Shaitanochka все записи автора

Эта книга не похожа ни на одну другую: она больше, красивее и богаче иллюстрирована, чем многое из того, что видели до нее. Но человек, связанный с самой дорогой в мире книгой о путешествиях, не был, в сущности, искателем приключений. Он был живописцем и оформителем из Эдинбурга с большим талантом и еще большими амбициями.

Дэвид Робертс путешествовал по Ближнему Востоку в 1830-х, когда такие поездки были фактически неизвестны, делая наброски по пути следования. Позднее он издал свою работу «Святая Земля, Сирия, Иудея, Аравия, Египет и Нубия», в шести частях в огромных фолиантах. Три из этих шести частей, охватывающие памятники Палестины и близлежащих земель и объединенные в два великолепных тома, были проданы с аукциона «Лион и Турнбулл» в Эдинбурге на прошлой неделе.

Оцененные в 12 тысяч фунтов, эти книги в наши дни очень редки. «Очень много копий были разбиты и проданы листами; это сильно уменьшило число полных томов. Вероятно, что эта копия хранилась в Эдинбурге и была когда-то куплена по подписке», — говорит Саймон Викерс, книжный специалист в «Лион и Турнбулл».

Но это — больше чем история книги. Это — поразительная история жизни, повествующая о сыне сапожника из Стокбриджа, который стал одним из самых известных художников своего поколения. Недостаток в формальном обучении он восполнил умом, амбициями и природным талантом. Он преодолел трагедию в личной жизни, чтобы стать столпом Викторианского общества, опекаемого членами королевской семьи; он был другом Тернера, Диккенса, Теккерея и Ландсира.

Дэвид Робертс начал работать в возрасте десяти лет, как ученик маляра и декоратора Гавина Беуго. Он провел бы следующие семь лет, размалывая и размешивая краску в грязно пахнущей студии Беуго за плату два шиллинга в неделю. Но в свободное время он любил рисовать карандашом на ретушированной стене их квартиры на Земле Дункана. В 19 лет он получил работу и стал декоратором сцены для труппы путешествующих артистов, проигнорировав просьбы своих родителей, считавших доход маляра стабильным и достойным.

 

Дэвид Робертс. Пронаос храма Исиды на острове Филе

Его обязанности порой включали в себя и участие в постановках; один раз, когда он играл бандита, Робертс настолько вошел в роль, что запустил пистолетом в лицо актера, нападающего на него. «К счастью, пистолет не был заряжен», — писал позже Робертс об этом инциденте. Он был занят оформлением декораций для театров в Эдинбурге и Глазго, когда познакомился со стройной блондинкой Маргарет Маклачлан, которая по слухам была незаконной дочерью цыганской девочки и руководителя местного шотландского клана. Они поженились быстро в 1820 г., «по чистой любви» — ей было 19, ему было 23 и он был очень беден. Он начал писать маслом и представил свою работу Институту изящных Искусств Эдинбурга. В 1821 г. три картины — изображения аббатств Мелроуз и Дробурх — были приняты, и два были проданы. Когда Робертсу предложили работу в театре в Лондоне, он приплыл туда со своей женой и шестимесячной дочерью Кристиной, чтобы начать новую жизнь. Сначала, казалось, все будет хорошо. Театральная работа Робертса пользовалась спросом, и он начинал показывать свои картины. Но действительность была не такой прекрасной. Маргарет, возможно, из-за одиночества, стала выпивать. Ее склонность к алкоголю разрушала основы семейной жизни. В конечном счете, в 1831 г., Робертс отослал ее в Шотландию, к друзьям.

Его биограф Кэтрин Сим подозревает, что он договорился с некоторыми журналами, чтобы о «позоре» его жены нигде не упоминалось. Но он был необычно откровенен в письме своему другу Дэвиду Рамсей Хей, которого он знал, когда они были еще учениками, и чья жена разделила его несчастье.

«Если Вы не знаете, что наши случаи почти схожи. Ваш не столь плох, как мой, у Вас есть хотя бы некоторое утешение. Состояние моих нервов таково, что я едва могу описать. Но, слава Богу, она уезжает завтра, — и я надеюсь, навсегда». К этому времени он бросил работу в театре и имел собственную студию. В 1832 г. Робертс совершил свое первое большое путешествие в Испанию.

Чтобы достигнуть признания в качестве художника-топографа, и получить долгожданное уважение художников Королевской Академии, он должен был нарушить все основы и пойти смело туда, где ни один художник не был прежде. Библейские страны были очень интересны набожным викторианцам. К этой теме Робертс шел постепенно, помогая готовить иллюстрации, в основе которых были пейзажи библейских стран, для производства которых он копировал эскизы любителей, относительно точности которых он серьезно сомневался. Эти сомнения вызывали в нем желание увидеть все своими глазами.

В сентябре 1837 г. он приехал в Александрию, и был снабжен лодкой, капитаном, командой и личной охраной, затем он поплыл вверх по Нилу к храмам Дендеры, Луксора, Филе, по пути остановившись в Каире, везде делая наброски. Каждая сцена благодаря его требовательному глазу и точному карандашу, захватывала местность и ее жителей не с сухостью топографического художника, а с жизненной силой театрального живописца, словно готовящего сцены для драмы.

 

Дэвид
Робертс.
Каир

«За исключением москитов, несметные числа мух, блох, вшей, ящериц и крыс, я более-менее сносно переношу, — писал он домой со своей лодки на Ниле. — Добавьте к этому дикую жару даже в тени, но это не имеет никакого значения...» Ничто — ни горящее солнце, ни толпящиеся крестьяне и мятежные моряки, ни москиты — не стояло между Робертсом и его целью. Он рисовал всюду, даже в мечетях, что было «привилегией никогда прежде не даваемой христианину». Это было предоставлено ему на строгом условии, что он не использовал кисти, сделанные из свиной щетины, которые были бы актом осквернения мусульманских святынь. Робертс говорил, что это была очень маленькая цена за то, чтобы делать наброски такой красоты с натуры.

5 февраля 1838 г. он отправился во вторую часть своего путешествия в Сирию и Палестину. Одетый в арабское платье, он оставил Каир вместе со своими британскими компаньонами Пеллом и Киннеаром, и их служащими, бедуинами и 21 верблюдом. Он вспоминал потом об «огромных утесах горы Синай» и был ослеплен потерянным городом Петрой. «Я часто выбрасывал мой карандаш в отчаянии от того, что не могу точно передать всю эту красоту», — писал художник. Ночью путешественники залечивали свои раны, пили и наблюдали закаты солнца.

Робертс делает запись в своем журнале: «Что за живописную группу представляют собой наши арабы ночью! Все было бы восхитительно, но 30 миль в день, сидя на верблюде, не дают мне сделать их набросок!» В Хевроне они узнали, что Иерусалим был изолирован из-за чумы, но ограничения были сняты на период Пасхи. «Благоразумие шептало, что следует избежать этого, но я не могу преодолеть огромное желание, я должен видеть большой город», — писал Робертс. Отсюда, с альбомом в руке, двигаясь к Иерихону, Назарету и Вифлеему, Робертс был очарован Ближним Востоком.

Группа достигла разрушенного храма Солнца в Баальбеке в Ливане; здесь Робертс подхватил лихорадку. Это не останавливало его от набросков там, но последняя часть поездки, к Дамаску и Пальмире, была отменена, и он вернулся домой. Однако он словно предсказал итоги в более раннем письме к другу: «я не сомневаюсь, что все закончится хорошо — тогда я буду дома вместе с одним из самых богатых фолиантов, которые когда-либо описывали Восток. Это стоит такой опасности».

Робертс имел то, что он хотел — работу, способную ослепить Академию. Но он знал, что он должен был извлечь из этого все возможности. Его книга была описана как «самая честолюбивая работа, когда-либо изданная в Англии с литографированными пластинами». Художник получил соответственно исторический текст от священника Джорджа Кроли, и щедро снабдил его рисунками, которые, за дополнительную плату, могли быть выкрашены кистью. Первоначально издатель Джон Марри не соглашался на огромные траты, но, позже, не такой известный, но более инициативный издатель, Фрэнсис Грэхам Мун, решил рискнуть. Робертс финансировал печать подписками: картины из его поездки были показаны во многих городах Великобритании от Лондона до Эдинбурга; выставку посетила даже королева Виктория. Скоро поступили и заказы. Книга была главным детищем Робертса. Значимость его книги была огромна, существовало очень мало книг подобных ей. Взгляды Робертса были революционными для своего времени. Это был экзотический и драматический Ближний Восток, который никогда не изображался так прежде, во всем его великолепии и цвете, которые смотрелись еще более впечатляюще в сопоставлении с его нищетой и бедностью. К тому времени, когда первая часть была издана, Робертс уже достиг своей цели: он был избран полноправным членом Королевской Академии, редкая честь для художника-топографа. Он становился известным и все более и более богатым; политические деятели, артисты и художники регулярно наслаждались гостеприимством его дома.

Дэвид Робертс. Храм Хора в Эдфу

Он никогда не скрывал своего скромного происхождения, и стал щедрым благотворителем. Он помнил о тех, кто помог ему в его юности, и переселил своих пожилых родителей в удобный дом в центре Эдинбурге. Каждое лето он ездил в Шотландию. Тем временем его дочь Кристина вышла замуж за некоего Генри Бикнелле и стала матерью девяти детей, которых Робертс любил до безумия. Но проживающая отдельно госпожа Робертс все еще бросала тень на его жизнь. «Я благодарю Бога, что у меня была только одна беда, но она была очень сильной», — писал он в дневниках. В 1854 г. Маргарет начала против него судебное дело, которое закончилось формальным разводом. Робертс был достаточно сердит, назвав ее «наглым монстром». И все же он, наверное, также понимал, что его собственные амбиции, которые забирали его так часто из дома, внесли свой вклад в плачевное состояние его жены. В одном письме он пишет: «я боюсь, что наши печали мы делаем сами». После смерти Маргарет в 1860 г., он написал о ней Хею с теплотой и печалью: «я признаю это, я любил ее до последнего, и я думаю, что она знала это». В ноябре 1864 г. у Робертса случился сердечный удар. Вскоре он умер в возрасте 68 лет. Журналист Гарриет Мартинео писал в некрологе: «смерть г. Робертса вызывает большее сожаление, чем потеря, возможно, любого другого художника нашего поколения в этой стране». Он проделал длинный путь от Стокбриджа к странам Востока, и хотя у него была типично Викторианская история личного успеха, с его богатством, основанным на серьезной работе, ярких идеях и уверенности в себе, он также достиг кое-чего более современного. Дэвид Робертс стал знаменитостью.

© «The Times»
© Авторизованный перевод: Екатерина Булгакова