Романсы Рахманинова по популярности соперничают с его фортепианными произведениями. Рахманиновым написано около 80 романсов. Большинство из них написано на тексты русских поэтов-лириков второй половины 19 века и рубежа 20 века и всего лишь немногим более десятка на стихи поэтов 1-й половины 19 в. – Пушкина, Кольцова, Шевченков русском переводе.

Совершенно особое место в вокальной лирике Рахманинова занимает «Вокализ», написанный в 1915 г. (посвящен великой певице Неждановой). Элементы народного песенного стиля органично вливаются здесь в мелодику, отмеченную яркой индивидуальностью. О связи «Вокализа» с русской протяжной песней говорит широта мелодии, неторопливый характер ее развития, гармонический язык. ( Вокализ написан в простой 2-хчастной форме).

«Вокализ» С.В. Рахманинова - произведение, которое является первым ярким достижением — вершинным —  в области рассматриваемого жанра. Композитор написал эту вокальную пьесу специально для А.В. Неждановой - выдающейся русской певицы. Сергей Васильевич работал над этим маленьким шедевром (всего три страницы!) целых три года. О значительности проделанной работы свидетельствует большое количество оставленных набросков. 

 

Антони́на Васи́льевна Нежда́нова (1873 — 1950) — русская и советская оперная певица (лирико-колоратурное сопрано), педагог. Народная артистка СССР (1936). Лауреат Сталинской премии первой степени (1943). Доктор искусствоведения (1944).

 

 

Нежданова о Рахманинове

 

С С. В. Рахманиновым, так же, как и с А. Н. Скрябиным, я познакомилась в период моего учения в Московской консерватории (в 1899 году). В этот год двоюродная сестра Сергея Васильевича — Наталия Александровна Сатина (впоследствии его жена) — училась в консерватории по классу фортепиано профессора Н. Е. Шишкина. Она очень любила пение, присутствовала всегда на ученических вечерах с моим участием, проявляла ко мне много внимания, хвалила мой голос и исполнение. Встречаясь в консерватории, мы с нею много и дружески беседовали о музыке, пении — обо всём, что касалось нашего искусства. Наталия Александровна познакомила меня с Сергеем Васильевичем в то время, когда он уже был известен как талантливый композитор и выдающийся блестящий пианист.

 

В 1891 году Сергей Васильевич окончил курс консерватории с золотой медалью по классу фортепиано профессора А. И. Зилоти и в 1892 году по классу композиции у А. С. Аренского. До 1899 года им были уже написаны опера «Алеко», несколько фортепианных сочинений и много романсов, некоторые из них, по совету и выбору Наталии Александровны, я выучила и пела в консерватории. Почувствовав сразу в этих произведениях необычайную прелесть и красоту, я пела их с большим увлечением. С тех пор они стали самыми любимыми моими романсами. Знакомство наше, перешедшее впоследствии в дружбу, продолжалось все те годы, которые Рахманиновы проводили в Москве, до самого их последнего отъезда за границу, то есть до конца 1917 года *. [Проживая за границей, они обменивались со мной только приветствиями и поклонами через знакомых и друзей, посещавших их там.]

 

В 1917 году, за неделю до их отъезда за границу, я была у них и показывала Сергею Васильевичу своё исполнение его романсов «Крысолов», «Сей день я помню» и других, которые я собиралась петь в предстоящем концерте. Спрашивая его мнение относительно нюансов, фразировки исполняемых мною вещей, я заметила, что он был всё время рассеян, как-то особенно задумчив и печален, грустно глядел на меня, как будто мало интересовался тем, как я пела. Очевидно, покидать Россию ему было очень тяжело. Уходя от Рахманиновых, я никак не думала и не подозревала, что прощаюсь с ними навсегда и что в тот день было последнее наше свидание, но сердце точно чувствовало — расставание было грустное и тяжёлое.

 

В Москве с Сергеем Васильевичем мы часто встречались у наших общих знакомых — Кусевицких, Ушковых, Морозова и других, где Сергей Васильевич чудесно играл свои замечательные произведения, а также иногда аккомпанировал мне свои романсы.

 

Аккомпанируя мне, Сергей Васильевич по привычке мелодию романсов тихонько подпевал своим низким голосом (басом), с закрытым ртом.

 

Будучи артисткой Большого театра и выступая в концертах, я обязательно включала в свои программы романсы Рахманинова: исполняла всеми любимые вдохновенные романсы «Сирень», «Здесь хорошо», «У моего окна», «Островок» и много других, таких же прекрасных по своей выразительности, поэтичности и красоте мелодии произведений.

 

В больших симфонических концертах, в которых Сергей Васильевич выступал как дирижёр, я иногда пела под его управлением различные оперные арии, в частности из оперы «Лакме». В этих же концертах он изумительно аккомпанировал мне на рояле свои романсы. Его вдохновенный, выразительный, проникновенный аккомпанемент так воодушевлял меня, что невольно исполнение приобретало ещё больше выразительности, чувства и блеска.

 

Гениальный композитор, пианист и дирижёр, Сергей Васильевич быстро достиг славы и успеха. Его сочинения, исполняемые им самим, производили сильное впечатление на слушателей. Все его концерты сопровождались потрясающими овациями. Молодёжь любила его. После концерта обычно публика сторожила его у артистического подъезда. Как это ни странно, но в годы его полного признания он был болен сомнением в себе.

 

Все его произведения отличаются такой большой глубиной чувств, а также проникновенностью, вдумчивостью и красотой мелодии каждой музыкальной фразы, что, слушая их, всегда испытываешь необычайно сильный душевный трепет.

 

В его романсах масса лирики, подлинного чувства, поэзии, правды и искренности; равнодушно петь их невозможно.

 

Сергей Васильевич изредка бывал у меня, знакомил со своими новыми вокальными произведениями. Он всегда считался с мнением хороших, знающих вокалистов, иногда спрашивал совета в отношении вокальной стороны романсов. В 1906 году должна была в Большом театре идти его новая опера «Франческа», в которой под руководством Сергея Васильевича я готовилась петь главную партию — Франчески. Она звучала у меня хорошо. Красивая, проникновенная музыка этой оперы и образ Франчески, нежный, обаятельный, мне очень нравились. Я с удовольствием отделывала партию Франчески, работала над ней как с вокальной, так и сценической стороны. Поэма любви двух героев, составлявшая содержание оперы, была очень интересна.

 

Летом, проживая в Римини, я видела старинный замок, принадлежавший фамилии Малатеста, в котором когда-то жили Франческа и Паоло и где произошла трагедия, а также могилу всех Сфорца. Воспоминания о виденном мною в Римини создавали настроение в моей работе над образом. Сергей Васильевич должен был сам дирижировать своей оперой. На репетициях он был очень доволен моим исполнением, а также исполнением других участников. Вся партия Франчески звучала у меня хорошо, в особенности чудесная ария «Пусть не дано нам знать лобзанья», высокая по тесситуре, но для меня совершенно не трудная. Паоло пел А. П. Боначич, умный, талантливый артист, Ланчотто — прекрасный баритон Г. А. Бакланов. К моему глубокому сожалению, незадолго до премьеры оперы мне пришлось отказаться от участия в ней, что вызвало крайнее неудовольствие и обиду Сергея Васильевича. До сих пор помню серьёзное лицо Сергея Васильевича при моём сообщении об отказе.

 

Действительно, поступок мой был в высшей степени необдуман, нетактичен и легкомыслен, в чём я до сих пор каюсь. Вызван он был следующими обстоятельствами: в один период с «Франческой» должна была идти опера «Волшебная флейта». Дирижёр У. И. Авранек и режиссёр настаивали на том, чтобы я пела обязательно партию Царицы ночи, отказавшись от партии Франчески. Приняв во внимание, что две новые для меня партии были разнородного характера, я поняла, что мне трудно будет справиться с ними хорошо, исполняя их на близком временном расстоянии. Репетиции опер совпадали, и я не успевала аккуратно посещать их. Чувствуя, что какая-нибудь из этих двух партий должна пострадать, я решила временно пожертвовать партией Франчески и от выступления в ней в первом спектакле отказаться. Я предполагала в следующем спектакле выступить в опере Сергея Васильевича, но, к сожалению, мне это не удалось, так как сезон в Большом театре скоро окончился и Сергей Васильевич навсегда ушёл из Большого театра.

 

В первый раз я пела под управлением Сергея Васильевича партию Антониды в опере «Иван Сусанин». На репетиции вместо отсутствовавшего концертмейстера аккомпанировал сам Сергей Васильевич. В Allegro своей первой арии я взяла незаметно для меня очень быстрый темп, гораздо быстрее принятого раньше другими дирижёрами. Сергей Васильевич следовал за мной в том же темпе, не задерживая и не останавливая меня. Ему очень понравилось моё исполнение. По окончании арии он выразил своё удовольствие по поводу моего исполнения, заметив серьёзно, что этого темпа надо и впредь держаться. В дальнейшей работе он предоставлял мне всегда руководствоваться собственным вкусом и взглядом на исполнение данной вещи. Исполняя романсы Сергея Васильевича, я всегда интересовалась его мнением и следовала тем указаниям, которые он делал относительно ритма, темпов, фразы, различных нюансов, фермат и пр. Со своей стороны он прислушивался к моим замечаниям относительно вокальной стороны произведения, тесситуры, неудобных для пения интервалов, о возможностях их изменений. Все его романсы я прошла с ним.

 

Из двух последних опусов своих романсов Сергей Васильвич любил «Сей день я помню», «Ночь в саду у меня», которые он мне аккомпанировал. В последние годы его жизни в Москве я была осчастливлена исключительным вниманием со стороны Сергея Васильевича: он написал для меня и посвятил мне чудесный «Вокализ». Это талантливое, прекрасное, произведение, написанное с большим художественным, вкусом, знанием, произвело сильное впечатление. Когда я высказала ему своё сожаление о том, что в этом произведении нет слов, он на это сказал:

 

— Зачем слова, когда вы своим голосом и исполнением сможете выразить всё лучше и значительно больше, чем кто-нибудь словами.

 

Это было так убедительно, серьёзно сказано, и я так этим была тронута, что мне оставалось только выразить ему от всей души свою глубокую благодарность за такое лестное мнение и исключительное отношение ко мне.[Bнимaниe! Этoт тeкcт с cайтa sеnаr.ru]

 

«Вокализ» свой до напечатания он приносил ко мне и играл его много раз. Мы вместе с ним, для более удобного исполнения, обдумывали нюансы, ставили в середине фразы дыхание. Репетируя со мной, он несколько раз тут же менял некоторые места, находя каждый раз какую-нибудь другую гармонию, новую модуляцию и нюансы. Затем, после того как «Вокализ» был оркестрован, я в первый раз спела его с оркестром под управлением дирижёра С. А. Кусевицкого в Большом зале Благородного собрания. Успех Рахманинова как великого композитора был колоссальный. Я бесконечно радовалась тому, что часть заслуженного успеха принадлежала также и мне как исполнительнице. Рукопись «Вокализа», которую он мне подарил до концерта, с тех пор хранится у меня как драгоценное воспоминание о гениальном композиторе.

 

В беседах со мной Сергей Васильевич часто высказывал сожаление, что он не умеет находить интересные сюжеты для опер, такие, которые бы своим содержанием, сильными драматическими элементами, характером так захватывали публику, как захватывают итальянские оперы Пуччини «Богема», «Манон Леско», «Чио-Чио-Сан» и Масканьи «Сельская честь». Говорил, что Пуччини и Масканьи в этом отношении посчастливилось, так как им удалось найти такие интересные, волнующие сюжеты.

 

В течение многих лет с конца 1917 года мы не виделись и не переписывались с Сергеем Васильевичем, но я знала от многих, бывших в Америке, что он очень интересовался тем, как я живу, как и что пою и пр. Меня это очень трогало.

 

В конце 1941 года, в декабре, прилетевший из Америки на самолёте М. М. Громов передал мне привет от Сергея Васильевича и его жены Наталии Александровны.

 

О Сергее Васильевиче я сохранила память как о светлом, обаятельном человеке с очень проникновенным, сосредоточенным, глубоким взглядом, но порою в его лице сквозила небольшая насмешливость.

 

Рахманинов был большой труженик. Он относился серьёзно к своему исполнительству. Будучи феноменально одарённым музыкантом, он много работал над каждой фразой исполняемой вещи, тщательно отделывая каждый такт.

 

Он говорил: «Надо каждый винтик разобрать, чтобы всё собралось в одно целое».

 

Многие молодые современные музыканты теряют правильное понимание исполнительского искусства, теряют чувство эпохи, внутренней жизни человека, подносят слушателям отбарабанивание, получают аплодисменты и самоуверенно выходят кланяться. Видя всё это, невольно мыслями обращаешься к великой требовательности гениального Рахманинова.

 

Наша молодёжь должна мерить себя строгим судом, каким мерили себя большие мастера искусства. Это трудная и долгая дорога, нескончаемая ни в одном возрасте, обязательная до последних дней жизни дорога самоусовершенствования подлинного художника-творца.

 

Рахманинов был глубоко русский человек, он любил русскую землю, деревню, крестьян, любил хозяйничать на земле. Ему пришлось умереть на чужбине. Хочется, чтобы дух его музыки, уроки мастерства, светлый, милый образ его как музыканта, его огромная требовательность к себе были восприняты молодым поколением советских музыкантов и вошли в советскую культуру как дорогое наследство.

 

© http://senar.ru/memoirs/Nejdanova/

 

Романс «Вокализ»

 

            Жанр: вокальная миниатюра для голоса (сопрано) с фортепиано, ор. 34, № 14.

            Время создания: апрель 1915 года.

            Текст: отсутствует.

            Автограф (ми-бемоль минор): Государственный центральный музей музыкальной культуры имени М. И. Глинки, фонд 18, № 2778. Приобретен в 1995. До того - в Мемориальном музее-квартире А. В. Неждановой.

            Посвящение: А. В. Неждановой.

 

            Это одно из самых известных произведений С. Рахманинова.¹ Парадокс, однако, заключается в том, что оно звучит чаще не в своем оригинальном - вокальном – варианте, а во всевозможных переложениях – для разных составов оркестров (симфонического², камерных), едва ли не для всех инструментов, поскольку предоставляет исполнителям исключительную возможность продемонстрировать красоту звучания своего инструмента и мастерство кантилены³ на нем.⁴

 

            Вокализ как жанр вокальной музыки – это произведение для пения без слов, на гласный звук. Как правило, вокализ представляет собой упражнение или этюд для развития вокальной техники - разных приемов вокального звукоизвлечения - legato, staccato, non legato, выработки красивой кантилены (певучести) и подвижности  голоса. Пение различных вокализов необходимо для выработки у певцов: основных певческих навыков, певческого дыхания; ровного, плавного, свободного звучания голоса (кантилены), сглаживания регистров, владения переходными нотами; развития подвижности, гибкости голоса; постепенного расширения диапазона; достижения высокой позиции звучания, выравнивания гласных и т.д. Вокализы являются не только материалом для отработки хорошей техники в пении, но и основой для выявления тембральных особенностей голоса, развития умения использовать динамику звучания. В дальнейшем это подводит певца к художественно-выразительному пению произведений с текстом. Многие композиторы, а еще больше вокальные педагоги писали вокализы. В педагогической практике повсеместно употребляются вокализы итальянского педагога Дж. Конконе и Г. Панофки. Вокализы сочиняли М. И. Глинка, А. E. Варламов, Некоторые вокализы представляют собой концертные пьесы, например, «Вокализ в форме хабанера» М. Равеля, Концерт для голоса с оркестром Р. Глиэра, «Соната-вокализ» и «Сюита-вокализ» Н. Метнера. Изумительный по  красоте вокализ  представляет собой кода (кульминация) в последнем романсе – «Арион» - пушкинского  цикла («Шесть стихотворений», ор. 36) Н. Метнера.

             К числу концертных произведений относится и «Вокализ» С. Рахманинова.

            Представляет интерес история создания произведения. Все романсы ор. 34, в который входит и «Вокализ», были написаны в июне 1912 года. Известно, что 1 сентября того же года они были проданы издательству А. Гутхейля и уже в следующем году вышли в свет. Но для завершения работы над «Вокализом» композитору понадобилось три года, если считать со времени первого наброска романса, сделанного весной 1912 года. Чистовая рукопись (второй редакции произведения) датируется даже позже того времени, которое указал сам композитор - сентябрем 1915 года. Разные редакции (авторские) представляют романс в нескольких тональностях – до-диез минор, ми-бемоль минор, ми-минор.

            «Весной 1915 года Рахманинов показал 1-ю редакцию «Вокализа» А. В. Неждановой. Тогда же, прислушавшись к ее замечаниям, сделал несколько исправлений карандашом в вокальной партии, занося в партитуру также исполнительские штрихи и нюансы. Композитору потребовалось еще некоторое время, чтобы подготовить окончательный вариант нотного текста, который существенно отличается от первого: одно из отличий состоит в изменении тональности: es moll на cis moll. «Вокализ» опубликован под старым издательским грифом А. Гутхейля (1915) с посвящением А. В. Неждановой, которая 25 января 1916 г. в присутствии автора исполнила его с оркестром С. А. Кусевицкого. Благодарный композитор подарил  певице первый вариант рукописи. С тех пор в течение восьмидесяти лет автограф находился в библиотеке А. В. Неждановой (после ее смерти в 1950 г. – Мемориальном музее-квартире)».⁵

            Сохранились воспоминания певицы, в которых она рассказывает об этом произведении:

            «В последние годы его жизни в Москве я была осчастливлена исключительным вниманием со стороны Сергея Васильевича: он написал для меня и посвятил мне чудесный «Вокализ». Это талантливое, прекрасное, произведение, написанное с большим художественным, вкусом, знанием, произвело сильное впечатление. Когда я высказала ему своё сожаление о том, что в этом произведении нет слов, он на это сказал:

            - Зачем слова, когда вы своим голосом и исполнением сможете выразить всё лучше и значительно больше, чем кто-нибудь словами.

            Это было так убедительно, серьезно сказано, и я так этим была тронута, что мне оставалось только выразить ему от всей души свою глубокую благодарность за такое лестное мнение и исключительное отношение ко мне. «Вокализ» свой до напечатания он приносил ко мне и играл его много раз. Мы вместе с ним, для более удобного исполнения, обдумывали нюансы, ставили в середине фразы дыхание. Репетируя со мной, он несколько раз тут же менял некоторые места, находя каждый раз какую-нибудь другую гармонию, новую модуляцию и нюансы. Затем, после того, как «Вокализ» был оркестрован, я в первый раз спела его с оркестром под управлением дирижера С. А. Кусевицкого в Большом зале Благородного собрания. Успех Рахманинова как великого композитора был колоссальный. Я бесконечно радовалась тому, что часть заслуженного успеха принадлежала также и мне как исполнительнице. Рукопись «Вокализа», которую он мне подарил до концерта, с тех пор хранится у меня как драгоценное воспоминание о гениальном композиторе».

Примечания

¹ Трогательную историю об отношении самого С. Рахманинова к этому своему произведению рассказал великий скрипач XX века Натан Мильштейн, лично знавший и много общавшийся с композитором: «Как-то раз мы с Пятигорским приехали, не условившись заранее, к Рахманинову домой - как всегда, около четырех часов дня. Пятигорский был с виолончелью, я - со скрипкой. Дверь нам открыла прислуга: «Тихо, тихо - хозяин спит...» (Днем, после русского обеда, Рахманинов обыкновенно отдыхал. Дом в это время замирал.) На цыпочках мы с Пятигорским вошли в гостиную. На пюпитре увидели ноты рахманиновского «Вокализа», который мы оба знали очень хорошо. Не сговариваясь, мы оба вынули инструменты из футляров и стоя начали играть «Вокализ» - тихо-тихо, в унисон, с разницей в октаву. Вдруг к нам вышел Рахманинов. Заспанный, он был похож на арестанта со своей короткой стрижкой и в полосатой пижаме с поднятым воротником. Без слов он подошел к роялю и, тоже стоя, подыграл нам аккомпанемент - но как! Когда мы все доиграли «Вокализ» до конца, Рахманинов все так же безмолвно ушел из комнаты - со слезами на глазах...». – «Московские Новости», 2002, № 1.

² Имеется авторская версия, исполненная Филадельфийским оркестром 20 апреля 1929 года под  управлением автора. Еще гораздо  раньше (в 1918 году), С. Рахманинов писал в одном из  писем: «На днях  здесь играли «Вокализ» так, как я тебе [М. Альтшулеру. – А. М.] писал, т. е. десять  солистов перед оркестром, стоя, а в оркестре заняты еще шесть первых, шесть вторых  скрипачей. Всего, значит, 22 скрипача. Было очень хорошо. Звучало  бы еще лучше, если б солистов было хоть 50 человек или 150». -  Рахманинов С. Литературное наследие. Том 2.  М. 1980. С. 107.

³ Кантилена, то есть, певучая игра – термин, происходящий от итал. cantilena – певучая, напевная мелодия.

⁴ Достаточно набрать название произведения в любой поисковой системе, чтобы убедиться в огромном количестве всевозможных существующих его переложений.

⁵ Наумов А. В мире музыкальных рукописей Рахманинова. – Новое о Рахманинове. М. 2006. С. 174 -175.

 

© Александр МАЙКАПАР