russkiy_malchik

 

Небывалая мощь и скорбь в этой картине. Какие фигуры - рубленные, мощные, коряжистые, седые как лунь. Титаны-старики. И их погибшие товарищи. Незримые, но более чем реальные. Величайшее поколение ушло, железобетонное, за которое мы прятались последние лет 50. И без них, конечно же, трудно и будет ещё труднее. Но надо их не подвести.

Эту картину нарисовал петербургский живописец Игорь Кравцов (о нём). Недавно ушедший из жизни. Наш современник. Кто-нибудь знает о нём? Показывают ли его на центральных каналах? Поддержал ли его директор музея современного искусства Гельман? Нет. Потому что Кравцов - это искусство, а Гельман - уродство.

Далее я поставлю другие его картины, зацепившие меня. И не зная ни их названий, ни замысла, выскажу своё впечатление, которое они у меня вызвали.

 

Знакомо ли вам это состояние души? Думаю, каждому знакомо, кто провёл лунную ночь на скотном дворе, в хлеву или на сеновале. Незабываемые ночи, прекрасные чистые мысли, высокий полёт души.


 

Пролёты и чердаки душного города, темень, сырость и хладость. И светлая душа в этом мраке. Душа, которую очень точно - буквально спиной, кожей - чувствовал Фёдор Михайлович. Её боль, её страдания отпечатывались на сердце и челе Достоевского глубокими морщинами. Её радости и полёты - светлой печалью. Если и должно было бы быть какое оформление на станции метро Достоевская, то в виде этой картины.


 

Отец и сын. Я не знаю, как можно ещё лучше передать единение одного с другим. Память младшего о старшем. Его постоянное присутствие и прожитие единой судьбы. Эти склонённые к долу глаза, эти крупные рабочие руки, эти белые и чистые как душа младенца рубахи... Прекрасно.

Труд. Эту картину я бы назвал именно так. Хотя здесь вроде бы нет изображение труда, здесь отдых в полдень. Но именно трудом дышит каждая черта героев картины. Ценность отдыха познаётся только в промежутках между тяжёлым трудом.

Тихая и щемящая любовь к родному человеку. Именно тихая и русская, сдержанная не кричащая о себе. Не кичливая. И уж тем более не блядская. То, как жена обнимает рубаху мужа, восхитительно по своей внутренней полноте и самодостаточности. В этом движении, в её фигуре - и радость встречи, и тревога возможно скорого расставания. В ней - любовь.

Какие лица. Какая воля и понимание вечного.


Я горжусь, что жил в одно время с таким художником. Раз способны рождать такое, значит живут ещё в нашей единой душе зёрна истины, значит есть все предпосылки для их прорастания и возрождения.