сказал Ёжик. — Я обязательно должен был появиться.
     — Так это же во сне, — сказал Медвежонок.
     — Все равно. Просто вы плакали и не заметили, как я вышел из-за куста. Вышел, стою, вижу — вы плачете; ну, думаю, плачут, есть, значит, причина, и не стал мешать.
     — Не было тебя, — сказал Заяц.
     — Нет, был.
     — Не было!
     — А я говорю — был! — сказал Ёжик. — Просто я не хотел мешать вам плакать.
     — Конечно, был, — сказал Медвежонок. — Я его видел краем глаза.
     — А что же мне не сказал? — сказал Заяц.
     — А видел, ты потерянный. Сперва, думаю, успокою, а уж потом скажу. И потом — чего говорить-то? Ёжик, он ведь всегда со мной.

     — А по-моему, мы все-таки были одни, — сказал Заяц.
     — Тебе показалось, — сказал Ёжик.
     — Примерещилось, — сказал Медвежонок.
     — А если так, что у меня с собой было?
     — А у тебя с собой что-нибудь было?
     — Ага.
     — Мешочек, — сказал Ёжик.
     — С морковкой, — сказал Медвежонок.
     — Правильно! — сказал Заяц. — Вы знаете, кто вы для меня? Вы для меня самые-самые лучшие из всех, кто есть на земле!

     Посреди ромашковой поляны стоял задумчивый Ёжик, глядел перед собой серьёзными глазами и думал:
     «Сегодня у Зайца день рожденья. Если я ему подарю морковку, он её съест, и ничего не останется. Если капусту — тоже... а что, если я ему подарю...»
     И тут на поляне появился Медвежонок.
     — Тили-мили, тили-мили! — пел Медвежонок.
     — Привет, Ёжик! — сказал он и встал на голову.
     — Привет! — сказал Ёжик.
     — Слушай! — закричал Медвежонок. — Я целую страну выдумал — волшебную, необыкновенную! Я её всю ночь выдумывал, еле-еле выговорил! Тили-мили-трямдия!
     — Как?..
     — Трямдия! Там все ходят на головах.
     — А я ромашки собираю, — сказал Ёжик. — Раз — ромашка, два — ромашка!..
     — Три — ромашка! — сорвал третью ромашку Медвежонок и запел:

     пять — ромашка,
     шесть — ромашка...

     — Семь — ромашка, — подхватил Ёжик. — придумал! — Закричал он. — Надо подарить Зайцу ромашки!
     — Погоди! — сказал Медвежонок. — Четвертую надо сорвать. И потом «семь — ромашка» не пой. Пой: «Семь»! Понял?
     — Нет, сказал Ёжик.
     — Ну, ты поешь: «Семь — ромашка!»
     — Пою, — сказал Ёжик.
     — А у нас в Тили-мили-трямдии поют:

     пять — ромашка,
     шесть — ромашка,
     семь....

     — А зачем? — спросил Ёжик.
     — Фу-ты! — рассердился Медвежонок. —  Ну, чтобы песня была! Повтори.
     — Фу-ты! Ну, чтобы песня была! Повтори, — сказал Ёжик. —  И, знаешь, давай эту песню подарим Зайцу...
     — Да погоди ты со своим Зайцем! — буркнул Медвежонок, сорвал одуванчик и... и тут же оторвался от земли. И поплыл на одуванчике, как на воздушном шаре.
     Ёжик растерянно поглядел на него, но Медвежонок протянул ему лапу, и Ёжик стал подниматься в небо вместе с Медвежонком.
     Они поднимались все выше, выше...
     Прям над ними плыло легкое облако.
     — Слушай, давай поедем в Тили-мили-трямдию! — предложил Медвежонок. — Говорить по-ихнему мы умеем. Смотри, какое хорошее слово: «Трям»!
     — Трям? Очень хорошее слово, — сказал Ёжик. — А что оно означает?
     — Трям — по-тили-мили-трямски значит «здравствуйте!»
     — Трям! Здравствуйте! — сказал Ёжик. — А кто пойдет на день рождения к Зайцу?
     — Мы пойдем. Вернемся из Тили-мили-трямдии и — сразу к нему!
     Медвежонок первым забрался на облако; Ёжик забрался следом, сладко зевнул и лег в ромашках.
     — Надо Зайца взять с собой, — сказал Ёжик, — он никогда не был в этой Тили-мили....
     — Тили-мили-трямдии! — подсказал Медвежонок.
     — Ага. Приедем...
     — Трям! Здравствуйте!

     — Отдадим ромашки...
     — Нас встретят!
     — Покормят!
     — Спать положат, сказал Медвежонок. — А утром проснемся и — назад.
     — С Зайцем! — сказал Ёжик. — ему будет очень приятно...
     Легкое облачко с Ёжиком и Медвежонком, тихо покачиваясь, плыло по небу.
     — Что ты ко мне со своим Зайцем привязался? — рассвирепел Медвежонок. — Он лягушек боится!
     — Кто? Заяц? Заяц никого не боится! Без Зайца — не поеду!
     — Тили-мили-трямдию я выдумал! И.... и... -Медвежонок. не находил от возмущения слов. — Ты с кем дружишь — со мной или с Зайцем?
     — С тобой, — сказал Ёжик. — И с Зайцем.
     — А я дружу с тобой, понял?
     — А со мной без Зайца дружить нельзя. Понял?
     И тут с земли до них долетел голос Зайца.
     — Ёжик! Медвежонок! — кричал Заяц. — Я вас целый день ищу!
     — Он меня целый день ищет! — буркнул Медвежонок, взял свой одуванчик и встал на край облака. — Я пошел.
     — А... А как же Тили-ми-ли... дия?
     — Без меня. С Зайцем! — рявкнул Медвежонок.
     И на одуванчике, как на парашюте, поплыл к земле.
     Но тут дунул ветер. Одуванчик Медвежонка в миг облетел, и Медвежонок кубарем полетел вниз.
     — Ой-ой-ой-ой-ой! — закричал Медвежонок.
     А на встречу на трех одуванчиках поднимался к облаку Заяц.
     — Ох! Кто-то падает! — прошептал Заяц.
     Ёжик закрыл глаза лапками, а Медвежонок падал, падал, падал, и, казалось, теперь уже ничто не может спасти Медвежонка.
     Но тут Заяц, который подымался ему навстречу на трех одуванчиках, в последний момент подхватил Медвежонка и взлетел вместе с ним на облако к Ёжику.
     — Ур-ра! Спасены! — заплясали все вместе на облаке и захохотали.
     — Заяц! Поздравляю тебя с днем рождения! — сказал Ёжик и протянул Зайцу букет ромашек. — Ты их, Заяц, засуши, и зимой у тебя каждый день будет новое солнышко на тоненькой ножке!
     — А я... А я...- сказал Медвежонок, — дарю тебе Тили-мили-трямдию! Это такая страна. Я её выдумал!
     — Там все говорят друг другу: «Трям! Здравствуйте!» — сказал Ёжик
     — И ходят на головах! — сказал Медвежонок.
     — А зимой, когда долго не будет солнышка, вы все придете ко мне в гости! — сказал Заяц. — У меня всегда будет свое солнышко на тоненькой ножке.
     — Ура! Ура! — снова закричали все и поплыли на облаке в Тили-мили-трямдию — выдуманную страну. Они летели над лугами, лесами на легком облаке и, обнявшись, пели свою любимую песню:

     Мимо белого яблока луны,
     Мимо красного яблока заката
     Облака из неведомой страны
     К нам спешат и опять бегут куда-то.

     Облака — белогривые лошадки,
     Облака, что вы мчитесь без оглядки?
     Не глядите вы, пожалуйста, свысока,
     А по небу прокатите нас, облака.

     Мы помчимся в заоблачную даль
     Мимо гаснущих звезд на небосклоне,
     К нам неслышно опуститься звезда
     И ромашкой останется в ладони.

     — Ну вот, — сказал Ёжик. — Вот и дождались. Снег пошел.
     Весь лес был в снегу, а снег все падал и падал, и, казалось, никогда уже не будет ему конца. Было так красиво, что Ёжик с Медвежонком вертели головами во все стороны и не могли наглядеться.
     Они стояли на опушке посреди сказочного леса, как два маленьких деревца, полузанесенных снегом.
     «Я — елка, подумал о себе Ёжик. — а Медвежонок —  кто?»
     Особенно были красивы в этом белом лесу полуоблетевшие огненные осинки и золотые клены. Просто немыслимо было их видеть среди черных стволов деревьев.
     — Так и будут стоять до весны, — сказал Ёжик.
     — Облетят.
     — Как же они облетят? Зима!
     — Почернеют, — сказал Медвежонок.
     Ёжику не хотелось спорить. ему хотелось только смотреть, и смотреть, и, вытянув лапу, слышать, как на нее мягко садятся снежинки.
     — Снежинка-снежинка, откуда ты прилетела? — спросил Ёжик у снежинки, которая легко опустилась ему на лапу.
     — Откуда? — спросил Медвежонок.
     Но снежинка растаяла.
     — От них толку не добьешься, — сказал Медвежонок. — Ясно откуда — с неба.
     А снег все падал и падал; вот он уже стеной отгородил от Ёжика с Медвежонком лес, а Ёжик с Медвежонком все стояли в этом густом снегу, и никуда им не хотелось идти.
     — Смотри не потеряйся, — сказал Медвежонок. — Ты меня видишь?
     — Ага.
     — Не «ага», а отвечай: вижу! Размечтаешься, ищи тебя потом. — И Медвежонок взял Ёжика за лапу. — Отвечай за тебя, — ворчал Медвежонок. — Никто не падает в волчьи ямы, один ты...
     — Погоди, — сказал Ёжик.
     Снег стал редеть, небо — чуть посветлело, и от этого красота сделалась такой невозможной, что Медвежонок сказал:
     — Может, побегаем, а?
     — Жалко топтать, — сказал Ёжик.
     — Потопчем, а?
     И они, хохоча и крича, наперегонки помчались по огромной поляне, оставляя маленькие следы.
     А снег все летел и летел. И когда Ёжик с Медвежонком, набегавшись, ушли в дом Медвежонка, на поляне совсем скоро не осталось ни одного следа.

     Олень стоял на скале, и рога у него были розовые от заходящего солнца. Он смотрел на заснеженную равнину, на дальний лес и навсегда прощался с этой страной. Впереди у него был долгий путь, и он начал вспоминать лето, ручей, овраг, за которым росла старая ель, мягкий мох на опушке, и от воспоминаний ему стало ещё грустнее.
     «Вот, — думал Олень, — кончилось лето, пришла осень, и теперь надо уходить на юг. Там, на юге, нет этих скал, этих гор и ручьи звенят по-другому».
     Он затрубил, и по всей равнине понеслось: «О-о-о-о!..»
     Солнце совсем скрылось, потемнели горы, заблестели первые звёзды... И Олень стал спускаться вниз.

     В это время в охотничьей избушке топилась печь, крепко потрескивали дрова и охотники, попив чаю, укладывались спать. Ружья у них были длинные, собаки злые, и все они были меткие стрелки.
     — Гасите свет! — сказал главный охотник. — Рано утром пойдём на оленью тропу.

     Олень шёл всю ночь, и всю ночь ему было грустно. Снег скрипел под копытцами, то и дело падали звёзды, и редкие снежинки, кружась, опускались с неба. Одна из них залетела Оленю в ухо и сказала: «Берегись!» — «Кого?» — спросил Олень. Но Снежинка уже растаяла.

     Перед утром Оленю стало холодно, и он побежал. Он бежал красивыми большими прыжками, высоко закинув голову, почти не касаясь земли. И ему казалось, что все деревья, все кусты и овражки бегут вместе с ним. Потом он вспомнил, что ему сказала Снежинка, и побежал ещё быстрее. «Вот так! Вот так! Вот так!» — приговаривал он и думал: «Меня теперь не догонишь. Чего мне бояться?!»

     Когда рассвело, охотники вышли из своей избушки и не торопясь пошли к дороге, по которой бежал Олень. На Севере такая дорога называется «варга».
     — Идёмте к варге! — сказал главный охотник.
     И все тронулись. Собак они оставили дома.

     Олень в то время устал бежать, полизал снег и пошёл шагом. Сердце у него гулко билось. «Не свернуть ли мне?» — думал он. Но надо было спешить на юг. И он пошёл прямо по дороге.
     — Смотрите, — прошептал главный охотник. — Вот он!
     Олень поднял уши и замер.
     И тут огромный сук треснул в лесу, потом ещё и ещё. «Трррах-х!» — разнеслось эхо.
     Олень прыгнул, но перевернулся в воздухе и упал на спину.
     «Вот, — подумал он, — чего боялась Снежинка...»
     Главный охотник подошёл к Оленю, и из длинного ружья у него вился дымок.
     — Это последний, — сказал он. — Остальные все прошли на юг.
     «Не надо было так долго прощаться», — подумал Олень и закрыл глаза.
     Остальные охотники подошли с крепкой палкой, связали ноги Оленя, просунули палку, положили её концы себе на плечи и понесли Оленя к охотничьей избушке.
     Олень покачивался на палке, и ему казалось, что он плывёт по большой реке к тёплому морю...

     Горько было Ёжику с Медвежонком в эту осень. Каждый лист, каждую птицу провожали они взглядом. Зато, когда облетели все листья, им вдруг стало радостно и светло.
     — Отчего это? — удивился Медвежонок.
     — Не знаю, — сказал Ёжик.
     А получилось это потому, что расставаться — лучше, чем ждать расставания, и жить в свершившемся — лучше, чем ожидать. Это знала одна старая Ворона в лесу. Знала, да никому не сказала.
     — Ну что? — сказал Ёжик, когда улетела последняя птица. — Обнимемся?
     — Обнимемся, — сказал Медвежонок.
     Они обнялись и так некоторое время стояли молча посреди леса. А лес — большой, туманный, — насупившись, глядел на них из-под еловых бровей.
     — Ты не забывай эту осень, Медвежонок.
     — Что ты! — сказал Медвежонок.
     — Мне было очень хорошо.
     — И мне.
     — Жаль, что мы ничего не придумали такого, чтобы зимой было радостно и светло.
     — Не грусти, — сказал Медвежонок. — У нас будет ещё много осеней.
     Они постояли так ещё немного, обнявшись, а потом вместе пошли пить чай к Ёжику.

© Сергей Козлов

     Удав был ленив, как все удавы. Он был стар, толст и больше всего на свете любил спать. Ел он очень редко — раз в месяц, но зато мог съесть быка, а потом целых тридцать дней его пережёвывать.
     Удав поднял голову и сказал:
     — Не пережёвывать, а переваривать!
     И снова уснул.
     Он спал в высокой, густой траве, и если бы не поднял голову, мы бы его ни за что не заметили.
     — Здравствуй, Удав! — сказал я. — Извини, пожалуйста, что побеспокоил, но мне бы очень хотелось, чтобы ты рассказал какую-нибудь историю.
     Удав покашлял, перевернулся на спину и посмотрел на облака.
     — Когда-то, давным-давно, — начал он, — я был воздушным змеем. Мальчишки склеивали меня из бумаги и тонких палочек и запускали по три раза на дню... Однажды мне это надоело: я перекусил нитку и улетел.
     — Чем же ты её перекусил?
     — Зубами. Не перебивайте меня, пожалуйста, — сказал Удав. — Просто один мальчик нарисовал мне настоящую змеиную голову и настоящие зубы... Так вот, перекусил я нитку и полетел... Летал, летал — над полями, над лесами, перелетал горы и реки, чуть не упал в море, но... ветер принёс меня в Африку. Я долго висел на дереве, но обезьяны сжалились надо мной и опустили на землю. Тогда пришёл Бегемот.
     «Кто ты?» — спросил он.
     «Змей! — ответил я. — Змей из далёкой деревни Александровка».
     «Что ты умеешь делать?» — спросил Бегемот.
     «Летать», — ответил я.
     «Ну, это здесь ни к чему, — сказал Бегемот. — Птиц у нас в Африке много, а вот змей — не хватает... Будешь Удавом».
     «Хорошо, — сказал я. — Только разве есть змеи, которые не летают?»
     «Много, — сказал Бегемот. — И удав — первая».
     И разорвал бумагу, раздавил палочки, съел мочалочный хвост и сказал:
     «Ползи!»
     Вот с тех пор я и ползаю...
     И если б вы только знали, как иногда хочется взлететь в небо и долго, долго летать между облаками!

     © Сергей Козлов, рисунок Лидии Шульгиной

     В эти самые лучшие часы, когда солнце уже садится, но еще не наступили сумерки и от деревьев на снегу — длинные глубокие тени, — в эти часы Ёжик садился у окна и мечтал.
     То же самое делал Медвежонок.
     А у Зайца не было сил мечтать, потому что Заяц просто не мог сидеть на месте.
     Вот и сегодня он сперва сбегал к Ёжику, потом — к Медвежонку, и обоих застал сидящими у окна, глядящими в затухающий лес.
     — И птицы не поют! — огорчился заяц. — Поговорить не с кем.
     Белка сидела у печки с вязанием.
     Хомячок съел кашу и теперь пил компот.
     Филин еще не проснулся.
     И Волк видел последний сон.
     «Взойдет луна, вылезет на поляну и — завоет», — подумал Заяц.
     Он знал, что Ёжика с медвежонком сейчас трогать нельзя; с Белкой и Хомячком — скучно; и поэтому Заяц один прыгал по остывающему насту и просто не знал, куда себя деть.
     С Лисой у Зайца сложились особые отношения, и поэтому он решил сбегать к Лисе.
     — Лиса-Лиса, бон суа! — сказал Заяц.
     — Бон суа! Добрый вечер, Заяц!
     У Лисы была французская бабушка, и она учила Зайца по-французски.
     — Коман са ва? Как дела? — спросил Заяц.
     — Са ва комси комса. Так себе, — сказала Лиса.
     — Сова-сова, — обрадовался Заяц. — Так себе.
     — Учи, — сказала Лиса.
     И Заяц полетел по лесу, повторяя:
     — Сова-сова! Сова-сова! Сова-сова!
     — Тебе чего? — спросил Филин. — Чего надо?
     — Ничего, — сказал Заяц.
     — А чего зовешь?
     — Я тебя не звал.
     — Как же не звал? — рассердился Филин. — Прыгаешь, кричишь: «Сова! Сова!» Это я же!
     — Это по-французски — так себе! — сказал Заяц.
     — Это я — так себе?
     — Нет, это по-французски «так себе», а ты — очень и очень хороший!
     — То-то, — сказал Филин. — А что будет по-французски Волк-волк?
     — Еще не знаю.
     — А Лиса-лиса?
     — Надо спросить. Сбегаю и спрошу.
     «Сова-Сова!» — пол по дороге к Лисе Заяц и с порога спросил:
     — Сова-сова — так себе, а Лиса-лиса?
     — Не сова-сова, а са ва комси комса, — сказала Лиса. — А Лиса-лиса — это я, и больше никто.
     — А Волк-волк?
     — Волк-волк — по-французски ничего не значит.
     «И все-таки что-то здесь не так, — зубря “сову-сову” и в третий раз огибая лес, на бегу думал Заяц. — Сова-сова — так себе, значит, а Волк-волк — еще хуже».
     Он до того задумался, к тому же, не переставая вопил «сову-сову», что не заметил Волка.
     — Ты кого славишь? — схватил Зайца Волк.
     — Сова-сова — так себе! — выпалил Заяц.
     — Вот именно! Кому она нужна, твоя Сова? Бегай и кричи: Волк! Волк!
     — Что ж мне тебя кричать, когда ты ничего не значишь?
     — Я?
     — Ну да. Для французов ты — тьфу!
     «Неужто Волк для них — ничто?» опечалился Волк. Он так расстроился, что даже отпустил Зайца.
     — Совсем, — горько вздохнул Заяц. — Представляешь, Волченька, ты — Волк, а тебя как будто и нет.
     — Ничего, Заяц, — сказал Волк. — Это, может, меня у французов нет, у них и леса-то нет. Зато здесь мы с тобой — у-ух!
     — Ух! — кивнул Заяц.
     — Ну, беги, — потрепал по ушам Зайца Волк. — Тянись к знанию.
     И, по-волчьи осклабившись, показал страшные зубы:
     — Беги-беги! Учись! Пусть знают наших!
     И Заяц, ликуя, помчался по лунному лесу, зовя Сову-сову — хищную птицу, которая, может, там, у французов, и означает ни то ни сё, ни так ни сяк, так себе, а у нас — тихую жуть.

     © Сергей Козлов

     Уже и морозы ночами леденили лужи, уже и все птицы улетели на юг, а солнце всё не кончалось. Каждое утро Ёжик просыпался и, отдёрнув занавеску, со страхом глядел, не нагнало ли туч, не спряталось ли навсегда солнце. Но солнце не кончалось.
     — Ну ещё день, ну ещё! — шептал Ёжик.
     И солнце будто слышало, как его просят, и являлось вновь.
     — Не уходи, Солнце, не пропадай! — ложась спать, шептал Ёжик. — Я так тебя люблю!
     — Ты просишь солнышко не пропадать? — как-то спросил он Медвежонка.
     — А как же! — сказал Медвежонок. — Я перед сном обязательно говорю: «Пожалуйста, приди!»
     — Правильно, — сказал Ёжик. — Потому оно и не пропадает.
     Но однажды утром Ёжик выглянул из окна и увидел, что солнца нет.
     Он выбежал на крыльцо:
     — Солнце, где же ты?
     Хмурые тучи ползли над лесом. Серые мохнатые тучи закрыли небо.
     — Тучи! — крикнул Ёжик. — Ну что вы столпились? Зачем вы здесь?
     Тучи молча плыли, задевая верхушки деревьев.
     — Ветер! — позвал Ёжик. — Ветер!..
     Ветер летал где-то высоко и не слышал его.
     — Медвежонок! — крикнул Ёжик.
     Но Медвежонок был далеко за горой и тоже не услышал Ёжика.
     «Осень. Не каждый же день светить солнцу. Но почему мне именно сегодня так тяжело?» — думал Ёжик.
     Почему мне сегодня так тяжело? — спросил он у Медвежонка, когда тот наконец пришёл из-за горы.
     — Потому что ты боишься, что солнце никогда уже не придёт, до весны, — сказал Медвежонок.
     Но тут тучи разорвало, блеснул луч солнца, и Ёжик с Медвежонком так обрадовались, как не радовались никогда в жизни.

     © Сергей Козлов

     О чём думал Медвежонок, просыпаясь рано-рано утром на лесной опушке?
     А он думал так: «Вот ещё немножко, я сладко зевну и совсем проснусь. Или нет — я совсем проснусь, а потом сладко зевну. Или нет — лучше я сладко зевну и посплю ещё немножко...»
     Так он и сделал: приоткрыл глаза, сладко зевнул, прилёг у пенька и заснул снова.
     А в деревне уже давно проснулся Петух. Он взлетел на забор, несколько раз беззвучно открыл клюв, как бы сам с собой пробуя, хорошо ли у него должно получиться, а потом вдруг закричал во всё горло: «Ке-ки-ку!..»
     «Ки-ки-ку-у..» — хрипло донесло эхо.
     «Ки-ки-ку...» — ответил ближайший лес.
     «Ки-ку!» — пискнула какая-то птичка.
     «Всё в порядке, — подумал Петух, — все услышали».
     И спрыгнул с забора.
     Козёл тоже проснулся. Он хмуро щипал траву и смотрел на невысокое солнце. Оно висело так низко, что ему казалось, мотни он головой, и он подденет солнышко рогами.
     «Ещё забодаю», — подумал старый Козёл.
     И отошёл в сторону.
     Закуковала Кукушка. Её никто не видел в густой листве, и поэтому всем показалось — закуковало дерево.
     «Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!» — куковала старая осина.
     Потом Кукушка перелетела, и теперь уже куковал исполинский дуб.
     «Ку-ку!» — сказал дуб. И Зайцу сделалось так страшно, что он никуда не убежал.
     «Вот, — подумал Заяц, переводя дух, — деревья закуковали. Может, мне попробовать?»
     И он, встав на задние лапки, стал куковать, как умел.
     «Шу-шу! Шу-шу!» — куковал Заяц. И от Заячьего шуршащего кукования проснулся Крот.
     «Ну и ну! — подумал Крот. — Заяц кукует! Неужто я хуже?»
     И, высунувшись из норы по пояс, зашелестел.
     Как куковал Крот — никто не слышал, но все видели, что он куковал.
     Накуковавшись, Крот снова залез в свою нору и пригласил Зайца пить чай.
     «Шу-шу!» — в последний раз сказал Заяц. Присел у входа в Кротовую нору и достал морковку.
     А у Медвежонка на опушке в носу защекотало.
     «Мёд? — подумал во сне Медвежонок. — Да откуда ж ему теперь взяться!..» И не проснулся.
     Но потом снова подумал во сне: «А что если всё-таки мёд?..»
     И продолжал спать с открытыми глазами.
     Потом прибежали муравьи. Они стали щекотать Медвежонка и щекотали его до тех пор, пока он не расхохотался, не подпрыгнул и не стукнул о землю лапами так, что закачался весь лес. И Петух в деревне и Козёл на лугу, и солнышко, и осина, и дуб, и Заяц, и Кукушка, и Крот — все ещё несколько минут качались, пока не проснулись совсем.

     © Сергей Козлов

Дышалось легко и радостно. Осень стояла просторная, светлая, и вокруг было много земли.
Поросёнок выбежал на поляну и зашуршал ножками в опавшей листве. Это было очень весело — вот так бегать и шуршать, а потом остановиться и слушать.
Тоненько-тоненько свистел в голых кустах ветер, шевелилась трава, но лучше всего, конечно, было шуршать листьями.
Выбежал Заяц.
— Привет, Поросёнок!
— Привет!
— Ты чего делаешь?
— Шуршу, — сказал Поросёнок. И побежал.
— Давай пошуршим вместе, — сказал Заяц, догнав Поросёнка.
И они целых полчаса бегали по поляне, шурша палой листвой.
— Ты как сюда попал? — спросил Заяц, когда они, нашуршавшись, сели.
— Убежал из дому, — сказал Поросёнок. — А что?
— Я так и подумал, что ты нездешний, — сказал Заяц. — Ёжика знаешь?
— Нет.
— А Медвежонка?
— И Медвежонка.
— И Зяблика не знаешь?
— Не знаю, — сказал Поросёнок.
— Приходи сумерничать, — сказал Заяц. И убежал.
Поросёнок посидел ещё немного один, потом сгрёб опавшие листья в кучу, забрался на самый верх и лёг.
Ему было мягко и хорошо.
Выглянуло солнце, ветерок разогнал облака, чистым золотом загорелись огромные листья клёна, а Поросёнок всё лежал на куче опавшей листвы, глядел по сторонам и думал.
О чём думал Поросёнок, он и сам бы не мог сказать; а думал он обо всём сразу и ни о чём в отдельности.
«Вот листья сыплются, — думал Поросёнок, — деревья голенькие, а наверху — небо, а ёлка ещё зеленей стала, и рыжие грибы лисички — как гвоздики во мху».
Широко и покойно шумел лес, качались ветви; будто хромая, проковыляла в пустом воздухе бабочка, а Поросёнок всё глядел и глядел, слушал и слушал, и никуда ему не хотелось идти, ничего не хотелось делать, ни с кем говорить.
«Ну что я буду сумерничать с Зайцем? — думал Поросёнок. — С Зайцем хорошо побегать, пошуршать, но в сумерках, в сумерках лучше быть одному, сидеть и глядеть, как загораются звёзды».
— Лежишь? — выскочил на поляну Заяц.
Поросёнок кивнул.
— Придёшь? — крикнул Заяц.
— Угу, — сказал Поросёнок.
Но в душе он уже твёрдо знал, что никуда, ни к кому сегодня вечером не пойдёт.

© Сергей Козлов

В осенний солнечный день Медвежонок ходил у реки и думал.
«Вон сколько солнца, — думал Медвежонок, — и на деревьях, и на воде, а потом солнце уйдёт, станет темно, хмуро и ничего не останется. Как бы так сделать, чтобы, когда солнце заходит, у нас с Ёжиком оставалось солнечное тепло».
Он остановился, поднял палку и стукнул по воде.
Полетели золотые брызги.
— Ну вот, — сказал Медвежонок. — Вон сколько солнца!
И Медвежонок стал думать дальше.
«Конечно, в деревьях солнца много. За лето деревья набирают столько солнца, что осенью оно выходит золотыми листьями. Ещё солнце у деревьев внутри. Положишь сучок в печку — он так и заполыхает».
— Это я знаю, — вслух сказал Медвежонок. — Это — огонь.
«Если ж набрать сухих листьев и поставить их в банку, — думал дальше Медвежонок, — будет очень красиво. Будто солнышко у тебя в углу. Но оно не греет. Что же придумать?»
Он остановился и стал глядеть на золотую реку.
На прибрежных кустах серебряными паутинками вздрагивала тишина.
«Нет, нельзя, чтобы всё это так пропало... Надо что-то придумать...»
— А что если, что если... Ур-ра! — завопил Медвежонок и побежал к Ёжику.
— Ёжик, — сказал Медвежонок, — бери два ведра, сито и туесок.
— Зачем? — спросил Ёжик.
— Потом расскажу. Бери!
Они схватили два ведра, сито, берестяной туесок и помчались к реке.
— Да зачем всё это? — по пути спрашивал Ёжик.
— Сам увидишь.
Солнце стояло высоко, река была золотая.
— Куда бы приладить сито? — оглядывался Медвежонок.
— Да зачем?
— Погоди. Ага. Вот сюда. — И Медвежонок прислонил сито к камню. — Теперь черпай воду и лей.
— Куда?
— В сито.
— Зачем?
— Увидишь.
И Медвежонок начал черпать воду из реки и лить в сито.
— Ты мне скажешь всё-таки, что ты делаешь?
— Скажу. Потом.
Вода проливалась сквозь сито и стекала обратно в реку.
— Да помогай, — сказал Медвежонок.
И Ёжик стал помогать.
Так они трудились полдня.
— Давай-давай, — подбадривал Ёжика Медвежонок. — Видишь, солнце стало заходить, теперь его особенно много.
— Где?
— В воде.
— Ну и что? — чуть не крикнул Ёжик.
— А то, — присел, умаявшись, Медвежонок. — Вода стечёт, а солнце останется. А мы его — в туесок.
— Солнце?
— Ага.
— Так здесь же ничего нет.
— Это кажется, — сказал Медвежонок. — Как же ничего нет, если в реке было столько солнца?
И он открыл туесок и аккуратно, чтобы не просыпать, пересыпал в него оставшееся в сите солнце.
— Ну вот, а теперь закроем крышечкой и — домой.
— Так там же ничего нет!
— Глупый, — только и сказал Медвежонок.
... Волоча ведро и сито, с туеском под мышкой, в сумерках они подошли к дому Ёжика.
Воздух был звонкий-звонкий, и палые листья хрумтели под ногами.
— Ну, открывай, — сказал Ёжик, когда вошли в дом.
— Нет, — сказал Медвежонок. — Не сейчас. Мы откроем его зимой, когда будет мести метель и свистеть вьюга. Откупорим, и запахнет рекой, рыжим солнцем; мы вспомним, как хорошо сегодня потрудились, и солнышко обогреет нас.
Медвежонок поглядел в круглые глаза Ёжика, придвинул табуретку и поставил туесок с солнышком в уголок.

© Сергей Козлов