17лет


Последний год в школе. Экзамены. Демонстративно я разорвал все шпаргалки и спустил их в туалет. Мужской (мальчишеский?) туалет на втором этаже школы носил название «Клуб Бычок».

Помнится, старшеклассники дали прозвище первокласснику Диме Домбровскому – «Сын Бычка». Кличка укрепилась с годами, и в последствии сократилась до просто «Сын». «Где встречаемся?» «У Сына». «Сын пойдет на дискотеку?» «Скатай у Сына, он сделал домаху…»

Сдал экзамены хорошо. Выпускной вечер. Спирт (!) в туалете («Бычке»). На сцене пародировал всех учителей. Успех был грандиозный! Директор школы, Тамара Георгиевна ходила за мной по коридору и уговаривала: «Домбровский, ну пожалуйста… Всех показал, а меня нет. Покажи меня, очень тебя прошу, ты же уже закончил школу». «Нет, Тамара Георгиевна, вас не могу никак. Не пародируемая Вы» - отвечал я. Так и не спародировал Тамару Георгиевну.

Мама устраивает меня на работу в Русский Драмтеатр. Монтировщиком декораций. Запах столярки и пыльного «кармана», где хранятся декорации. Софиты, порталы, «яма», колосники, контражур, бейбики, «дежурный по спектаклю», штанкеты, выгородки – в жизнь вошли новые понятия, новые встречи и впечатления. Атмосфера русского театра. Сейчас такой нет.
Монтировщики – это одна команда, организующая внешнее оформление спектакля. Каждый же по отдельности – личность.

Помню: длинноволосый бородатый, всегда навеселе, похожий на бродягу - Жора Ливонт – головная боль администрации театра.
На гастролях в Риге (по-пьяни) разбил кирпичом витрину большого магазина. Видя, что никто его не хватает и не вяжет, позвонил из автомата в милицию и сказал: «Я тут витрину разбил, приезжайте…». Назвал адрес. За ним приехали.
Однажды на спектакле потянул не за ту веревку, и декорация, вместо того, чтобы исчезнуть под колосниками, рухнула на актеров…

Актеры Жору любили. Его, на моей памяти, увольняли из театра раз пять. И пять раз принимали обратно.
Когда Жоре Ливонту попал в руки появившийся тогда модный Кубик Рубика, монтировочный цех лишился работника. В течение месяца Жора не участвовал в монтаже-демонтаже декораций. Он крутил кубик. «Ни фига…,-говорил он, умру, но соберу».

Через месяц кто-то сжалился и принес Жоре опубликованные в журнале «Наука и жизнь» «формулы» по собиранию кубика.
«Пошел ты на…, с формулами… Я его, родимого, и так соберу!»

И действительно, вдруг Жора собрал кубик. Без формул.

В театре сразу же затосковали.

Дело в том, что Жора, собирая кубик, вообще не пил. В рот спиртного не брал. Практически полтора месяца…

Главный машинист сцены, Арас увлекается восточной философией и буддизмом. Мама перепечатывает ему на пишущей машинке какую-то большую книгу. Один экземпляр (из шести), напечатанный на тонкой кальке достается мне.
«Медитация – искусство внутреннего экстаза». Автор - Раджниш Бхагаван Шри.
Так, еще в советское время, я знакомлюсь с произведением выдающегося Мастера современности – Ошо.

В цехе электриков работает интересный парень. Электрик, играющий на гитаре фламенко (а это по Вильнюсу, да и Литве тогда – редкость), поющий свои песни и очень оригинальный в суждениях.

Нас сближают музыкальные интересы, литовский «Кальвадос» и перспективы покорения мира. Вася Лавров – так звали моего нового знакомого. Через несколько лет он уедет жить в Москву навсегда. И уедет, на мой взгляд, очень успешно. Многие его знают по замечательным клипам, сравнительно недавно прокатившимся по центральным российским ТВ каналам: «Колотушка – тук, тук, тук…» и «Автостоп». На сегодняшний день он выпустил уже два компакт диска…
Юра Шебатин - очень близкий мне человек, очень значимый для меня человек, который тоже сейчас в Москве, встретился мне именно тогда, в Русском Драм Театре. В цехе монтировщиков.

Такое ощущение, что там зарождалась жизнь. Настоящая жизнь. Дарвин здесь не при чем.

Я открываю для себя творчество И. Бунина и многие произведения знаю чуть ли не наизусть.

Заболев не на шутку театром, готовлюсь к поступлению в ГИТИС…



18 лет


Вопреки ожиданиям я получаю повестку и просто ухожу служить в ряды Советской Армии. Как у многих, первые впечатления от Армии были удручающими.

Я попал сразу же в «войска». А именно: на удаленную точку войск ПВО в Калининградской области.

На радостную встречу в части я, разумеется, не рассчитывал. Но, когда колонна новобранцев (среди которых мелькало и мое лицо) подошла к воротам части, из-за которых отчетливо доносились крики: «Вэшайтесь, духи!», я погрустнел.

Признаться честно, военкомовский замполит обещал другое.

Первая ночь (романтичная первая ночь!) была незабываемой.
Мы учились одеваться-раздеваться за 45 секунд. Учились долго. Пока не научились. До утра. И легли спать в 5:30. На 30 минут. Чтобы завтра, послезавтра, через неделю, месяц и полгода повторялось то же самое…
Вот так начиналась служба.

Хотелось повеситься. Через год это желание угасло. Ближе к «дембелю» служба стала нравиться. Сейчас я думаю, что судьба сделала мне отличный подарок. Я знаю, что такое быть солдатом.

Жизнь в первые месяцы моей службы существенно облегчилась благодаря умению играть на гитаре. Узнав, что я пишу песни, дембеля практически освободили меня от грязной работы и дали задание написать «дембельскую песню». Помню, как трудно мне эта песня давалась. После «гражданки», романтичных стихов о лунных ночах и безбрежной любви писать о «стуке колес дембельского поезда» было делом невыносимым. Но выбирать между разгрузкой очередного вагона с углем и «творческим порывом», безусловно, я не стал. Песня была написана. Признаюсь, одна из самых неудачных песен. Да и угля я поразгружал немало.

Хорошо помню, как с самого начала службы я говорил сослуживцам: «Ребята, я гражданский человек! Только пока в военной форме». На удивление, многие меня понимали.

После первого десятикилометрового кросса, я перестал курить, и не курил все два года. Пить – об этом и речи не могло быть. На второй год службы купил кеды, самостоятельно бегал (от станции в деревню) кроссы, усиленно занимался спортом, подтягивал свой английский (очень интересовались войсковые службы безопасности – зачем?), варил в котелке у станции отвар из крапивы (боялся – волосы выпадут от облучений) и читал подборки «Литературной газеты», присылаемые мамой ежемесячно.

Мама приезжала, и мы гуляли с ней, как, помню, в пионерлагере, по Калининградским лесам. Это были унылые пейзажи, окружавшие мою часть. На время я забывал, что я солдат.

Два раза я побил солдат младшего призыва, будучи уже «дедом». Один раз это было в ситуации, когда рядовой Мамадалиев по тревоге, вместо того, чтобы принести стволы ЗПУ (командиром которой на время тревоги я являлся) к орудию, сидел на кухне и пил чай со своим «зёмой». На кухне я его и застал после отбоя тревоги…
Второй раз, когда литовский новобранец… просто охамел.
Это неприятные воспоминания.

Приезжала бабушка-артистка. Ей тогда уже за 70 было. Только сейчас воспринимаю всю трогательность этих визитов. А тогда раздражало. Казалось глупым и неудобным.

К концу службы мы учились жить на гражданке, т. е., - не ругаться матом. Помню, перед «дембелем», с расчетом договорились: кто ругнется – 20 копеек. Проиграл, помнится, за два месяца рублей пять. Да так и не удалось избавиться.

Помню, мама что-то спрашивает, а я в ответ: «Да ты, б***, понимаешь!!!» И сам думаю – двадцать копеек профукал…
Мама-то все понимала.

Однажды, на второй год службы, поздравить с днем рождения приехали Вилькин и Шилейка – ритм и соло гитаристы «Гравитона» - Алик с Витьком. Меня отпустили в увольнительную. К вечерней поверке я пришел с трудом. Можно сказать, приволокся.

- Р-а-а-азши-и-ите пройти, тариш майор! - выдал я, подходя к строю солдат, построившихся на вечернюю поверку.
- Проходи, проходи, па-анима-ешь, боец. Завтра поговорим - отозвался майор Жуковец, отпустивший меня в увольнительную.

«Завтра» было печальным.

- Ефрейтор Домбровский, па-а-анима-ешь, выйти из строя на два шага
- Есть
- Восемь нарядов вне очереди, боец, за вчерашнюю твою херню, па-а-анимаешь! На кухню пойдешь, па-а-а-нимаешь. Скажи спасибо, что не на говно!
- Есть, товарищ майор! Спасибо!


Так, уже, будучи почти «дембелем», я попал на кухню. Спасали только сирены ежедневных «Готовностей №1», включавшиеся благодаря самолетам-разведчикам СР1, взлетавшим из вражеской тогда Скандинавии.

Из кухни «по готовности» я бежал (почти километр) на станцию. Других операторов (моего уровня) ближнего диапазона не было. От меня зависел целый авиаполк с их 23-ими МИГ-ами, и, соответственно, наш батальон ПВО.


Сейчас я знаю, что такое кроссы, полигоны, наряды и «дедовщина». Ирония по отношению к фразе «Армия – школа жизни» постепенно растаяла. В Армии я добился значительных успехов, скорее из соображений корыстных, нежели любви к Родине: хотелось меньше ходить в наряды на кухню. Я был оператором радиолокационного узла. Люди, служившие, меня поймут – на груди я носил значок 1-го класса. В наряды меня посылали редко. И никогда не отправляли на гауптвахту – в части я был незаменим.



20 лет


Из Армии я вернулся здоровым, сильным, и готовым перевернуть мир. Вероятнее всего, армейский менталитет оказал таки на меня влияние. Почему-то в ГИТИС меня уже не тянуло. Почему-то очень хотелось быть либо диск жокеем, либо, на худой конец, чикагским миллионером. Сказывался, видимо, предсказанный Т. Лири спермотоксикоз…

Генеральным Секретарем ЦК КПСС становится Михаил Горбачев. В обиходе появляется странное слово «перестройка». Начинаются странные перемены…

Первого, кого я встречаю после Армии – это Борю. Рокэнрольно заросшего, ставшего хипообразным Иисусом, пьющим абсолютно всё - нашего «гравитоновского» клавишника.

Мы встречаемся в самом демократичном пивбаре «Жемайчу». Не узнаю его в виде хиппи, но, при этом, пью с ним «за компанию».
«Странные перемены» - думается мне. Впрочем, они не мешают нам проводить веселые вечеринки на квартире, заслужившей известную славу, пока моя мама с театром на гастролях.

Квартира опять весело «шалит».

Вскоре Боря уедет в Америку, останется там жить, станет, наконец-таки, прилежным гражданином этой самой Америки, и я увижу его значительно позже в Литве. Внешне изменившимся и американизированным джентльменом. В очень солидной должности.

Случайно в отдаленном микрорайоне на автобусной остановке я встречаю свою одноклассницу Свету (наверное, так же «случайно» на автобусной остановке Кастанеда встретился с Доном Хуаном). Света предлагает «сходить» в горы. Мой врожденный авантюризм соглашается - мы уходим в горный Крым (или Крымские Горы). Результатом этого путешествия становятся две вещи: я влюбляюсь в горы и, вскоре, Света становится моей женой. По любви.



21 год


Я устраиваюсь на работу в НИИ Радиоизмерительных приборов (ВНИИРИП) лаборантом.

Выпуск стенгазеты отдела «Экранишко», в которой я помещаю свои рассказы, написанные под влиянием Даниила Хармса, делает меня известным в институте. Я сближаюсь с «прогрессивной интеллигенцией».

В самодельном переплете, на тонкой бумаге, отпечатанная на ротапринте, мне в руки попадает книга «Мастер и Маргарита» Булгакова. Читаю по ночам, потому что на книгу в институте очередь. Восхищен.

Впервые знакомлюсь с творчеством Кортасара, Макса Фриша, Хармса, Гумилева, Борхеса Зощенко, Ахматовой, Цветаевой, Маркеса, Брюсова, Замятина, Пастернака, Набокова, Орлова и других интересных авторов. Ощущаю себя впитывающей губкой.
Оказывается, существует группа «Аквариумом» с Борисом Гребенщиковым. Я вникаю в творчество “Pink Floyd” и “Queen”. Столько открытий!
Проходит, навеянное армией, прямолинейное отношение к жизни.

В стране развивается «кооперативный бум». Мне сразу же приходит на ум отнюдь не оригинальная идея заняться изготовлением украшений. Рассмотрев внимательно привезенный мамой из Болгарии медный с художественной эмалью браслет, я решаю, что смогу делать лучше. Две недели ушло на разработку технологии. Еще две недели делался «штамп» (за 200 рублей!) для изготовления форм. Из Ленинграда поездом мне прислали стокилограммовый рулон медного сплава (уж не помню, как назывался – помню, как несли до такси). Были куплены быстросохнущие краски и эмали. Технологиям нанесения рисунка были обучены «художники» (5 человек). Была разработана упаковка (для чего была заказана по моим эскизам шелкографическая рамка). К работе были привлечены штамповщик (он же вальцовщик) и вышеуказанные художники. В общем, процесс пошел.

В общей сложности мы наштамповали, отвальцевали, нанесли изображение и упаковали несколько тысяч браслетов. Красивых, привлекательных, оригинальных. Сбыть удалось несколько сотен. Мы перенасытили своими браслетами весь литовский рынок. А других заказов у нас не было. Я отчетливо понял, что я не бизнесмен и не предприниматель. Браслеты разъехались по всяким знакомым, жившим в Советском Союзе. Да так и с концами…

Наша команда КВН, капитаном которой я являюсь, одерживает победу за победой на республиканском, а позже, на прибалтийском уровне. КВН – это особый мир. Я становлюсь комсомольским активистом, но, при этом нахожусь в оппозиции с официальным комсомолом. Мне это нравится.

Более того, мои призывы распустить комсомол и создать новую молодежную организацию, настораживают службы безопасности института. Институт режимный. Меня предупреждают. Летом я случайно оказываюсь в Ленинграде. Безо всякой особой подготовки (армейская выучка и задатки гипнотизера) я поступаю в Ленинградский Университет имени А. Жданова. Факультет журналистики. Заочное отделение. Жить становится интереснее.

22 года

Мы пожинаем плоды «гласности». Создается дискуссионный клуб.
Я пишу стихи и поэмы. Мне кажется, что я пишу хорошо.
На конкурсе авторской песни получаю второй приз за исполнение песни «Афганистан» (написал ее Алик Шилейка, соло гитарист нашей бывшей группы «Гравитон») и сплошные отказы из различных журналов, в которые я посылал свою «злободневную» поэму.
«ТрУсы! Боятся публиковать даже тогда, когда под ними качаются кресла!» - объясняется со мной мой максимализм.
В режимном институте (во ВНИИРИПе) жизнь кипит. Мне кажется, что я принимаю участие в делании истории. Посиделки у меня на квартире с друзьями стали «регулярными вторниками» и получили название «Фракция».

Наши сборища становятся популярными, окутанными легендами и слухами. На «Фракции» мы говорим о политике, социализме и мировом устройстве, судьбе комсомола, Кортасаре, Борхесе и Маркесе. Мы пьем пиво и иногда болгарскую «Медвежью кровь». Попасть на «Фракцию» считается престижным и труднодостижимым. Иногда в однокомнатной квартире собиралось около двадцати человек. Моя мама то злится, то радуется – не понятно.

Я стал раздражать местный (институтский) отдел безопасности. Но времена уже другие, и я отделываюсь всего лишь предупреждениями. Летом мы с женой уходим на Кавказ, и в легких кедах, под смех бывалых «горников» преодолеваем два заснеженных перевала.

С гор спускаемся к морю. Новый Афон, хачапури, кофе по-восточному, общение с местным населением, пацхи, «Мукузани», «Цинандали», чача, Солнце и Море…

23 года


После очередной комсомольской конференции, на которой я призывал распустить комсомол, терпение парткома и администрации института лопнуло. Меня вынуждают уволиться, припомнив «хулиганскую выходку» с перепрыгиванием турникета.

Через некоторое время, абсолютно честно, в конкурсном порядке меня принимают на работу во Дворец Культуры Профсоюзов – самый большой ДК в Вильнюсе, на должность режиссера культмассовых мероприятий для молодежи. У меня свой кабинет, огромный оклад в 125 рублей и невероятные просторы для творческой самореализации.

«Фракция» успешно продолжает существовать. Я начинаю увлекаться восточной философией. Продолжаю ездить на сессии в Ленинград. Работаю внештатным корреспондентом в «Вечерних новостях». Пишу фельетоны. Пишу неплохо.

Мои фельетоны нравятся университетским преподавателям, но я уже знаю, что журналистом работать не буду. Бесспорно, это творчество. Но слишком уж зависимое от внешних факторов. Особенно меня раздражает так называемый «принцип партийности» советской журналистики и предмет «История КПСС». Наверное, поэтому, кроме фельетонов я ничего не пишу. В любом другом жанре придется, так или иначе, врать. А мне это не нравится.

Помимо фельетонов пишу сценарий и занимаюсь постановкой ток-шоу «Шанс» в своем Дворце. Премьера проходит с успехом и «Шансы» становятся регулярными мероприятиями в ДК Профсоюзов.

Программа включает в себя общение со зрителями, хореографические номера, аукцион пластинок и дискотеку. Мы с моим напарником Шарунасом ведем эту программу – он на литовском языке, я на русском.
А по четвергам мы с Валентинасом Шидлаускасом ведем вечера «Для тех, кому за 30». Я пока не понимаю, в чем смысл этих тусовок, но учусь быть «ведущим»…
Валентинаса смело могу назвать своим учителем «диджейства» и шоу-мастерства.

Администрация Дворца мною довольна. Летом мы с женой снова уходим в горы. Снова на Кавказ. Снова несколько заснеженных перевалов (помню – Дамхурц) и опять Море…



24 года


Как работник Дворца я могу посещать все мероприятия бесплатно. Совершенно случайно я попадаю на сеанс известного московского гипнотизера Михаила Шойфета (позже многие будут говорить, что я «передрал» его программу – это неправда!). Я очарован его программой.

Сидя в зрительном зале, впервые в жизни я испытал неведомое для меня мистическое переживание: нечто спустилось откуда-то сверху и «сказало» мне – «Ты сделаешь это лучше…». Выступления Шойфета произвели на меня сильное впечатление. Готовясь в библиотеке к сессиям, я стал брать книжки по психотерапии и гипнозу. Однажды, шутки ради я попробовал «усыпить» свою кошку, находившуюся в достаточно возбужденном состоянии.

На расстоянии трех метров я делал какие-то пассы и, помню, очень желал, чтобы она уснула. Свершилось, с моей точки зрения, чудо. Кошка, с недовольной мордой, видимо, испытывая какие-то неприятные чувства, уснула. Я был удивлен и обрадован. Я стал ежедневно ходить в библиотеку и в прямом смысле, изучать психотерапию. Кажется, я прочитал все, что в то время было возможно найти в Республиканской Библиотеке на темы гипноза, психиатрии и психотерапии. Энтузиазм, с которым я все это делал является гарантией того, что я получил самое настоящее второе «самообразование». С таким энтузиазмом в ВУЗах не учатся.

Курсовые по журналистике за меня писала жена. Удачные эксперименты на кошке вдохновили меня на новые подвиги. «На кошках я уже потренировался» - думалось мне. На очередном заседании «Фракции» я предложил друзьям испытать «вход в гипнотическое состояние». Результаты меня поразили. Я не только ввел в гипноз всех согласившихся на эксперимент, но и реализовал ряд сложных гипнотических феноменов: внушенную анестезию, положительные и отрицательные галлюцинации, каталептический мост и др. Мои друзья как-то странно на меня смотрят.

Я основательно «поселяюсь» в библиотеке и продолжаю изучать все, что связанно с человеческой психикой. Мне это нравится. Ближе к лету я решаюсь на грандиозный эксперимент: набросав сценарий программы «Откройте в себе талант», я предъявляю его администрации Дворца. Администрация дает добро на «экспериментальный концерт». Я распространяю пригласительные билеты среди знакомых и малознакомых людей. Я прошу свою знакомую – Людочку Серебреникову ассистировать мне на концерте. Концерт должен проходить в «круглом зале» Дворца, рассчитанном на двести мест.

Желающих собирается больше. Дико волнуясь, кажется, заикаясь, я начал свой первый концерт в роли эстрадного гипнотизера. Спустя пять минут я «вошел» в роль, и вел себя уже так, будто за моими плечами был большой гипнотизерский опыт. Был грандиозный успех.

Мои сослуживцы стали относиться ко мне с уважительным почтением. Администрация Дворца предложила провести еще ряд концертов, но теперь уже с рекламой в газетах и афишами. Естественно, я согласился. Проведя в том же месяце в общей сложности восемь концертов, я принес Дворцу неожиданную прибыль: что-то около десяти тысяч рублей. За это администрация премировала меня двадцатью пятью рублями к моему 125-тирублевому окладу. Я был счастлив.

В то время бурно развивалась кооперативная деятельность, и на следующий день после моих успешных выступлений я получил предложение от концертного кооператива. Предложение было заманчивым. Обещали гастроли и хорошие гонорары. Я уволился из Дворца. Для того чтобы моя программа была официально разрешена, была создана комиссия во главе с главным невропатологом Вильнюса, доктором Нуделем. Посмотрев одно из моих выступлений, я получил акт, подтверждающий безопасность моей программы для здоровья людей.
С доктором Нуделем мы провели несколько совместных вечеров (с хорошим коньяком). Именно доктор Нудель вручил мне книгу (со словами «Тебе обязательно сейчас это надо прочитать») Фейхтвангера «Братья Лаутензак».
Я очень благодарен ныне покойному доктору Нуделю за книгу, за его советы и искреннее участие в моих делах.

На снимке справа: Дед Мороз - 10-й класс.
На снимке внизу: После 8-ми нарядов вне очереди...