Bianchi все записи автора

вы, наверное, и не ожидали...может, кому-то покажется детским...

Молодой мужчина, лет двадцати пяти, шёл по мокрому тротуару, серому, как небо над головой. Он держал за руку маленькую девочку, которая сосредоточенно разглядывала окружающий мир. Мужчина смотрел на своего ребёнка с плохо скрываемым обожанием - они так редко были вместе! Да и к тому же он привык прятать свои чувства, не афишировать их, но, глядя на дочь, ему не удавалась подавить счастливую улыбку, и уголки губ как бы сами собой поднимались вверх.

-Пап, а куда мы идём? – спросила девочка. Вообще она была неразговорчивой – это черта характера перешла к ней явно от отца.

-Мы идём к моей сестре, - произнёс мужчина и взял девочку на руки – путь предстоял неблизкий, она могла устать, - мы идём к Джун.

Ребёнок замолчал, а Рен погрузился в свои мысли. Слепящее солнце зимнего Токио совершенно не грело, лёгкий ветерок трепал волосы и назойливо щекотал лицо, но Тао, похоже, было плевать на внешние раздражители. Он снова начал восстанавливать в памяти те моменты около звёздного святилища – последние моменты жизни его сестры. Глупая, она думала, что сможет в одиночку справится с птицами Тлалула… Рену она тогда казалось рассудительной, трезво оценивающей свои силы, но оказалось, что в душе Джун была совсем маленькой девочкой. Она не наигралась в детстве в героев – у них не было детства. Наверно, Джун верила в силу своего хранителя, недаром Ли Пайлон считался мастером кон фу, но какой толк в рукопашном бое  против посланников великого короля духов? Наверно, Тао билась до последнего, выжимала себя всю, отдавала всю силу даоса, ту, которую не израсходовала на турнире. Бесспорно, Джун была сильной. Сильным шаманом, первым Тао, который осознал, что сила человека – в доброте. Который рискнул бросить вызов своим родственникам, прекратить деспотию, стать лучше… Она была красивой девушкой, неглупой, идущей к своей цели, всегда достигающей её…ну, почти всегда.

Рен вздохнул. Они с дочерью уже пришли – за чередой воспоминаний он не заметил, как ноги сами донесли его до знакомой почти до физической боли могиле. На фото – молодая, красивая девушка неуверенно улыбается в объектив. И лицо положительное, глаза серьёзные, но такие добрые.…И каждый человек, бросая мельком взгляд на это надгробие, невольно думал: «Такая молодая, красивая, ей бы ещё жить и жить, да что с ней такого случилось? Почему она умерла? Она была слишком молода, это несправедливо!»

Этого не знал никто. Никто не видел, как Джун умерла. Кроме её хранителя. Но Ли Пайлон с тех пор не сказал никому ни слова – Рен и Фауст застали его с бездыханным телом Джун на руках. Рен не знал, что духи могут плакать. Но Ли Пайлон плакал – тихо, стараясь как можно незаметней смахнуть с лица слёзы. И он молчал. На теле Джун не было ни одной раны, а на лице застыло выражение лёгкого недоумения – казалось, она просто не могла понять, почему её убивают.

Но Рену надо было идти дальше. Фауст с медицинской холоднокровностью проверил наличие пульса у Джун, а после потащил Рена вперёд. И Тао послушался его. Несколько часов потом он бился, как машина, до сих пор не осознавая, что его сестры больше нет. Что никто больше дружески не обнимет его, не заставит читать философские книги, и просто больше некому называть его «братом»…а когда это осознание пришло, Рен отдал свою фуриоку Йо с таким остервенением, с таким отчаянием, что, казалось, он верил, что этим можно было вернуть Джун. Но никакой шаман не способен воскресить мёртвого.

Джун не стала ничьим духом хранителем. Анна отказывается вызывать её душу на контакт – боится травмировать Рена. И этот страх оправдан.

Рен по сотому разу прогнал эти события у себя в мыслях. Казалось, повторяя их снова и снова, он старался заглушить боль потери, сделать себя равнодушным, но он не мог.

-Пап, - спросила девочка, - ты говоришь, твою сестру зовут Джун? Значит, мне тётя? Тётя Джун?

-Нет, - слабо улыбнулся Рен. – не стоит звать её тётей. Просто Джун.

-Почему я её никогда не видела? Вот брат мамы приходит к нам каждые выходные, и мне с ним очень нравится! Он такой смешной! Почему Джун так не поступает? Она меня не любит?

-Любит, - прошептал Рен, сглатывая в горле ком – он не мог простить себе то, что Джун так и не увидела свою племянницу, этот грустный лучик весеннего солнца, наследницу семьи Тао, - но она сейчас далеко. Очень далеко.

-Где, папа? Туда нельзя добраться на машине? – девочка заинтересовано посмотрела на отца – он помотал головой. Рен боролся со слезами, с этим проявлением сентиментальности, и не мог выдавить из себя ни слова.

-Ну, тогда мы сядем на поезд, и поедем к Джун!

-К ней нельзя добраться на поезде. Вообще никак нельзя добраться, - произнёс Рен и посадил дочку к себе на колени, уткнувшись ей в плечо головой. Скупая мужская слеза скатилась по щеке, но девочка ничего не заметила. Понимая, что папе плохо, она обняла его. Рен поднял глаза, эти два величественных осколка Луны, на начинающее темнеть холодное, как бы стальное небо вечернего Токио. Ветер разогнал все облака, и появились первые, совсем ещё блеклые звёзды.

Неожиданно с неба мягкими хлопьями посыпался снег. Снег, который так любила Джун. Он редко выпадал, и поэтому они в детстве совсем мало радовались этому снежному покрывалу. Они вообще мало радовались. Рен снова сглотнул тяжёлый ком в горле. Снежинка упала на нос его дочери, она смешно стряхнула её.

-Пойдём домой, - сказал шаман с грустной улыбкой и встал со скамейки, - становится холодно, да и мама, наверное, заждалась.

-Папа, - непривычно серьёзным тоном спросила девочка,- а где же сейчас Джун?

Рен сели рядом с дочерью на землю, обнял её и протянул руку к небу, ловя падающие на ладонь снежинки. 

-Джун сейчас вон на той звёздочке. И когда-нибудь она обязательно к нам вернётся.