Эрик Булатов. Прыжок. 1994

 

Он – единственный русский художник, чьи работы выставлялись и в Лувре, в Национальном центре искусства и культуры имени Помпиду, и в Музее современного искусства Парижа. В 1988-м Эрик Булатов был признан ЮНЕСКО лучшим художником года. Мастер говорит, что относится к такому положению дел не без иронии, между тем, он остается автором картин, которые пользуются неизменным успехом на ведущих аукционах.

Эрик Владимирович Булатов - один из самых известных русских художников-авангардистов. Считается одним из основателей так называемого, соц-арта. Родился в Свердловске в 1933 году. Окончил художественный институт имени В.И.Сурикова.

 

Эрик Булатов. Лувр. Джоконда. 2006

 

Картины Булатова узнаваемы во всём мире. Это происходит благодаря неповторимой технике. Соц-арт или поп-арт по-русски. Его картины всегда пресыщены символикой, которая в зашифрованном виде преподносит зрителю его наблюдения абсурдности советской действительности, которая на грани перелома мечется из стороны в сторону, ищет выход, но вокруг одни тупики, кругом одни чиновники с их полным произволом и вездесущая индустрия запада, которая мощным клином пробивает ослабевшую скорлупу культуры советского народа.

 

 

Зачастую это выхваченные из контекста слова и предложения советских плакатов того времени, наложенные на саму живопись, подтверждающие, самоуничижающие или дополняющие друг друга. Всё это, как недовольство действительностью, как насмешка, протест и революционное настроение, отражается в искусстве Эрика Булатова.

 

Эрик Булатов. Горизонт. 1971–1972

 

В этом смысле художник оказался настоящим талантом. В нашей стране не много художников, которые на поле авангарда смогли заслужить такую популярность во всём мире. Здесь дело даже не в антисоветских настроениях в некоторых странах мира, которые находят поддержку в его картинах, а в самом таланте автора, его подходе к живописи, к символизму, к новому жанру, который он взрастил и поставил на ноги.

 

 

Первые вставки Э.Булатов начал делать в 1957 году. Тогда выставки проходили исключительно в  России, которые однако были довольно востребованы из-за того, что общество, говоря словами Виктора Цоя, "ждало перемен". С 1973 года художник стал выставляться и за границей.  С 1992 года живёт в Париже. Считается одним из самых дорогих русских художников. Его работа "Советский Космос" была продана за 1.6 миллионов долларов на аукционе Филипс.

 

Автор

 

Il temp di Roma

 

Эрик Булатов. Улица Красикова. 1977

 

'Я хотел показать советскую жизнь так, как она есть, без выражения к ней какого-либо отношения. В моей живописи не было явного протеста, у меня не было желания убедить в чем-то зрителя: посмотрите как это ужасно! Я не был героем социальной борьбы, как Оскар Рабин. Моя задача была принципиально другая: я хотел, чтобы зритель увидел свою жизнь такой, как она есть, но увидел как бы со стороны."

 

 

"Я хотел создать дистанцию между этой реальностью и сознанием зрителя. Этому и служила картина, работая как дистанция, как инстанция отстраненного взгляда. Я строил произведение искусства как инстанцию между реальностью и сознанием. Вот что было для меня важно. Чтобы зритель подумал: так вот она какая моя жизнь... Чтобы он воспринимал мои картины не как поучение, но и делал  бы открытие сам."

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Эрик Булатов. Хотелось засветло, ну, не успелось. 2002

 

Живу дальше

 

Эрик Булатов. Вся эта весна. 1998

 

Эрик Булатов. Фотография на память

 

Маргарет Рисмондо. Бульвар Распай

 

Моцарт

 

Небосвод

 

Осенний пейзаж

 

 

Русский 20 век

 

Слава КПСС

 

Характерным и узнаваемым творческим методом Булатова является столкновение плакатного текста, выхваченного из контекста советской действительности, с фигуративной (чаще всего пейзажной, заимствованной из массовой печати) составляющей. В результате художнику удаётся предельно доступным образом проиллюстрировать абсурдность действительности, перенасыщенной символикой советской пропаганды.

 

 

Помимо работ соц-артовской тематики, ещё в своих ранних работах Булатов разработал теорию взаимодействия картины и пространства. В этих его произведениях заметно влияние Фалька. Сильный, своеобразный этап его творчества, неоцененный по достоинству в контексте истории искусства.

Работы Булатова постоянно выставляются на аукционные торги современного искусства. Так, на аукционе «Филипс» работа «Советский космос» ушла примерно за 1,6 млн долларов, еще два полотна на советскую тематику, в том числе «Революция — перестройка», были проданы по миллиону долларов за каждое, что сделало Булатова одним из самых дорогих современных русских художников.

http://www.people.su/18357

 

Э. Булатов. ЗАКАТ. 1989

 

VIDEO

 

Эрик Булатов "Liberte" 1992 -эта картина появилась на афише выставки "Контрапункт"

 

14 октября  2010 в Лувре была открыта выставка "Контрапункт: русское современное искусство". В экспозиции представлены работы более двадцати художников. Это Эрик Булатов, Эмилия и Илья Кабаковы, Виталий Комар и Александр Меламид, Валерий Кошляков, Алексей Каллима, Владимир Дубосарский и Александр Виноградов, Андрей Монастырский, Вадим Захаров, Юрий Лейдерман, Юрий Альберт, Авдей Тер-Оганьян, группы "Синие носы" и AES + F и другие. Накануне вернисажа с академиком Эриком Булатовым в его парижской мастерской встретился корреспондент "Известий" во Франции Юрий Коваленко.

 

 

известия: Никто из русских художников при жизни не выставлялся в Лувре. Да и западных мастеров, удостоившихся такой чести, раз-два и обчелся. Словом, попасть в Лувр - это круто!

эрик булатов: Действительно, Лувр кажется всем нам чем-то недостижимым. Но наша выставка пройдет как бы в подвалах - в средневековом Лувре, где раскопаны основания стен и башни дворца. Это место для экспозиции абсолютно непригодное. Там разве что можно сделать инсталляции или показать видео. По-настоящему выставку, которая бы говорила о современном состоянии нашего искусства - тем более в Год России во Франции, следовало устроить в другом месте. Например, в Национальном центре искусства и культуры имени Жоржа Помпиду.

и: Получается, ты в обиде?

булатов: Я не в обиде, но просто не хочу, чтобы была эйфория, неумеренные восторги: "Ах, Лувр, Лувр!" Но как бы там ни было, для нас, русских, Лувр - святое место, к которому мы приобщаемся. Пусть где-то в углу, в щели.

и: Означает ли проведение "Контрапункта" признание нашего современного искусства? Или это просто одно из событий в рамках перекрестного Года России и Франции?

булатов: Этот вопрос я сам себе задаю. Есть признаки и того, и другого. С одной стороны, на Западе давно существует убеждение, что русского искусства, не считая авангардистов 1920-х годов, просто нет. Все остальное - до и после - провинциально и вторично. Конечно, три-четыре наших художника были признаны, но их успех оставался личным и не переносился на русское искусство вообще. С другой стороны, идет - хотя и очень медленно - процесс утверждения русского искусства как единого целого.

 

 

и: В какой мере нынешняя экспозиция в Лувре отражает современное российское искусство?

булатов: Она в основном базируется на концептуализме - направлении, которое в Лувре будет представлено достаточно убедительно. Но это не все наше искусство. Получается не объективная картина, а какой-то фрагмент. Многие художники, которые мне представляются очень важными, на этой выставке отсутствуют. Думаю, например, Оскара Рабина надо было обязательно пригласить.

и: Публику ждут сюрпризы. В день вернисажа в Лувре художник Юрий Лейдерман организует свой перформанс: две женщины в русских национальных костюмах на глазах зрителей отшинкуют сотню кочанов капусты. Со своей стороны, его коллега Юрий Альберт проведет зрителей по Лувру с завязанными глазами...

булатов: Вот это и есть наш концептуализм.

и: На афише выставки воспроизведена твоя картина "Liberte" ("Свобода") - перекличка со знаменитой картиной Делакруа "Свобода на баррикадах".

 

 

булатов: В экспозиции две мои работы. Кроме этой, еще и картина "Черный вечер - белый снег".

и: "Liberte" - картина хрестоматийная во всех смыслах. Вместе с другой твоей работой - "Советский космос" - она даже вошла во французские учебники.

булатов: Я получил этот заказ в 1989 году, когда во Франции готовился большой праздник по случаю 200-летия революции. Собирались поднять в воздух дирижабль, который с одной стороны должен был расписать русский художник, а с другой - американский. И у меня возникла идея, связанная с нашей революционной ситуацией 1980-х. Тогда было много свободолюбивых иллюзий.

и: Как западный зритель сегодня воспринимает русское искусство?

булатов: Всегда с интересом. Я в этом убедился на выставке "Русский пейзаж" в Национальной галерее в Лондоне. Музей бесплатный, а выставка платная. И люди стояли, чтобы на нее попасть. Такое же внимание и к русским выставкам в Париже. Проблема возникает с критикой - ей не интересно.

и: И на чьей стороне правда?

булатов: Правда не может быть на стороне тех, кто пытается руководить искусством. Неверно также считать, что она на стороне зрителей. Массы, например, идут на Глазунова или Шилова. В любом случае нельзя не считаться со зрителями или хотя бы с теми, кто хочет понять живопись. Их надо воспитывать, с ними нужно работать. Не просто объявлять одного художника хорошим, а другого - плохим, но объяснять вещи, касающиеся принципиальных основ искусства.

и: Есть французское выражение "обучать глаз".

булатов: Не только глаз, но и голову. Глаз, как говорил мой учитель Владимир Андреевич Фаворский, можно обмануть. Сознание обмануть труднее.

и: Фаворский был не только художником, но и философом.

булатов: Он был философом искусства. Он был связан и с Флоренским, и с другими нашими религиозными философами. Я же не философ, а просто художник. Я лишь стараюсь понимать, зачем и почему делаю так, а не иначе.

и: Не слишком ли большую власть взяли в руки кураторы, которых здесь называют комиссарами? Художники в их руках, по твоим словам, вроде подсобного материала - красок и кистей?

булатов: У меня впечатление, что общая ситуация сейчас меняется. Может, потому что среди кураторов идет смена поколений.

и: Разве искусство не утратило во многом свои нравственные функции и не стало частью индустрии развлечений?

булатов: Объективно судить о сегодняшнем искусстве мы не можем, ибо судим именно по тому, что нам показывают. Я не знаю, насколько это соответствует тому, что происходит в искусстве. Более того, я надеюсь, что это совсем не так. А о том, какое искусство сегодня, мы узнаем, может быть, лет через пятьдесят.

 

 

и: Грядущую победу на Западе массовой мещанской культуры предсказывал еще Герцен. Теперь она, похоже, окончательно одержала верх и в России.

булатов: Она не может победить окончательно. Мы, конечно, живем не в эпоху Ренессанса, однако искусство не может погибнуть. Если это произойдет, человеческое существование станет бессмысленным. Искусство задает вопрос, который никто больше не задает: "Зачем человек?".

и: Ты по-прежнему ходишь в Лувр учиться у классиков. Чему может учиться давно сформировавшийся известный художник?

булатов: На самом деле я очень мало умею. Многое у меня не получается.

и: Уничижение паче гордости?

булатов: Нет, это правда. У каждого художника есть тропка, по которой он идет. И если чуть оступаешься, сразу попадаешь в трясину, в которой не ориентируешься совсем. И каждый раз новую работу надо начинать с нуля, решать заново, ибо в искусстве все решения одноразовые.

и: Неужели ты по-прежнему терзаем творческими муками?

булатов: Наряду с Фаворским моим учителем был Фальк. Студентом я пришел показывать ему свои работы. И он меня спросил: "А что вы сами думаете по их поводу?" Тогда я был в полном отчаянии от собственной бездарности и сказал ему об этом. Фальк мне ответил: "Значит, вы сейчас в очень хорошем творческом состоянии. Я вам скажу такую вещь, которая не будет для вас утешением, но которая пригодится в дальнейшем. Это состояние будет продолжаться всю вашу жизнь. А если оно пройдет, значит, вы как художник кончились". Никогда я не чувствовал себя так беспомощно, как сейчас, в старости, когда начинаю новый натюрморт.

 

 

и: Рядом с работами каких великих художников в Третьяковке или в Лувре ты хотел бы выставить свою живопись?

булатов: В Лувре - страшно сказать - с "Коронацией Богоматери" Фра Анджелико и с тициановским "Сельским концертом". В Третьяковке - с Александром Ивановым или с Левитаном. Моя любимая левитановская картина - "Озеро", которая находится в Русском музее. Она должна была называться "Русь", но Левитан постеснялся дать это название, считая картину неудачной.

и: Почему в твоей московской мастерской висит репродукция "Джоконды"?

булатов: О "Джоконде" я написал статью. Для меня важно, как устроена эта картина, как показана проблема границы между искусством и жизнью. Именно над этим Леонардо работал больше, чем кто бы то ни было.

и: Но жизнь все-таки важнее искусства?

булатов: Я, право, не знаю. С одной стороны, это так, а с другой, жизнь - это материал для искусства.

и: Прожив около двух десятилетий во Франции, ты считаешь себя русским или европейским художником?

булатов: Я русский художник по воспитанию и образованию. Поэтому я художник европейский, как все художники, живущие во Франции, Германии или в Италии.

 

 

и: Среди твоих любимых мастеров - Левитан и Саврасов. Умом их не понять?

булатов: Художники воздействуют не на ум, а на чувства. Их искусство на тебя либо действует мгновенно, либо не действует вообще. Я убежден, что, если хорошо сформировать выставку русского пейзажа XIX века, она произведет громадное впечатление.

и: Однажды ты мне сказал, что Левитан и Малевич - это не антиподы.

булатов: Поскольку они оба укоренены в русской культуре, они, конечно, не антиподы. Они старались, чтобы зритель был участником того, что они делают. Левитану было очень важно, чтобы зритель - минуя живопись - сразу попал в его пейзаж, в березовую рощу.

и: Может ли сегодня появиться новый пейзажист уровня Левитана?

булатов: Есть такой пейзажист. Это Олег Васильев (друг и соратник Булатова, с которым они вместе многие годы занимались книжной графикой. - "Известия"). Он замечен, но пока еще недооценен.

и: Бразилец Жил Висенте написал десяток полотен, на которых запечатлел воображаемые убийства Джорджа Буша, бразильского президента Лулы да Силвы, нынешнего папы Бенедикта XVI. Все ли дозволено художникам? Допустима ли в искусстве какая-то цензура?

булатов: Внешняя цензура, безусловно, для искусства смертельна. Должна быть цензура внутренняя. Что это такое? Лучше всего сказал Кант: "Звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас". И этот закон все мы обязаны соблюдать.

Читайте далее: http://izvestia.ru/news/366748#ixzz30fwpGmHq

 

 

Эрик Булатов. Свобода есть свобода, 1997-98

- В ГЦСИ сейчас открывается ваша совместная с Владимиром Логутовым выставка. Логутов - художник совсем молодой, из поколения 30-летних. Вы чувствуете в этом художественном поколении преемственность?

- Я чувствую именно в этом поколении, поколении 30-летних интерес ко мне. Вот поколение 90-х годов, «Медгерменевты», Анатолий Осмоловский, было целиком кабаковской направленности – я им был не нужен и, соответственно, они мне тоже. Интерес молодого поколения я почувствовал, когда читал публичные лекции.

 

 

- А у вас не бывает такого, что вы видите работу молодого художники – российского или зарубежного – и чувствуете в ней свою традицию?

- Знаете, что-то подобное бывало. Хотя и очень редко. Но я не могу сказать ничего определенного: я почти не запоминаю фамилии. Но мне всегда приятно, когда я вижу какую-то близость с художником, а уж молодой он или нет – это не важно.

 

Эрик Булатов. Свобода есть свобода II. 2000-200

 

- Но ведь поколение молодых уходит от картины к новым формам – инсталляции, видеоарту, перформансу. Тот же Владимир Логутов снимает видеоарт. А вы упорно продолжаете делать именно картины.

- Это сложный вопрос. Что такое картина? Этот вопрос не имеет определенного ответа. Я считаю, что очень много современных художников работает именно с картиной, просто не отдавая себе в этом отчета, считая, что они отказались от картины. Примеров очень много – Сай Твомбли, любой наш конструктивист 20-х годов, весь американский поп-арт, немецкие художники – Рихтер, Базелец, Кифер. Картина – это пространство на плоскости. Но плоскость – это всего лишь основа, от которой выстраивается пространство – либо по одну сторону этой плоскости, либо по другую. Вот и все. Это пространство может выстраиваться и из объемных предметов.

 

 

- То есть картина как метод искусства еще может развиваться?

- Конечно, она эволюционирует и показывает свои новые возможности. В картине скрыт очень большой потенциал, и в этом ее сила. Меня вполне устраивает картина. Смотрите, что такое инсталляция? Если инсталляция представляет собой пространство, сквозь которое должен пройти зритель, то она, конечно, не имеет никакого отношения к картине, потому что картина в первую очередь требует от человека  фиксированного положения по отношению к ней. Но если инсталляция имеет границу: с одной стороны стоит зритель, а с другой развертывается некий процесс; то чем это не картина? Как кабаковская инсталляция «Человек улетевший в космос из своей комнаты». Видеоарт по сути дела тоже картина. Но у меня выше головы своих проблем, мне их хватит до конца дней, так что лезть на эту территорию, делать инсталляции или видеоарт я не буду. Все мои проблемы вполне хорошо разрешаются и через картины.

 

 

- В последнее время, мне кажется, из ваших картин уходит социальное начало, хотя раньше оно играло большую роль. Многие даже называли вас основоположником соц-арта. 

- Я никогда не был художником соц-арта. Конечно, мои картины, такие как «Горизонт», сыграли большую  роль в формировании этого направления, это верно. Но у художников соц-арта есть принципиальные от меня отличия. Смысл совершенно другой. Мои картины – это противостояние идеологизированной реальности и реальности естественной. Две реальности противостоят друг другу, и наше сознание оказывается полностью перекрыто этим идеологическим пространством. В этом же дело. И этим конфликтом как раз никто, кроме меня, не занимался.  Потом стали заниматься, когда Советский союз уже рухнул.

 

 

- Мне кажется, что в современном российском, даже московском искусстве, социальное и формальное нередко разделено. Одни художники говорят только о социальном, другие о нем вообще забывают, выбирая «одиночество приема», как тот же Логутов. 

- Такого разрыва быть не должно. Ведь пространство искусства необходимо связывать с пространством нашего существования, которое, конечно, включает в себя и социальное пространство. Ведь чем должно заниматься искусство? Исследованием характера пространства, в котором мы находимся, исследованием нашего восприятия этого пространства. Искусство старается мир, в котором мы существует, который на самом деле не описан и не узнан,  выразить. Ведь мир каждый раз новый, и мы должны найти ему имя и образ. Вот это дело искусства. Это связывает искусство с жизнью, и, мне кажется, в этом как раз и находится весь смысл искусства. Это мое убеждение. Социальное пространство играет в этом мире роль, но оно – лишь часть, и как я убежден, не самая главная.

 

 

- А на Западе, в Париже, например, интересуются современным русским искусством?

- Да нет. Просто на Западе твердо знают, что его нет, поэтому интересоваться здесь нечем. Есть русская музыка, есть русская литература, может быть русский театр, но вот русского искусства не было и нет.

 

 

- Почему так происходит?

- Было бы интересно узнать ответ на этот вопрос, но не мне на него отвечать. Это было и в 20-е годы, и в 30-е, продолжается и сейчас. Когда здесь, в Париже прогремело имя Шагала, то это восприняли как его личный успех. И так со всеми: русский художник может стать успешным на Западе, но этот успех никогда не  перенесут на все русское искусство. Шагал имел огромный успех, а рядом умирали от голода Ларионов и Гончарова, потому что никому не было до них дела. Кстати, несколько современных русских художников здесь тоже умеют успех, и мне грех жаловаться.

В этом невнимании к русскому искусству есть высокомерие, но во многом виноваты мы сами, потому что те русские выставки, которые здесь проходят, - это что-то ужасное. Они ничего не могут доказать, кроме того, что русского искусства действительно нет. Это грустно. Мне казалось, что это дело моего поколения – ввести русское искусство в единое, общемировое пространство искусства. К сожалению, у нас этого не получилось: опять только отдельные имена. Надеюсь, что следующие поколения смогут это сделать. Все-таки процесс не стоит на месте.

 

Дорога

 

- А как же русский авангард?

- Знаете, в Париже русский авангард воспринимают как десант французского искусства в русское. Наш XIX век считается провинциальной ветвью немецкого искусства, а потом французский десант, который дал неожиданный результат. Потом десантников перестреляли, и все кончилось. Хотя это в высшей степени несправедливо. Я считаю, что и XIX век стоит отдельного внимания, – это точно не провинциальная ветвь, хотя немецкие влияния, безусловно, были.

Понимаете, важно, чтобы наши, российские, теоретики и искусствоведы начали наконец-то всерьез заниматься этими вопросами. Посмотрите, в нашем искусствознании русское искусство XIX века оказалось между двух полюсов: либо это черт знает что (как считают на Западе и следом некоторые из наших передовых деятелей, типа Кати Деготь), либо это что-то необычайное, прекраснейшее и величайшее из созданного когда-либо, лучше всех на свете. На самом деле, обе эти позиции – вредны. Не просто неправильны, но вредны. Нужно внимательно посмотреть, чем оно отличается от искусства других стран и школ, в чем его сущность, в чем его недостатки и достоинства. Просто клеймить или превозносить – путь в никуда.

Опять же, если говорить о русском искусстве, как таковом, то нужно понимать, в чем состоит связь различных эпох и жанров. Неужели русский XIX век и русский авангард – это две противоположные вещи, исключающие друг друга? Если и то, и другое – это русское искусство, значит, здесь есть какая-то общая основа, что-то единое. Но никто эти явления не анализирует. Почему мы тогда хотим, чтобы другие считали, что у нас есть искусство? Ведь мы сами толком ничего о нем сказать не можем.

 

 

- Вы говорите, что может быть следующее поколение художников сможет выделить русское искусство на мировом поле. Но ведь сейчас происходит процесс глобализации, когда различия между искусством разных стран все больше стираются. Может, теперь это выделение русского искусства и не имеет смысла?

- Я вам скажу, что глобализация – это просто миф, на самом деле ее нет. Конечно, и Кифер, и Базелиц – это совершенно немецкие художники, невозможно представить француза такого же, как Базелиц. Или Энди Уорхол. Разве он мог быть европейцем? Конечно нет. Другое дело, что есть яркие индивидуальности, а есть неяркие. И яркие свою национальную основу очень хорошо выражают. Потому что национальная основа – это тип сознания, это не прием и не характер изображения. Они могут быть любыми – от фигуративных до абстрактных. Тип сознания отменить нельзя. Его формирует вся национальная культура – и музыка, и литература, и философия.

Русское искусство в этом смысле ничем не отличается от других: тип сознания остается, он наименее гибок. Он диктует свои особенности для национального восприятия искусства. И русское искусство, в этом смысле, определенным образом, конкретно отличается от французского. Наш зритель хочет от искусства не того, что хочет француз.

 

 

- И чего же хочет наш зритель?

- Смотрите, французское искусство принципиально герметично. Оно не нуждается в зрителе, потому что утверждает собственную значимость, и она не зависит от того, как к нему отнесется зритель. Это очень важный момент. Это не плохо и не хорошо, просто очень характерно для французского сознания. «Вам не нравится? Ну ладно, уходите! Искусство от этого ничего не потеряет, а вы – потеряете». А наше искусство требует зрителя, оно без зрителя не может существовать. Ни одно искусство не нуждается в зрителе в такой степени, как русское. Это касается любой эпохи – и XIX века, и Малевича, и Татлина, и наших концептуалистов, кого хотите. Это лежит в основе нашего сознания.

 

Диагональ. Разрез

 

- Может быть, именно поэтому наше искусство не воспринимают на Западе? Ведь если искусство нуждается в зрителе, значит, оно неполноценно. 

- Так и пытаются это трактовать, как вы сейчас. Но это не имеет никакого отношения к полноценности самого искусства. Просто тип сознания.