1991 год. Наша страна еще – Советский Союз, но мы начали «открываться миру», стали налаживаться контакты с разными странами; мы узнавали о жизни людей с ограниченными возможностями за рубежом. Но какими же скудными были еще те знания!
Неожиданным образом я познакомилась с юной американкой. Её звали Мелисса Стэм, но она предпочитала, чтобы её называли Мэл. Девушка с Детским церебральным параличом (ДЦП), у которой была затруднена речь и парализована больше правая сторона. Она передвигалась на коляске с электроприводом, а письма печатала на пишущей машинке. У неё хватало сил лишь на то, чтобы расписаться. Но и в этом коротком росчерке был виден почерк человека, имеющего тяжелую форму ДЦП. У меня было много друзей с этим тяжелым недугом, поэтому я знала, что это такое, и какова их участь. Но то, что рассказывала Мэл, было так непохоже на истории из жизни наших инвалидов.
Родилась она в штате Айова, а выросла в небольшом городке Фарибот (штат Миннесота), куда её увезли приемные родители. Девочку удочерили, когда ей было от роду три дня.
В отличие от нашей практики в Америке не делают секретов из усыновления, и подрастающие дети знают, что у них приемные родители. Ведь всегда найдутся «доброжелатели», которые готовы поведать детям «страшную тайну» их рождения. А так дети живут себе спокойно, без потрясений, и любят своих приемных родителей ни чуть не меньше родных.
У Мелисы был сводный брат, которого тоже усыновили в возрасте 10 дней. Он был старше её на три года, изучал русский язык, но к моменту нашего знакомства он погиб, катаясь на снегоходе. Мелисса с грустью вспоминала о нем.
Я рассказывала Мэл о своей жизни (о том, что работаю на дому, что хожу с трудом, а потому редко выхожу на улицу, и никогда – без сопровождения), о жизни инвалидов в нашей стране. Мелисса не могла понять, почему я почти всегда сижу дома и никогда не выхожу одна, хотя в отличие от неё передвигаюсь на костылях, и просила ей объяснить. Я старалась, как могла, рассказывая о лестницах, по которым мне трудно ходить без посторонней помощи, о дорогах, которые не перейти из-за высокого бордюра и т. п. Но, по-моему, эта юная американка, привыкшая к самостоятельной жизни, так до конца и не поняла меня.
А её рассказ вообще не укладывался в моей голове! Удивительно было то, например, что училась она в другом городе, вдали от родителей, и только во время каникул (всего три месяца в году) жила в семье. Да и после окончания школы она пробыла дома всего семь месяцев. «Это так тяжело – жить дома, после того, как я с семи до девятнадцати лет прожила самостоятельно», - признавалась Мелисса. «Я хочу жить независимо», - писала она мне из «Каридж-центра» (Центра мужества), - «поэтому приехала в этот реабилитационный центр, как только узнала о нем. Здесь я надеюсь многому научиться и получить навыки самостоятельной жизни».
У меня сохранились буклеты и проспекты, присланные Мэл, с информацией об этом Центре, где система социальной реабилитации инвалидов раскрывалась в полной мере. Ничего подобного в нашей стране тогда не было.
Мелисса живо интересовалась жизнью наших инвалидов, задавала много вопросов. Например, учатся ли дети с ограниченными физическими возможностями вместе со здоровыми сверстниками или нет. Сама она лишь два года провела в специальной школе для детей-инвалидов, а потом училась в обычной, вместе с «нормальными» ребятами. Мне о многом хотелось расспросить её. Как отпустили её родители одну в другой город? Где она там жила? Как добиралась до школы на коляске? А целый день в школе – как это возможно? Всё это так не соответствовало окружавшей меня действительности, что было похоже на сказку.
Мелисса Стэм предполагала провести в реабилитационном центре почти год, но за это время мы смогли обменяться всего двумя письмами. До сих пор не понимаю, почему мои письма в Америку шли по несколько месяцев, и такие какие «секреты» можно было искать в переписке двух девчонок с ограниченными физическими возможностями? Для понимания 20-летней американки это было не доступно, наверное, поэтому она и не догадалась сразу сообщить мне свой домашний адрес. Моё очередное письмо, видимо, не застало её в Центре, а она посчитала, что я сама прервала нашу переписку. Я долго еще ждала вестей из-за океана, но так и не дождалась. Наверное, «независимая жизнь» поглотила Мэл в полной мере, и ей стало не до писем. А может, потеряла мой адрес?
21 августа 2000 г. Мелиссе Стэм исполнилось 30 лет. Где она? Чем занимается? Думаю, нашла свой путь в жизни. Может, иногда вспоминает «странную знакомую» из страны, которой уже не существует на карте мира?
Быть может, однажды жизнь снова сведет нас вместе: на какой-либо международной конференции или посредством Интернет… Мы вспомним наше первое знакомство. И тогда я смогу рассказать Мэл много интересного о России, о своем родном городе. Я оглядываюсь назад: сколько всего произошло за 10 лет!.. Идеи философии независимой жизни, о которых я впервые услышала от девушки из Миннесоты, стали основной целью «Десницы» – организации, где я теперь работаю.

2000 г.

P.S. Этот рассказ был напечатан в одной их местных газет Ленинградской области.

В 2004 г. Светлана Чернова, моя коллега по организации, по программе "Открытый мир" ездила в США. Была в Миннесоте, и даже посетила тот самый ребилитационный «Каридж-центр». Мир тесен. Или - Судьба?..