Guenther_Klemm (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора Мы бились мечами на чуждых полях,
Когда горделивый и смелый, как деды,
С дружиной героев искал я победы
И чести жить славой в грядущих веках.
Мы бились жестоко: враги перед нами.
Как нива пред бурей, ложилися в прах;
Мы грады и села губили огнями,
И скальды нас пели на чуждых полях.

Мы бились мечами в тот день роковой,
Когда, победивши морские пучины,
Мы вышли на берег Гензинской долины,
И, встречены грозной, нежданной войной,
Мы бились жестоко; как мы, удалые,
Враги к нам летели толпа за толпой;
Их кровью намокли поля боевые,
И мы победили в тот день роковой.

Мы бились мечами, полночи сыны,
Когда я, отважный потомок Одина,
Принес ему в жертву врага-исполина,
При громе орудий, при свете луны.
Мы бились жестоко: секирой стальною
Разил меня дикий питомец войны;
Но я разрубил ему шлем с головою, —
И мы победили, полночи сыны!

Мы бились мечами. На память сынам
Оставлю я броню и щит мой широкий,
И бранное знамя, и шлем мой высокий,
И меч мой, ужасный далеким странам.
Мы бились жестоко — и гордые нами
Потомки, отвагой подобные нам,
Развесят кольчуги с щитами, с мечами
В чертогах отцовских на память сынам.

http://www.liveinternet.ru/users/3528375/post123642742/

Guenther_Klemm (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора Петер Николай Арбо (норв. Peter Nicolai Arbo; 18 июня 1831, Скогер — 14 октября 1892) — норвежский художник.
В 1851—1852 гг. учился в Копенгагене, затем в Дюссельдорфской академии художеств у Карла Фердинанда Зона (1853—1855). В 1863—1871 гг. жил и работал в Париже, затем вернулся в Норвегию.
Среди наиболее известных картин Арбо — «Дикая охота» (норв. Åsgårdsreien, 1872, по мотивам скандинавского мифа; находится в Национальной галерее, Осло) и «Валькирия» (норв. Valkyrien), существующая в двух версиях. Первая картина «Валькирия» была написана в 1864 (либо в 1865) году в Париже. Впервые выставлена в 1866 году в Стокгольме и была куплена шведским королём Карлом XV. Сейчас находится в Национальном музее (Стокгольм). Другая картина создана в 1869 году и находится в Национальной галерее (Осло). Многие работы Арбо написаны в качестве иллюстраций к книгам по норвежской истории и мифологии.
«Дикую охоту» использовала для обложки альбома Blood Fire Death 1988 года шведская группа Bathory.


Автопортрет, 1874 г.


Валькирия, 1865 г.
Смотреть далее...

Divine_Skald (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора

Он где-то на краю Вселенной,
Где скалы остры, как клинки,
Где тишиною беззаветной
Молчало время от тоски.

Тоски удушья, ожиданья,
Журчанья яда, наконец.
И лишь исполнится преданье -
Свободен Фенрира отец...

Отец Богини - он за шутку -
Насмешку злую над слепцом,
За лист омелы Бальдру жуткий
В сыновьи чрева облачён.

Змея, склонясь над ним, лукаво
(свою месть Скади воздала)
Озёра яда изрыгала,
Да Сигюн чашу поднесла.

Но чаша всё же не бездонна,
И стоит лишь ей отойти,
Взрывается он криком громким,
От страха, боли и тоски.

Земля трясётся, небо плачет,
Огонь врывается в Мидгард -
Коснулся Локи яд, и значит
Пути от боли нет назад.

А-Паллада (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора

Wardruna. Открыл для себя я это чудо неофолка не так давно, а именно, в конце января, когда лежал в больнице и читал привезенный мне номер DarkCity. Там была статья, а, вернее сказать, интервью с основателем этой удивительной группы, который, как это не удивительно звучит - эксбарабанщик всем (а если не всем, то многим) известной скандальной группы Gorgoroth.

Музыка Wardrun'ы удивительно передает настроение, дух Севера... Меня лично вводит в транс.

Слово Квитрафну (основатель):

"Идея подобного проекта впервые появилась, если я ничего не путаю, году в 2002 как результат моего растущего увлечения рунами и шаманизмом. Во всяком случае, тогда я впервые попробовал делать записи с шаманским бубном и трещотками. На вокал я тогда пригласил Линди Фэй. С того момента концепция постепенно развивалась и обретала собственную форму. Само название Wardruna означает "Хранительница тайн" или "Шепчущая". Сейчас в работе над этим проектом мне помогают уже упоминавшаяся Линди Фэй (женский вокал), Халльвар Клейфеланд (хардингфель - норвежская восьмиструнная скрипка), Ойвинд (визуальная концепция и веб-сайт) и Гаал из Gorgoroth, знания которого в области рунологии, а также истории и традиций Норвегии стали бесценным источником при формировании концепции Wardruna. Кроме того, он, естественно, будет участвовать в записи как один из вокалистов. Что же касается основной миссии или идеи Wardruna, то для меня это возрождение древних традиций, образа мышления, а также инструментов и обычаев седого Севера; я хочу посеять новые семена и укрепить наши корни в культурном, музыкальном и культовом контексте".

(с) DarkCity №44/2008.

Mapa-MOPEBHA (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора Норвежский художник, график и иллюстратор, знаменитый своими пейзажами и рисунками на мифологические сюжеты, в первую очередь изображениями троллей.
Киттельсен создал свою самую знаменитую книгу — «Чёрная смерть» (норв. Svartedauen). Книга была посвящена эпидемии чумы, которая прошла по всей Европе в середине XIV века и стала причиной смерти миллионов человек, в том числе опустошив Норвегию.
В 1908 году Киттельсен был награждён Орденом Святого Олафа — высшей наградой Норвегии. В 1911 году он написал автобиографию «Люди и тролли, воспоминания и грёзы. Автобиография»

сайт

Аноним (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора

"Змей Мидгарда"

В пучине морской, в океанской глубине,
Сокрытой от взора пресветлых богов,
Под шумной волной, на дне чёрно-синем
Ты ждешь наступленья конца – Рагнарок.

Твой томится брат: он Глейпниром повязан,
Сестра – в царстве мёртвых, умершими правит.
А ты быть на дне океанском обязан,
Где солнце вовек до тебя не достанет.

Малы для тебя воды моря Срединного –
Мир весь собою ты смог охватить.
Но где же найти для тебя – змея чинного,
Место на ясене вечном добыть?

Ненавистен ты Тору: твоя мать – великанша,
Сердце которой вкусил твой отец.
Оттого ли скажи, решено было раньше,
Что с ядом твоим обретёт Тор конец?

Мы видим, сменяются годы годами,
И море, твой дом, всё сильнее бурлит,
Скрываясь за бледно-прозрачными льдами,
И волны вздымает, и страстно шумит:
Ты ждёшь, когда Гьяллархорн в тьме прогремит…

undomestic_cat (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора

Единственная существующая рукопись «Беовульфа» датируется примерно 1000 годом. Но сама эпопея относится, по мнению большинства специалистов, к концу VII или к первой трети VIII века. В тот период англосаксы уже переживали начинавшийся процесс зарождения феодальных связей. Поэме, однако, присуща эпическая архаизация. Кроме того, она рисует действительность со специфической точки зрения: мир «Беовульфа» — это мир королей и дружинников, мир пиров, битв и поединков.

Фабула этой крупнейшей из англосаксонских эпопей несложна. Беовульф, молодой витязь из народа гаутов, узнав о бедствии, которое обрушилось на короля данов Хигелака, — о нападениях чудовища Гренделя на его дворец Хеорот и о постепенном истреблении им в течение двенадцати лет дружинников короля, отправляется за море, чтобы уничтожить Гренделя, Победив его, он затем убивает в новом единоборстве, на этот раз в подводном жилище, другое чудовище — мать Гренделя, которая пыталась отметить за смерть сына. Осыпанный наградами и благодарностями, возвращается Беовульф к себе на родину. Здесь он совершает новые подвиги, а впоследствии становится королем гаутов и благополучно правит страной на протяжении пятидесяти лет. По истечении этого срока Беовульф вступает в бой с драконом, который опустошает окрестности, будучи разгневан покушением на охраняемый ни древний клад. Беовульфу удается победить и это чудовище, но — ценою собственной жизни. Песнь завершается сценой торжественного сожжения на погребальном костре тела героя и сооружения кургана над его прахом и завоеванным им кладом.

Эти фантастические подвиги перенесены, однако, из ирреального мира сказки на историческую почву и происходят среди народов Северной Европы: в «Беовульфе» фигурируют датчане, шведы, гауты[1], упоминаются другие племена, названы короли, которые некогда действительно ими правили. Но это не относится к главному герою поэмы: сам Беовульф, видимо, не имел исторического прототипа. Поскольку в существование великанов и драконов тогда все верили безоговорочно, то соединение подобных историй с рассказом о войнах между народами и королями было вполне естественным. Любопытно, что англосаксонский эпос игнорирует Англию (это породило, между прочим, ныне отвергнутую теорию о скандинавском его происхождении). Но, может быть, эта черта «Беовульфа» не покажется столь уж разительной, если иметь в виду, что и в других произведениях англосаксонской поэзии мы встречаем самые различные народы Европы и что с тем же фактом мы столкнемся и в песнях «Старшей Эдды», а отчасти и в «Песни о нибелунгах».

В духе теорий, господствовавших в науке в середине XIX века, некоторые толкователи «Беовульфа» утверждали, что поэма возникла в результате объединения различных песен; было принято рассекать ее на четыре части: поединок с Гренделем, поединок с его матерью, возвращение Беовульфа на родину, поединок с драконом. Высказывалась точка зрения, что первоначально чисто языческая поэма была частично переработана в христианском духе, вследствие чего в ней и возникло переплетение двух мировоззрений. Затем большинство исследователей стало считать, что переход от устных песен к «книжному эпосу» не сводился к простой их фиксации; эти ученые рассматривали «Беовульф» как единое произведение, «редактор» которого по-своему объединил и переработал имевшийся в его распоряжении материал, изложив традиционные сюжеты более пространно. Нужно, однако, признать, что о процессе становления «Беовульфа» ничего не известно.

В эпопее немало фольклорных мотивов. В самом начале упоминается Скильд Скеванг — «найденыш». Лодку с младенцем Скильдом прибило к берегам Дании, народ которой был в то время беззащитен из-за отсутствия короля; впоследствии Скильд стал правителем Дании и основал династию. После смерти Скильда вновь положили на корабль и вместе с сокровищами отправили туда, откуда он прибыл, — чисто сказочный сюжет. Великаны, с которыми сражается Беовульф, сродни великанам скандинавской мифологии, и единоборство с драконом — распространенная тема сказки и мифа, в том числе и северного. В юности Беовульф, который, выросши, приобрел силу тридцати человек, был ленив и не отличался доблестями, — не напоминает ли это молодость других героев народных сказаний, например Ильи Муромца? Приход героя по собственному почину на помощь терпящим бедствие, перебранка его с оппонентом (обмен речами между Беовульфом и Унфертом), испытание доблести героя (рассказ о состязании в плавании Беовульфа и Бреки), вручение ему магического оружия (меч Хрунтинг), нарушение героем запрета (Беовульф отнимает клад в поединке с драконом, не ведая, что над сокровищем тяготеет заклятье), помощник в единоборстве героя с врагом (Виглаф, пришедший на выручку Беовульфу в момент, когда тот был близок к гибели), три боя, которые дает герой, причем каждый последующий оказывается более трудным (битвы Беовульфа с Гренделем, с его матерью и с драконом), — все это элементы волшебной сказки. Эпопея хранит многие следы своей предыстории, коренящейся в народном творчестве. Но трагический финал — гибель Беовульфа, равно как и исторический фон, на котором развертываются его фантастические подвиги, отличают поэму от сказки, — это признаки героического эпоса.

Представители «мифологической школы» в литературоведении прошлого века пытались расшифровать этот эпос таким образом: чудовища олицетворяют бури Северного моря; Беовульф — доброе божество, обуздывающее стихии; его мирное правление — благодатное лето, а его смерть — наступление зимы. Таким образом, в эпосе символически изображены контрасты природы, рост и увядание, подъем и упадок, юность и старость. Другие ученые понимали эти контрасты в этическом плане и видели в «Беовульфе» тему борьбы добра и зла. Символическому и аллегорическому толкованию поэмы не чужды и те исследователи, которые вообще отрицают ее эпический характер и считают ее сочинением клирика или монаха, знавшего и использовавшего раннехристианскую литературу. Эти толкования в значительной мере упираются в вопрос о том, выражен ли в «Беовульфе» «дух христианства» либо перед нами — памятник языческого сознания. Сторонники понимания его как народного эпоса, в котором живы верования героической поры Великих переселений, естественно, находили в нем германское язычество и сводили к минимуму значение церковного влияния. Напротив, те современные ученые, которые причисляют поэму к разряду письменной литературы, переносят центр тяжести на христианские мотивы; в язычестве же «Беовульфа» видят не более как стилизацию под старину. В новейшей критике заметна тенденция к перемещению внимания с анализа содержания поэмы на изучение ее фактуры и стилистики. В середине нашего века преобладало отрицание связи «Беовульфа» с эпической фольклорной традицией. Между тем за последние годы ряд специалистов склонен считать распространенность в тексте поэмы стереотипных выражений и формул свидетельством ее происхождения из устного творчества.

В науке не существует общепринятой концепции, которая бы достаточно удовлетворительно объясняла «Беовульфа». Между тем без толкования не обойтись. «Беовульф» труден для современного читателя, воспитанного на совсем иной литературе и склонного, пусть невольно, переносить и на древние памятники представления, сложившиеся при знакомстве с художественными творениями нового времени.

В пылу научных споров подчас забывают: независимо от того, каким путем возникла поэма, была ли она составлена из разных кусков или нет, средневековой аудиторией она воспринималась как нечто целое. Это касается и композиции «Беовульфа», и трактовки в нем религии. Автор и его герои часто поминают Господа Бога; в эпопее встречаются намеки на библейские сюжеты, видимо, понятные тогдашней «публике»; язычество явно осуждается. Вместе с тем «Беовульф» пестрит ссылками на Судьбу, которая то выступает в качестве орудия творца и идентична божественному Провидению, то фигурирует как самостоятельная сила. Но вера в Судьбу занимала центральное место в дохристианской идеологии германских народов. Родовая кровная месть, которую церковь осуждала, хотя нередко вынуждена была терпеть, в поэме прославляется и считается обязательным долгом, а невозможность мести расценивается как величайшее несчастье. Короче говоря, идеологическая ситуация, рисующаяся в «Беовульфе», достаточно противоречива. Но это противоречие жизни, а не простая несогласованность между более ранней и последующими редакциями поэмы. Англосаксы VII–VIII веков были христианами, но христианская религия в то время не столько преодолела языческое мировосприятие, сколько оттеснила его из официальной сферы на второй план общественного сознания. Церкви удалось уничтожить старые капища и поклонение языческим божкам, жертвоприношения им, что же касается форм человеческого поведения, то здесь дело обстояло гораздо сложнее. Мотивы, которые движут поступками персонажей «Беовульфа», определяются отнюдь не христианскими идеалами смирения и покорности воле божьей. «Что общего между Ингельдом и Христом?» — вопрошал известный церковный деятель Алкуин век спустя после создания «Беовульфа» и требовал, чтобы монахи не отвлекались от молитвы героическими песнями. Ингельд фигурирует в ряде произведений; упомянут он и в «Беовульфе». Алкуин сознавал несовместимость идеалов, воплощенных в подобных персонажах героических сказаний, с идеалами, проповедуемыми духовенством.

То, что религиозно-идеологический климат, в котором возник «Беовульф», был не однозначен, подтверждается и археологической находкой в Саттон Ху (Восточная Англия). Здесь в 1939 году было обнаружено захоронение в ладье знатного лица, датируемое серединой VII века. Погребение было совершено по языческому обряду, вместе с ценными вещами (мерами, шлемами, кольчугами, кубками, знаменем, музыкальными инструментами), которые могли понадобиться королю в ином мире.

Трудно согласиться с теми исследователями, которых разочаровывает «банальность» сцен поединков героя с чудовищами. Эти схватки поставлены в центре поэмы вполне правомерно, — они выражают главное ее содержание. В самом деле, мир культуры, радостный и многоцветный, олицетворяется в «Беовульфе» Хеоротом — чертогом, сияние которого распространяется «на многие страны»; в его пиршественном зале бражничают и веселятся вождь и его сподвижники, слушая песни и сказания скопа — дружинного певца и поэта, прославляющего их боевые деяния, равно как и деяния предков; здесь вождь щедро одаривает дружинников кольцами, оружием и другими ценностями. Такое сведение «срединного мира» (middangeard) к дворцу короля (ибо все остальное в этом мире обойдено молчанием) объясняется тем, что «Беовульф» — героический эпос, который сложился, во всяком случае в известной нам форме, в дружинной среде.

Хеороту, «Оленьему залу» (его кровля украшена позолоченными рогами оленя) противостоят дикие, таинственные и полные ужаса скалы, пустоши, болота и пещеры, в которых обитают чудовища. Контрасту радости и страха соответствует в этом противоположении контраст света и мрака. Пиры и веселье в сияющем золотом зале происходят при свете дня, — великаны выходят на поиски кровавой добычи под покровом ночи. Вражда Гренделя и людей Хеорота — не единичный эпизод; это подчеркивается не только тем, что гигант свирепствовал на протяжении двенадцати зим, до того как был сражен Беовульфом, но и прежде всего самою трактовкой Гренделя. Это не просто великан, — в его образе совместились (хотя, может быть, и не слились воедино) разные ипостаси зла. Чудовище германской мифологии, Грендель вместе с тем и существо, поставленное вне общения с людьми, отверженный, изгой, «враг», а по германским верованиям человек, запятнавший себя преступлениями, которые влекли изгнание из общества, — как бы терял человеческий облик, становился оборотнем, ненавистником людей. Пение поэта и звуки арфы, доносящиеся из Хеорота, где пирует король с дружиной, пробуждают в Гренделе ярость. Но этого мало, — в поэме Грендель назван «потомком Каина». На старые языческие верования напластовываются христианские представления. На Гренделе лежит древнее проклятье, он назван «язычником» и осужден на адские муки. И вместе с тем он и сам подобен дьяволу. Формирование идеи средневекового черта в то время, когда создавался «Беовульф», далеко не завершилось, и в не лишенной противоречивости трактовке Гренделя мы застаем любопытный промежуточный момент этой эволюции. То, что в этом «многослойном» понимании сил зла переплетаются языческие и христианские представления, не случайно. Ведь и понимание бога-творца в «Беовульфе» не менее своеобразно. В поэме, многократно упоминающей «повелителя мира», «могучего бога», ни разу не назван Спаситель Христос. В сознании автора и его аудитории, по-видимому, не находит места небо в богословском смысле, столь занимавшее помыслы средневековых людей. Ветхозаветные компоненты новой религии, более понятные недавним язычникам, преобладают над евангельским учением о Сыне Божьем и загробном воздаянии. Зато мы читаем в «Беовульфе» о «герое под небесами», о человеке, который заботится не о спасении души, но об утверждении в людской памяти своей земной славы. Поэма заканчивается словами: из всех земных вождей Беовульф более всех был щедр, милостив к своим людям и жаден до славы!

Жажда славы, добычи и княжеских наград — вот высшие ценности для германского героя, как они рисуются в эпосе, это главные пружины его поведения. «Каждого смертного ждет кончина! — // пусть же, кто может, вживе заслужит // вечную славу! Ибо для воина // лучшая плата-память достойная!» (ст. 1386 след.). Таково кредо Беовульфа. Когда он должен нанести решительный удар своему противнику, он сосредоточивается на мысли о славе. «(Так врукопашную // должно воителю идти, дабы славу // стяжать всевечную, не заботясь о жизни!)» (ст. 1534 след.) «Уж лучше воину // уйти из жизни, чем жить с позором!» (стихи 2889–2890).

Не меньше славы воины домогаются подарков вождя. Нашейные кольца, браслеты, витое или пластинчатое золото постоянно фигурируют в эпосе. Устойчивое обозначение короля — «ломающий гривны» (дарили подчас не целое кольцо, то было значительное богатство, а части его). Современного читателя, пожалуй, удручат и покажутся монотонными все вновь возобновляющиеся описания и перечисления наград и сокровищ. Но он может быть уверен: средневековую аудиторию рассказы о дарах нисколько не утомляли и находили в ней живейший отклик. Дружинники ждут подарков вождя прежде всего как убедительных знаков своей доблести и заслуг, поэтому они их демонстрируют и гордятся ими. Но в ту эпоху в акт дарения вождем драгоценности верному человеку вкладывали и более глубокий, сакральный смысл. Как уже упомянуто, языческая вера в судьбу сохранялась в период создания поэмы. Судьба понималась не как всеобщий рок, а как индивидуальная доля отдельного человека, его везенье, счастье; у одних удачи больше, у других меньше. Могучий король, славный предводитель — наиболее «богатый» счастьем человек. Уже в начале поэмы мы находим такую характеристику Хродгара: «Хродгар возвысился в битвах удачливый, // без споров ему покорились сородичи...» (ст. 64 след.). Существовала вера, что везенье вождя распространяется и на дружину. Награждая своих воинов оружием и драгоценными предметами — материализацией своей удачи, вождь мог передать им частицу этого везенья. «Владей, о Беовульф, себе на радость // Воитель сильный дарами нашими — // кольцом и запястьями, и пусть сопутствует // тебе удача!» — говорит королева Вальхтеов Беовульфу (ст. 1216 след.).

Но мотив золота как зримого, ощутимого воплощения удачи воина в «Беовульфе» вытесняется, очевидно под христианским влиянием, новой его трактовкой — как источника несчастий. В этой связи особый интерес представляет последняя часть поэмы — единоборство героя с драконом. В отместку за похищение драгоценности из клада дракон, который сторожил эти древние сокровища, нападает на селения, предавая огню и гибели окружающую страну. Беовульф вступает в схватку с драконом, но нетрудно убедиться, что автор поэмы не усматривает причины, побудившей героя на этот подвиг, в учиненных чудовищем злодеяниях. Цель Беовульфа — отнять у дракона клад. Дракон сидел на кладе три столетия, но еще прежде эти ценности принадлежали людям, и Беовульф желает возвратить их роду человеческому. Умертвив страшного врага и сам получив роковую рану, герой выражает предсмертное желание: увидеть золото, которое он вырвал из когтей его стража. Созерцание этих богатств доставляет ему глубокое удовлетворение. Однако затем происходит нечто прямо противоречащее словам Беовульфа о том, что он завоевал клад для своего народа, а именно: на погребальный костер вместе с телом короля его сподвижники возлагают и все эти сокровища и сжигают их, а останки погребают в кургане. Над кладом тяготело древнее заклятье, и он бесполезен людям; из-за этого заклятья, нарушенного по неведению, Беовульф, по-видимому, и погибает. Поэма завершается предсказанием бедствий, которые обрушатся на гаутов после кончины их короля.

Борьба за славу и драгоценности, верность вождю, кровавая месть как императив поведения, зависимость человека от царящей в мире Судьбы и мужественная встреча с нею, трагическая гибель героя — все это определяющие темы не одного только «Беовульфа», но и других памятников германского эпоса.

______________________________
Кто такие гауты «Беовульфа», остается спорным. В науке предлагались разные толкования: готы Южной Швеции или острова Готланд, юты Ютландского полуострова и даже древние геты Фракии, которых, в свою очередь, в средние века смешивали с библейскими Гогом и Магогом.

undomestic_cat (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора

Hwæt! We Gardena
in geardagum, Истинно! исстари
слово мы слышим
þeodcyninga,
þrym gefrunon, о доблести данов,
о конунгах датских,

Читать далее...

undomestic_cat (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора

которое она, мертвая, спела своему сыну

Читать далее...

undomestic_cat (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора ЧЕРНЫЙ ДРАККАР

Вот огромный драккар ткнулся килем в песок,
Под ногами волна, брызги плещут в лицо,
Здесь не место тоске, скуке будничных дней,
На прибрежном песке пляски черных теней.

Искры высекла сталь, пляшет пульс на виске
И азартный порыв в бесшабашном броске.
Нет удачи врагам, ни один не уйдет,
Черный меч - ураган - Песню смерти поет…

Узкоглазая смерть подступала во тьме,
И в Вальхаллу уходят друзья налегке,
У десятка врагов викинг встал на пути,
Чтобы жить по-людски, или смерть по-мужски.

Я такого еще никогда не видал:
Вал изрубленных тел на песке вырастал.
Слишком много врагов, вот и конунг упал,
А за нашей спиной загорался драккар…

Мы стоим впятером по колено в крови,
Среди сотни врагов, Локи их побери,
Все давно решено, вот и час наш настал:
С криком "Тор!" на устах входим в берсеркеранг…

Мы рванулись вперед, словно стая волков.
И железным кольцом обложили стрелков,
Почернели мечи от английской крови,
И потеха пошла в две руки, в две руки…

Я лежу на песке, враг последний убит,
Меч сжимаю в руке и изрубленный щит.
Все давно решено, видно час мой настал,
А в прибрежный песок новый ткнулся драккар…

Стихи В. Барнаульского
Читать далее...

боевой_клоп (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора Мы рубились вместе мечами
Мы молились вместе богам
Мы уходили в поле ночами
И приносили жертвы волкам

Нечего плакать нам о смерти
Сядем пить пиво в первых рядах
Рядом с богами - рядом с бессмертьем
Мы умираем, смерти смеясь!

Дети Одина с кровью на лицах
Будут землею всею владеть
Слышащий нас песню запомнит
Память о нас не должна умереть

Мы рубились вместе мечами
Брызгая кровью на белый снег
А после битвы птицы кричали
Тем кто уходит облакам вслед...

Но сотни тысяч, сотни тысяч змей
Уже ползут, уже ползут к нам
Несут нам, несут нам век мечей и бурь
Несут нам, несут нам смерть и боль

Но Отец богов направляет нас. Мы видим сокровенную судьбу.
По небу мчатся багровые тучи. Кровь воинов окрасила воздух.
Я вижу вдали сумерки владык, но братья будут сражаться
Там где мы...

Мы бьемя в последний раз, терзая тело врага
Как ожерелья рассыпаются по земле кости
Многим покроет ноги смертной росою кровь
Но братья будут сражаться
Там где мы...

Ты север гордый - порог вселенной
Ты кровь богов. Ты их отец.
Ты загоняешь Солнце под землю.
Ты нам начало, Ты нам конец
Мы храним верный тебе обычай
Мы чтим землю наших богов!
Там где мы...
Читать далее...

боевой_клоп (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора «Центральная проблема в истории древнезападноскандинавской поэзии, — говорит Э. Норен, — это вопрос о происхождении поэзии скальдов». Вопрос этот еще Мюлленгофф называл «кардинальным и основным вопросом истории скандинавской поэзии». Вопрос этот решался до сих пор исследователями следующим образом.
Читать далее...

боевой_клоп (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора Исландия - большая и пустынная страна. Население в ней очень редкое. Только ее прибрежная полоса, местами совсем узкая, более или менее заселена. Исландия в два с лишком раза больше своей бывшей метрополии - Дании, а населения в ней в двадцать пять раз меньше, чем в Дании, - всего около двухсот тысяч человек, причем почти половина этого населения живет в столице и единственном большом городе - Рейкьявике. Огромные пространства заняты в стране лавовыми полями, ледниками, каменистыми пустошами, песками, то есть вообще не годны для жилья. Вся внутренняя часть страны - это совершенно пустынное плоскогорье. Почти полное отсутствие растительности делает его похожим на землю, как она выглядела много миллионов лет назад, до появления на ней жизни, или на луну. Не случайно американские космонавты, готовять к операциям на поверхности луны, тренировались в Исландии, на ее пустынных плоскогорьях. В сущности, большая часть Исландии выглядит сейчас так же, как страна выглядела, когда в ней впервые появились люди. А они появились в ней сравнительно недавно - всего немного больше тысячи лет тому назад, в конце IX века нашей эры.
Исландия была заселена выходцами из Норвегии в 870-930 годах нашей эры. Первопоселенцы не встретили в новооткрытой ими стране никаких человеческих существ, кроме, может быть, нескольких монахов-отшельников, немного раньше заплывших туда в поисках уединения из Ирландии на своих утлых суденышках. Считается, что к концу эпохи заселения страны, то есть к 930 году, в Исландии было уже несколько десятков тысяч человек, то есть примерно столько же, сколько там было в начале XIX века. За сравнительно коротким периодом самостоятельного существования и процветания (с начала X до середины XIII века) последовал длительный период застоя и упадка. Века, когда страна была сначала норвежским (с середины XIII до конца XIV века), а потом датским владением (с XIV до XX века), были очень тяжелыми для исландского народа, так что население не только не увеличивалось, но одно время даже уменьшалось. Экономический подъем наметился только во второй половине XIX века. В XX веке он стал стремительным. Наконец, в 1944 году Исландия была провозглашена республикой. Страна снова стала независимой.
Читать далее...

undomestic_cat (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора

Шведские рифмованные хроники — один из наиболее примечательных памятников скандинавской средневековой культуры. На протяжении без малого трех столетий — с XIII и по начало XVI в. — их авторы с помощью немудреной рифмы описывали историю Швеции и ее соседей «изнутри», как прямые участники событий, либо взволнованные их свидетели, либо внимательные разыскатели.

Читать далее...

Tellurium (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора

Итак, решила посвятить одно из своих творений самому грандиозному из грядущих событий)))

Иссыхают ветра над пылающим светом,
Что некогда плыли в небесной тиши,
Разрывает багровая молния где-то
Край мира, истлевший в далекой глуши.

Забудьте безумства и речи провидцев!
Когда, промелькнувши искоркой, огонь
Взметнется, и ясеня лист загорится,
И мир обретет долгожданный покой.

Безвременных минут тяжелы ожиданья:
Кто-то считает по капельке яд,
Кто-то в оковах лелеет желанья
А кто-то шипит, обернувши Мидгард.

И мысль порой проскользает стрелою,
И кажется, что ожиданья навек,
И смотришь, и ждешь, глядя в даль голубую
Небес, утопающих в волнах надежд.

Окутаны земли пламенным ветром,
Вздымаются воды до края Луны,
Пришло, наконец, время битвы заветной -
Конец легендарной, великой войны.

Eternity_of_Dream (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора Очень полезная ссылка, грех не поделиться.
http://norse.ulver.com/

На сайте находятся тексты саг, сказок, баллад, литературоведческих и наверное не только статей, а также поэзия и многое другое

Tellurium (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора

Несколько стихов Бальмонта на скандинавскую тему:

У скандинавских скал 

Дремлют гранитные скалы, викингов приют опустевший,
Мрачные сосны одели их твердую темную грудь.
Скорбь в небесах разлита, точно грусть о мечте отлетевшей,
Ночь без Луны и без звезд бесшумно свершает свой путь.

Ластится к берегу море волной шаловливо-беспечной,
Сердце невольно томится какою-то странной тоской:
Хочется слиться с Природой, прекрасной, гигантской, и вечной,
Хочется капелькой быть в безграничной пучине морской. 
 
У фьорда 

Хмуро северное небо,
Скорбны плачущие тучи,
С темных скал на воды фьорда
Мрачно смотрит лес могучий.
Безотрадно здесь мерцанье
Безглагольной глубины,
Неприветны вздохи ветра
Между ветками сосны.
Прочь душа отсюда рвется,
Жаждет воли и простора,
Жаждет луга, трав душистых,
Их зеленого убора.
И встревоженный мечтою
Слышишь в ропоте волны —
Колокольчик русской тройки
В царстве степи и Луны.
 
 
Норвежская девушка 

Очи твои, голубые и чистые —
Слиянье небесной лазури с изменчивым блеском волны;
Пряди волос золотистые
Нежнее, чем нить паутины в сиянье вечерней Луны.
Вся ты — намек, вся ты — сказка прекрасная,
Ты — отблеск зарницы, ты — отзвук загадочной песни без слов;
Светлая, девственно-ясная,
Вакханка с душою весталки, цветок под покровом снегов.
 

Tellurium (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора

Larry Elmore "Thor"

Осе (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора В колонках играет - Мельница - "Голем"
Норвежский художник. Биографию постить не стану, ее можно отыскать на сайте, посвященном Киттельсену, там же можно посмотреть его картины ( http://www.kittelsen.ru/about_kittelsen/ ). Здесь я выложу несколько, чисто чтобы вас заинтеремсовать =)

Эта картина называется "Горе".

Mimi_mel (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора прошу, надо будет еще скину.

Abegal_Brou (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора

	Евгений Долматовский Исландия Вся жизнь - движенье, путь, исканья. И вот мне встретилась страна: Снаружи  - вся из льда и камня - Строга, пустынна, холодна. Зато внутри - бурленье лавы, таинственная жизнь огня. Сквозь поры оболочки слабой Он рвётся, слабый пар гоня. Я вспоминал в стране исландской Характер женщины одной, С её неловко скрытой лаской И холодностью показной. А полночь в северном сиянье В мерцанье странного венца Бежала, как воспоминанье По небу твоего лица. (1963) (Евгений Долматовский, Путешествие в стихах, М., 1976)
Einar Benediktsson (1864-1940)	Эйнар Бенедиктссон (1864-1940)
Norðurljós	Северное сияние. (перев. В.Тихомирова)
Veit duftsins son nokkra dýrðlegri sýn en drottnanna hasal í vafurloga? Sjá grund og vog undir gullhvelfdum boga! Her getur nú unað við spil og vín? Sjálf mold er hrein eins og mær við lín, mórkar í haustsins visnu rósum. Hvert sandkorn í loftsins litum skín og lækirnir kyssast í silfurrósum. Við ítheimsins skaut er allt eldur og skraut af iðandi norðurljósum. Frá sjönda himni að Ránar rönd stiga röðlarnir dans fyrir opnum tjöldum, en ljóshafsins öldur með fjúkandi földum, falla og ólga við skuggaströnd. Það er eins og leikið sé huldri hönd hringspil með glitrandi sportum og baugum. - Nú mænir allt dauðlegt á lífsins lönd frá lokuðum brautum, frá myrkum haugum, og hrímklettar stara við hljóðan mar til himins með kristallsaugum. Nú finnist mér það allt svo lítið og lágt, sem lifað er fyrir og barizt er móti, þó kasti þeir grjóti og hati og hóti við hverja smásál ég er í sátt. Því bláloftið hvelfist svo bjart og hátt. Nú brosir hver stjarna þótt vonirnar svíki, og hugurinn lyftist í æðri átt. Nú andar guðs kraftur í duftsins líki. Vér skynjum vorn þrótt, vér þekkjum í nótt vorn þegnrétt í ljóssins ríki. - Hve voldugt og djúpt er himinsins haf og hásigldar snekkjur sem leiðina þreyta. Að höfninni leita þær, hvort sem þær beita í horfið - eða þær beygja af. En aldrei sá neinn þann sem augað gaf - og uppsprettur ljóssins ei fundnar né skýrðar, með beygðum knjám og með bænastaf menn bíða við musteri allrar dýrðar. En autt er allt sviðið og harðlæst hvert hlið og hljóðun sá andi sem býr þar.	Не в этом ли зрелище дал нам Бог познать величье дворца природы? Над сушей и морем огнистые своды! ... Кому же сладок сегодня  грог? В опавших розах - пришёл их срок - земля уснула, чиста и праздна. Мерцает, как звёзды, морской песок, и брызги прибоя играют алмазно, и весь небоскат сполохом объят, колышется пламеобразно. В пространстве меж морем и небом седьмым солнц хороводы вышли на сцену, и волны света жемчужную пену несут из тумана к утёсам земным. По воле того, кто велик и незрим, кружатся сверкающие вереницы, и смертная жизнь, склоняясь пред ним, из тьмы наблюдает сполоха зарницы, и даже скала к небесам возвела хрустальнольдяные зеницы. И как же он жалок, круг наших забот, и мыслей, и дел, помыкающих нами! Отныне - пусть буду побит камнями - я брат всякой твари, что в мире живёт. Единый над всеми горит небосвод! Нас звёзды зовут - пусть несбыточно это, - но мысль воспаряет до звёздных высот. Дыханием божьим земля согрета, и в нас есть мощь, и мы смотрим в ночь, мы, граждане царства света. Небес океан беспредельно велик, пути кораблей - без конца, без начала, но где бы корабль ни искал причала, в какие бы дали он ни проник, никто не увидит священный лик того, кто нам зрение дал для познанья. И даже ночь, что чиста, как родник, простёршись в молитве у врат мирозданья, напрасно ждёт - не откроет ворот всевидящий дух молчанья.
Stefán frá Hvítadal	Стефаун фрау Квитадаль [Стефаун из Квитадалюра] (1887-1933)
Vorsól	Весеннее солнце (перев. В.Тихомирова)
Svanir fljúga hratt til heiða, huga minn til fjalla seiða. Vill mér nokkur götu greiða?     Glóir sól um höf og lönd Viltu ekki, löngun, leiða     litla barnið þér við hönd? Nú finn ég vorsins hieiði í hjarta. Horfin, dáin nóttin svarta. Ótal drauma blíða, bjarta     barstu, vorsól, inn til mín. Það er engin þörf að kvarta,     þegar blessuð sólin skín. Í vetur gat ég sagt með sanni: Svart er yfir þessu ranni. Sérhvert gleðibros í banni,     blasir næturauðnin við. - Drottinn, þá er döprum manni     dýrsta gjöfin sólskinið! Nú er hafinn annar óður. Angar lífsins Berurjóður. Innra hjá mér æskugróður.     Óði mínum létt um spor. Ég þakka af hjarta, guð minn góður,     gjafar þínar, sól og vor. Hillir uppi öldufalda. Austurleiðir vil ég halda. Seztu, æskuvon, til valda,     vorsins, bláa himni lík. Ég á öllum gott að gjaæda,     gleði mín er djúp og rík.	Вслед за клином лебединым мысль моя летит к вершинам. Кто поможет на пути нам?     Солнце на небе, свети! Иль не нам путём единым     рука об руку идти? Пустошь сердца - вся в цветенье. Разошлись ночные тени. Сколько радостных хотений     познаю я по весне! Нет ни горя, ни сомнений,     если солнце светит мне. А зимой, скажу, полгода только тьма да непогода, скука, страх и несвобода,     ни улыбок, ни цветов... Боже! светоч небосвода -     лучший из твоих даров. Нынче песня с морем схожа, жизнь цветущая - пригожа, да и сам я стал моложе,     и строка летит, как конь. Славлю, славлю дар твой, боже, -     солнца вешнего огонь. Выйду в море утром рано. Дуй, весёлая моряна! Небо, в водах океана     синевою заиграй! Моё сердце счастьем пьяно,     радость плещет через край!
Tómas Guðmundsson (1901)	Тоумас Гвюдмюндссон (1901)
Haustnótt	Осенняя ночь (перев. В.Тихомирова)
Mánaljós og silfur um safírbláa voga! Og senn er komin nótt. - Það skelfur eins og strngur sé strokinn mjúkum boga, og stjörnuaugum loga á djúpsins botni demantskært og rótt. En bráðum rísa vindar við yztu sævarósa, um unn og strendur lands. Og bylgjuföxin rísa sem beðir hvítra rósa, og boðar norðurljósa í perluhvítum stormi stíga dans. En fjærst í dýpstu myrkur og lengra en augað eygi, er aðrir sofa rótt, á eirðarlausum flótta um auða hafsins vegi á undan nýjum degi, fer stakur már um miðja vetrarnótt.	Луна посеребрила залив сапфирно-синий. Полночный близок час. На море струи-струны и бег волнистых линий, и в бездне над пустыней горит звезды алмазно-ясный глаз. Но розу белой пены всколышут ветра вздохи. И загремит прибой. Взметнётся грива моря в ночном переполохе, и расцветят сполохи небесный свод жемчужно-голубой. Но долго-долго будет спокойно, одиноко сквозь туч бегущих тень, из тёмной бездны глядя, недремлющее око следить, как там, далёко, в пучине ночи зреет новый день.
Guðmundur Böðvarsson (1904)	Гвюдмюндюр Бёдварссон (1904)
Kyssti mig sól	Солнышко меня поцеловало (перев. В.Тихомирова)
Kyssti mig sól og sagði: Sérðu ekki hvað ég skín? gleymdu nú vetrargaddinum sára gleymdu honum, ástin mín. Nú er ég átján ára. Þá dunaði haustsins harpa í hug mínum þungan slátt. Því spurði ég: Geturðu gleymt þessum rómi, sem glymur hér dag og nátt og býr yfir dauðadómi? Því blaðmjúkra birkiskóga bíður lauffall og sorg, og vorhuga þíns bíða vökunætur í vetrarins hljóðu borg. Við gluggana frosna þú grætur. Þá hló hún inn í mitt hjarta, hár mitt strauk hún og kvað: Horfðu í augu mín, ef þú getur, ástin mín, gerðu það, - og segðu svo: Það er vetur. Þá sviku mig rökin, og síðan syngur í huga mér hinn hjúfrandi blær og hin hrynjandi bára, hvar sem, hvar sem ég fer: Nú er hún átján ára.	Ты, солнышко, меня целуя, спросила: "Я ли не светла? Забудь же, мой милый, про зимние стыни, забудь и не помни зла, - ведь мне восемнадцать ныне!" Но песня осенней арфы гремела в моих ушах. И я ответил: "Забуду ли гневный зов смерти и тёмный страх всеночный и ежедневный? Ведь ждёт листопада в страхе даже листва берёз, и в городе зимнем, веснянка, без солнца сколько прольёшь ты слёз, в замёрзшее глядя оконце!" Она ж надо мною смеялась и гладила по волосам: "Коль можешь, мой милый, в глаза загляни мне - увидишь и скажешь сам: О! сколько в них стужи зимней!" С тех пор в моём сердце звучала песня всегда одна: весенние волны и вешние сини, и всюду со мною, со мною она - но ей восемнадцать и ныне!
Jón úr Vör (1917)	Йоун ур Вёр [Йоун из Вёр] (1917)
Sumarnótt	Летняя ночь (перев. В.Тихомирова)
Meðan þögnin leikur á hörpu kvöldroðans og fjöllin speglast í bládýpi rökkurs, sem aldrei verður að nótt, siglir ástin yfir bárulausan sjó, bíður ung kona við þaragróna vík og hlustar eftir blaki af árum. Meðan æðarkollan sefur með höfuð undir væng, fer sól yfir höf - vekur máf og kríu - er enn hrundið báti úr vör, gripið hörðum höndum um hlumma. Árablöðin kyssa lygnan fjörð eins og hvítir vængir. Þá eru hlunnar dregnir undan flæði og beðið morguns og starfs, án þess að gengið sé til hvílu.	Когда тишина играет на арфе вечерней зари и горы тонут в голубых сутёмках, которым не дано спуститься в ночь, по тихому заливу плывёт любовь, и девушка на берегу стоит и ждёт, прислушиваясь к плеску вёсел. Спят гаги, спрятав головы под крылья; восход над морем - уже проснулись чайки, - и снова лодка, послушная гребцу, в открытый уплывает океан. Над гладью фьорда взлетают вёсла-два белые крыла. И нехотя ползёт прилив на берег, и утро близится, и день рабочий встаёт, не отоспавшись за ночь.
Jónas Hallgrímsson (1807-1845)	Йоунас Хадлгримссон (1807-1845)
Gunnarshólmi	Островок Гуннара (перев. В.Тихомирова)
Skein yfir landi sól á sumarvegi     og silfurbláan Eyjafjallatind     gullrauðum loga glæsti seint á degi. Við austur gnæfir sú hin mykla mynd     hátt yfir sveit, og höfði björtu svalar     í himinblámans fagurtærri lind. Beljandi foss við hamrabláum hjalar     á hengiflugi undir jökulrótum,     þar sem að gullið geyma Frosti og Fjalar. En hinumegin föstum standa fótum     blásvörtum feldi búin Tindafjöll     og grænu belti gyrð á dalamótum. Með hjálminn skyggna, hvítri líkan mjöll,     horfa þau yfir heiðarvötnin bláu,     sem fjalla niður fagran Rangárvöll; þar sem að una byggðar býlin smáu,     dreifð yfir blómguð tún og grænar grundir.     Við norður rísa Heklu tindar háu, Svell er á gnípu, eldur geisar undir;     í ógna djúpi, hörðum vafin dróma,     skelfing og dauði dvelja langar studir. En spegilskyggnd í háu lofti ljóma     hrafntinnuþökin yfir svörtum sál.     Þaðan má líta sælan sveitarblóma; því Markarfljót í fögrum skógardal     dunar á eyrum; breiða þekur bakka     fullgróinn akur, fegurst engjaval þaðan af breiðir hátt í hlíðarslakka     glitaða blæju, gróna blómum smám,     Klógulir ernir yfir veiði hlakka; því fiskar vaka þar í öllum ám.     Blikar í lofti birkiþrasta sveimur,     og skógar glymja, skreyttir reynitrjám.  Þá er til ferðar fákum snúið tveimur,     úr rausnargarði hæstum undir hlíð,     þangað sem heyrist öldufalla eimur; því hafgang þann ei hefta veður blíð,     sem voldug reisir Rán á Eyjasandi,     þar sem hún heyrir heimsins langa stríð. Um trausta strengi liggur fyrir landi     borðfögur skeið, með bundin segl við rá;     skínandi trjóna gín mót sjávar grandi. Þar eiga tignir tveir að flytjast á     bræður af fögrum fósturjarðarströndum     og langa stund ei litið aftur fá, fjarlægum ala aldur sinn í löndum,     útlagar verða vinaraugum fjær;     svo hafa forlög fært þeim dóm að höndum. Nú er á brautu borin vigur skær     frá Hlíðarenda hám, því Gunnar ríður     atgeirnum beitta búinn, honum nær deyrrauðum hesti hleypir gumi fríður     og bláu saxi gyrður yfir grund -     þar mátti kenna Kolskegg allur lýður. Svo fara báðir bræður enn um stund;     skeiðfráir jóar hverfa fram að fljóti;     Kolskeggur starir út á Eyjasund, en Gunnar horfir hlíðarbrekku móti;     hræðist þá ekki frægðarhetjan góða     óvina fjöld, þó hörðum dauða hóti, "Sá ég ei fyrr svo fagran jarðargróða,     fénaður dreifir sér um græna haga,     við bleikan akur rósin blikar rjóða. Hér vil ég una æfi minnar daga     alla, sem guð mér sendir. Farðu vel,     bróðir og vinur!" - Svo er Gunnars saga. * Því Gunnar vildi heldur bíða hel en horfinn vera fósturjarðar ströndum Grimmlegir féndur, fjárri studdir vél, fjötruðu góðan dreng í heljarböndum. Hugljúfa samt ég sögu Gunnars tel, þar sem ég undrast enn á köldum söndum lágan að sigra ógna bylgju ólma algrænu skrauti prýddan Gunnarshólma. Þar sem að áður akrar huldu völl, ólgandi Þverá veltur yfir sanda; sólroðin líta enn hin öldnu fjöll árstrauminn harða fögrum dali granda; flúinn er dvergur, dáin hamra tröll, dauft er í sveitum, hnipin þjóð í vanda; en lágum hlífir hulinn verndar kraftur hólmanum, þar sem Gunnar sneri aftur.	К земле склонилось летнее светило     и серебристо-голубой ледник     на Эйяфьятде златорасцветило. С востока смотрит он, огромнолик,     и седоглав, и погружён в небесный     морозно-ясный синевы родник. Там тешит рёвом водопад злобесный     слух Фьялара и Фрости, духов горных,     хранящих в скалах клад златочудесный. Напротив них застыл отряд дозорных     отрогов Тинда - зеленью лугов     обшит подол плащей иссиня-чёрных; на лбы надвинув шишаки снегов,     они глядят, как Ранга по долине     струится бирюзой меж берегов, где хутора на каждой луговине     среди угодий, выгонов и пашен.     А с севера сверкает трёхвершинье ледовой Геклы; вид вулкана страшен;     заключены за каменным порогом     огонь и смерть, и ужас в недрах башен; но над чёрнобазальтовым чертогом     прозрачно-чист зеркальный небосвод.     Оттуда вид чудесный: по отлогам долины, где грохочет Маркарфльот,     по берегам и на холмах покатых     лежат поля и радостно цветёт покров зелёный сеножатв богатых -     в траве цветы, как россыпь жёлтых звёзд.     Высматривает рыб на перекатах орлан златокогтистый; пёстрый дрозд     мелькает меж берёз; и чистым звоном     горит рябины красноспелый грозд. Два всадника спускаются по склонам     от хутора нагорного туда,     где волны разбиваются со стоном, где и в затишье не тиха вода,     где отмели песчаной с океаном     известна беспобедная вражда; там конь морской, зачаленный арканом,     их ждёт, высокобокий, на мели,     уставясь в даль окованным бараном. От берегов родительской земли     в изгнанье два всеземнознатных брата     от суши, на которой возросли, должны уплыть, скитаться без возврата    в чужих краях - так порешил закон,     судом суровым их судьба заклята. Вот первый выезжает на уклон -     из Хлидаренди Гуннар, горд и строен,     с секирою в руке; за ним вдогон второй на красно-гнёдом - ладно скроен,     красив, и меч сверкающий при нём, -     могучий Кольскегг, многославный воин. Так едут братья до реки вдвоём;     помчат их кони врозь от переправы:     поскачет к морю Кольскегг на своём, а Гуннар на своём - навстречу славы,     домой, туда, где каждый шаг опасен,     где смерть близка и недруги лукавы. "Не замечал я прежде, как прекрасен     зелёный холм, на нём овец ватага,     как жёлты нивы, а шиповник красен. Что жизни даст мне Бог - приму за благо;     я остаюсь. Прощай же, в добрый час,     мой друг и брат!" - так повествует сага. * Да! Гуннару страх смерти не указ, ему ли жить без родины, без чести! Враги жестоки, и на этот раз его поймали в сети кровомести. О, Гуннар мой, о мой любимый сказ, не чудо ли, что там, на прежнем месте,  как островок, на вымершей равнине цветёт зелёный Гуннарсхольм поныне! Там всю долину полая вода песками покрывает ежедневно, и с грустью видит древних гор гряда, что дол погиб, что горе безысходно, что троллей нет, что гномов нет следа, что люди слабы, что земля бесплодна... Но этот холм цветёт, и тучны травы - здесь Гуннар повернул навстречу славы.
Matthías Jochumsson (1835-1920)	Маттиас Йокюмссон (1835-1920)
Þjóðsöngur Íslands	Гимн тысячелетию Исландии (перев. В.Тихомирова)
Ó, guð vors lands, ó, lands vors Guð! vér lofum þitt heilaga, heilaga nafn. Úr sólkerfum himnanna hnýta þér krans þínir herskarar, tímanna safn. Fyrir þér er einn dagur sem þúsund ár og þúsund ár dagur, ei meir, eitt eilífðar smáblóm með titrandi tár, sem tilbiður guð sinn, og deyr,     Íslands þúsund ár, eitt eilífðar-smáblóm með titrandi tár, sem tilbiður guð sinn, og deyr. Ó, guð! ó, guð! vér föllum fram og fórnum þér brennandi, brennandi sál, Guð faðir, vor drottinn frá kyni til kyns og vér kvökum vort helgasta mál, vér kvökum  og þökkum í þúsund ár, því þú ert vort einasta skjól; vér kvökum og þökkum með titrandi tár, því þú tilbjóst vort forlagahjól,     Íslands þúsund ár voru morgunsins húmköldu hrynjandi tár, sem hitna við skínandi sól. Ó, guð vors lands! ó, lands vors guð! vér lifum sem blaktandi, blaktandi strá; vér deyjum, ef þú ert ei ljós það og líf, sem að lyftir oss duftinu frá; ó, ver þú hvern morgun vort ljúfasta líf, vor leiðtogi í daganna þraut, og á kvöldin vor hímneska hvíld og vor hlíf, og vor hertogi á þjóðlífsins braut.     Íslands þúsund ár verði gróandi þjóðlíf með þverrandi tár, sem þroskast á guðsríkisbraut.	О Бог земли, земли Господь! - мы имя святое, святое поём. Вкруг солнца горят легионы веков в ореоле небесном твоём. И день для тебя - будто тысяча лет, и тысяча лет - будто день, и вечность - в холодной росе первоцвет - пред Богом ничтожная тень. Помилуй, Боже, и прими как жертву молитву, молитву сердец, тобою горящих века и века, наш Господь, наш Творец и Отец. Тебя славословим мы тысячу лет, ибо Ты сохранил нас в веках, Тебя славословим и чтим Твой завет, ибо жизнь наша в божьих руках.     Исландии тысяча лет! - но и это всего лишь холодный рассвет, первый солнечный луч в облаках. О Бог земли, земли Господь! мы тленны и слабы, как слабы цветы, мы вянем, утратив Твой дух и Твой свет, нас от тленья спасаешь лишь Ты. О, пошли нам поутру живительный свет, в полдень - силы, чтоб жить и цвести, а под вечер - Твой мир, и любовь, и привет, да исправятся наши пути!     Исландии тысяча лет! - осуши наши слёзы, пошли нам расцвет, укажи в Царство Божье пути.

Abegal_Brou (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора Одна из саг.

ФРИГГА (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора Все про Скандинавию!
http://norse.ru/

Карта сайта
http://norse.ru/map/

Poison-Dealer (СКАНДИНАВИЯ) все записи автора Написал... Не пинайте больно :)

1)Из викинга в берсерки.

2)Викинг и любовь: