Из обломков днева собираю новый пост - о том, как христиане прибирают к рукам время.
ЦЕРКОВЬ ВРЕМЕНИ: ГЛОБАЛИЗАЦИЯ, НЬЮС-МЕЙКЕРЫ, КАРНАВАЛ
«КАРМА» НАШИХ ДНЕЙ
Жизнь размечена как хард-диск: новогодние распродажи, рождественские распродажи, скидки под китайский новый год, двойной коктейль по цене одного в день влюбленных, распродажи в день женщин, пасхальные скидки, скидки на чертовщину в хэллуин…
Белка в колесе — в вечном цейтноте. И чем быстрее перебирает лапками, тем страшнее оказаться вне клетки.
Это пушкинская белочка поет песенки, скачет по еловым веткам и грызет орешки с изумрудными ядрышками и золотыми скорлупками. А нынешних белочек подстерегают нарастающий стресс, срыв и серая депрессивная тоска.
Вот «карма» наших дней.
Время стало рынком, жизнь — растратой, календарные коммерческие культы — вызовом человеческой свободе. Цена вопроса — быть самим собой или быть сырьем, топливом, ресурсом для извлечения пользы? Поэтому главное, чему теперь приходится учиться, — это навыку своевременно удалять хлебобулочные изделия с ушей.
А задача Церкви двоякая: во-первых, не потеряться в этих календарных новоделах, и для того она сохраняет свой календарь — Святцы, а во-вторых, вернуть времени его смысл.
А смысл времени во встрече. Во времени человек выходит за его рамки в поисках его смысла. Во времени мы начинаем свой разговор с Богом. Но и Бог приходит к людям во времени.
УКРАДЕННЫЕ ПОТЕРИ
Но бывает и так, что нам в руки падают дары с Неба, но мы не только не ловим их в раскрытые ладони, но прячем за спину сжатые кулаки. И тогда, откуда не возьмись, наползают червячки и пожирают то, что было послано нам.
Так зачервивел праздник святого Валентина, мутировав в массовом сознании в день пропаганды распущенности.
Так в пьяную студенческую «тусню» превращается праздник святой Татианы.
Так откровенной бесовщиной попахивает Хэллуин — изначально католический праздник всех святых, а отнюдь не тыквенных инферналов.
В зыбучий оккультизм проваливается Новый год, обрастая все новыми суевериями, мифологиями и ритуалами.
Все это происходит на наших глазах, год за годом, и даже, я бы сказал, гад за гадом. Уж очень многих одолевает похоть, по слову барда Михаила Щербакова, «в угоду году гадом стать».
Но вот что странно: ничего особенного в этих искушениях и соблазнах нет — грех есть грех, а свинья, по известной пословице, везде грязь найдет, однако доминирующей интонацией во многих православных изданиях, Интернет-ресурсах, радио- и телепередачах стало брюзжание, сопровождающееся воздыханиями по монархическо-советскому прошлому, когда “кто надо держал в ежовых рукавицах кого следует”.
Другой вариант отклика на происходящее — просто его не замечать, игнорировать и делать вид, будто бы, как в песне, “всё хорошо, прекрасная маркиза”. И впрямь, всё бы ничего, вот только в России с каждым годом все меньше детей и молодежи, а те, что еще в наличии, нуждаются в реабилитации от такого перечня зависимостей, что здесь достаточно лишь упомянуть уже отнюдь не единичные случаи циррозов печени с летальным исходом у шестнадцатилетних алкоголиков. Наши умолчания прикрывают беспомощность, а зачастую и прямое нежелание взять на себя ответственность за диагноз, прогноз и лечение тех наших болячек, что уже давно и вовсю смердят.
Наконец, можно просто мечтать о том, что государство обратит внимание на — далее подставить нужное — и все пойдет как по маслу. Главное договориться с президентом, правительством, губернатором, с прочими чиновниками, а также с местной мафией.
Боюсь, все перечисленное — путь в никуда.
Вот как неожиданно резко и трезво осаждал Феодор Михайлович Достоевский тех мечтателей своей эпохи, что сводили все проблемы миссионерства к отсутствию обеспечения: «Вопят духовные, что мало доходу. Другие приходят, стадо отбивают. А ты, не думая, начинай с детей, обрабатывай ниву — и увидишь, как все помогут тебе. Что теперь для народа священник? Святое лицо, когда он во храме или у Тайн. А дома у себя — он для народа стяжатель. Так нельзя жить. И веры не убережешь, пожалуй. Устанет народ веровать, воистину так. Что за слова Христовы без примера? А ты и слова-то Христовы ему за деньги продаешь. Гибель народу, гибель и вере, но Бог спасет. Кричишь, что мало содержания: а ты поди хуже, поди пеш и бос, и увидишь, как увеличится и любовь к тебе, и содержание твое» .
Стоит пояснить, что в Российской империи «содержание» начислялось духовенству в зависимости от категории прихода. Но в общем и целом трудно не согласиться с тем, что и в XIX-м веке, и в XXI-м слишком уж много надежд связывали и продолжают связывать люди Церкви с государством, не замечая при этом, что сами эти надежды связывают тех, кто их питает, по рукам и ногам.
Да, это хорошо, что первые лица государства позиционируют себя как христиане . Сейчас в светских СМИ принято осуждать их показное присутствие на Рождественской и Пасхальной службах, стояние со свечами и неумелые попытки перекреститься. Бывает, что в тон светским критикам привычно бубнят и иные православные публицисты. Однако в стране, утрачивающей начатки демократических институтов, личный выбор первого лица, к сожалению, чреват многотысячеголовым откликом всей бюрократической системы. В этой ситуации для сравнения представьте себе президента России — поборника сексуальных свобод, мусульманина или оккультиста…
Но именно поэтому нынешнее благосклонное отношение власть предержащих к Православию — не повод для внутрицерковной административной эйфории: сейчас государство вручит школьникам учебники по православной культурологии — и у нас повысится посещаемость храмов, передаст Церкви еще непереданные земли и строения — и решатся все ее организационно-финансовые проблемы, введёт институт капелланов — и вот она, победоносная и несокрушимая без дедовщины и уставщины…
Велик соблазн искать выход в опоре на власть, понятно и стремление обвиться вокруг властной вертикали — утопия православной государственности привлекательна, так как снимает с нас личную ответственность за происходящее. Поскольку же плачевная реальность разительно расходится с подобными ожиданиями, те, кто их вынашивает, впадают в депрессию, начинают культивировать у себя и окружающих ощущение надвигающегося конца света. Все это вместе взятое — инфантильность, невзрослость, иждивенчество, попытка переложить свои проблемы на чужие плечи — порождает пессимизм и нежелание что-либо изменять здесь и сейчас; опускаются руки и особой популярностью начинают пользоваться брошюры из серии «Антихрист в Москве». Безволие парализует. Поистине дементоры утопизма высосали жизнь из иных наших прихожан и даже загнали некоторых из них в подземелья.
В эпоху глобализации информация правит миром. А стало быть, для того, чтобы Благая весть была замечена и расслышана людьми, чтобы Господь мог «ежедневно прилагать спасаемых к Церкви» (ср. Деян 2:47), мы должны по-миссионерски выходить им навстречу в их радостях и их проблемах, утратах, надеждах, желаниях, порывах и стремлениях, заложенных в природу человека Творцом и призванных развернуться во всей своей мощи и красоте. Выходить навстречу вовсе не означает экзальтированно приставать на сектантский манер или гневно обличать на манер псевдоправославный. Это означает, прежде всего, любить и принимать каждого человека как дорогого гостя, о котором промышляет Небо. А во-вторых, придумывать, изобретать, находить и устраивать поводы для этих встреч. И это есть творческая задача миссии. Миссионер всегда немного «креативщик».
ТРИ СТРАТЕГИИ
Три миссионерские стратегии Церкви встречаем мы в ее истории: уничтожение, преображение и привнесение абсолютной новизны. В первом случае тотальному истреблению подвергается то, в чем нет ни грана добра. Культы храмовой проституции, человеческих жертвоприношений, идолопоклонства были не просто отброшены, но изничтожены и истреблены как мерзость, низводящая в ад.
Во втором, — переосмысляется вроде бы всем известный событийный сюжет, скажем, Масленица. Когда-то весенний карнавал, отображающий языческую мечту через смену одежд обрести внутреннее обновление, вернуться к исходной точке космического порядка и начать новую жизнь, — с приходом христианства Масленица не была вычеркнута из народной культуры, но стала путем к прощеному воскресению. И отныне на этом пути полагается прежде примириться с родными своими. Вот откуда блинный обычай навещать тещу и свекровь, золовку и деверя и прочих родственников. Душевное возрастание предшествует духовному. Вдоволь нагулявшись, отсмеявшись и навеселившись в Масленицу, люди, вспомнившие о своих родственных узах, просветленными затем входили в Великий Пост.
В третьем — рождается абсолютно новое смысловое пространство. Таковы, к примеру, двунадесятые праздники. Таковы святцы. Это есть насыщение времени сакральными смыслами, низведение Неба на землю, а может быть, точнее будет сказать о возведении земли к горним пределам. То, что внес в жизнь людей Спаситель, обладает качеством абсолютной новизны. И даже если Рождество замещает собой культ Митры, все равно в центре его — Христос. Если же мы говорим о том, что Пасха иудейская была исторической метафорой Пасхи Христовой, мы понимаем, что тем не менее Голгофа и Воскресение абсолютно неповторимы, поскольку за ними стоят не историческая логика или историческая закономерность, а предвечный замысел, промысел, любовь, личностный выбор и личный подвиг вочеловечившегося, распятого и воскресшего Сына Божия.
Стало быть, есть вещи, которым нет места в мире правды и добра, есть вещи, которые нуждаются в преображении, и есть богочеловеческие события, которые придают этому миру его смысл, цель, путь, истину и жизнь.
К этим трем векторам Промысла в истории культур тяготеют, часто бессознантельно, и те народы, что живут на этой планете в наши дни. Вот почему мы иногда наблюдаем поразительные пересечения христианского и светского измерений современной культуры в жизни людей. Такова данность Промысла. Бог посылает нам поводы для встречи с Ним. Идеи, намеки, возможности. А дальше — это уже наше христианское дело — сумеем ли мы расслышать эти тихие веяния Духа во всей разноголосице, суете и шуме времени, в которое мы погружены. А расслышав, сумеем ли правильно понять и сделать все от нас зависящее, чтобы эти семена Промысла не сгнили, не были склеваны воронами и не заросли чертополохом, а дали бы плоды — какое в тридцать, какое в шестьдесят, а какое и во сто крат.
Проследим здесь судьбы лишь некоторых культурообразующих вех времени.
НОВОГОДНЯЯ ЛИТУРГИЯ
С середины 1990-х годов в России нарождается, и пожалуй, уже сформировалась абсолютно новая традиция встречать гражданский Новый год не домашним застольем, не в компании поп-звезд и прочей телемельтешни, но со Христом и во Христе, в кругу верных, — когда под Новый год в некоторых храмах совершается всенощная, которая плавно перетекает в ночную литургию и завершается трапезой с батюшкой, друзьями и близкими, променявшими привычные посиделки с кремлевскими курантами на православный эксклюзив. Эта идея практически одновременно появилась и была воплощена как в самых строгих монастырях, так и в самых обычных приходских храмах, не спровоцировав никаких дискуссий и споров. Всё свершалось само собой. Здесь перед нами — живое предание Церкви в его действии.
Мне посчастливилось несколько лет подряд сослужить таким образом сначала в одном, а затем в другом московском храме. В первом из них — храме Святой Троицы в Хохлах — собирался приход и все гости, кто, узнав по радио или интернету о ночной службе, приехали сюда, будучи прихожанами храмов, где такая служба пока не совершается. Вся молитва там и все последующее сотрапезничество были пронизаны совершенно удивительным ощущением единства, обусловленного не дружбой, не идеологией, и даже не приходом, а верой. А в другом храме всё было организовано молодежью, регулярно посещавшей Евангельские чтения, — и храмовое пение, и трапеза — а завершилось, по обычаю, игрой в снежки, благо, Господь именно в ту ночь послал снега в бесснежную столицу. Отмечу здесь, что 1 января по новому стилю устав еще дозволяет вкушение морепродуктов и рыбы, а присутствие на столе не только чая и соков, но и различных вин — не становится поводом переходить границы разумного еще и потому, что в ночь с 31 декабря на 1 января совершается память святого мученика Бонифатия, который сам преодолел недуг пьянства и молится за других страждущих.
Впечатление феерическое: мегаполис сходит с ума, за окнами вспышки, разрывы петард, выкрики подгулявших сограждан и шум машин, а в храме — молитва, уставное четкое пение и чтение, сосредоточенность и полное отсутствие захожан и прохожан, как их в шутку называют, а лишь те прихожане, что пожертвовали семейным уютом в пользу теснейшего общения с Богом.
«В Новый год — со Христом!», — вот как могла бы звучать эта новая идея встречать новолетие по-церковному, а не гражданским образом. Для городского жителя такой Новый год еще и потому весьма притягателен, что восполняет дефицит человеческого общения. А так — можно наготовить всякой вкуснятины, помолиться, а затем посидеть-пообщаться с близкими и с друзьями, не опасаясь быть затертыми толпой, как это, бывает, случается на большие праздники.
ТАТЬЯНИН ДЕНЬ
Вроде бы случайное стечение обстоятельств, но с 1755 года в России у студентов появился свой небесный покровитель — святая мученица Татиана, в день памяти которой императрица Елизавета Петровна по просьбе графа Ивана Шувалова подписала указ «Об учреждении Московского университета». Дату Шувалов выбрал сам: это был день именин его матери. С тех пор 12 (25) января считается официальным университетским днем (тогда он назывался «днем основания Московского университета»), а студентам есть, кому помолиться перед зачетными и экзаменационными сессиями. Помню, как в прошлом веке в декабрьские и майские дни весь наш, прямо скажем, не очень воцерковленный факультет журналистики притекал к мощам святой, находившимся в домовом храме святой Татианы. А на госэкзаменах неверующих, похоже, уже не было вовсе. Само древнее имя «Татиана» в переводе с греческого означает «устроительница».
Перед университетским духовенством, — это не только батюшки с высшим, но и, в первую очередь, те, кто читает лекции в вузах и служит в вузовских домовых храмах, — открывается уникальная возможность на абсолютно законных основаниях прийти к своим аудиториям, но уже не c профильными лекциями, а с разговором на свободную тему. Пусть он начинается с истории Татьянина дня, важно, чтобы он закончился ответами на вопросы. А вопросов у студентов более чем достаточно. Наша задача сделать так, чтобы они смогли их задать.
ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА
Случайность — псевдоним Бога, и вот перед нами череда смыслов, вроде бы случайно забредших в наш мир, но либо несущих в себе христианское содержание, либо подводящих к нему. У кого-то это вызывает испуг, у кого-то удивление, у кого-то желание приручить, очеловечить и христианизировать эти пока еще неприкаянные поводы к действию, а кому-то, напротив, выгодно как можно быстрее отсечь все христианские коннотации, чтобы напитать их грязью, приносящей хорошие проценты с оборота. Увы, бывает, что на руку этому нечистому бизнесу подыгрывают и иные наши православные радикалы. В 2008 году некоторые из них предложили в день святого Валентина в знак протеста против него рассылать по Интернету перечеркнутые сердечки. Этой реакции православных на день любви очень обрадовались секс-просвещенцы, предложившие в ряде российских регионов местным школам целый набор программ, пропагандирующих противозачаточные средства. Отталкивая от себя день влюбленных, мы отдаем его на откуп тем, кто превратит его в день контрацепции.
При всем негодовании на проделки «мелких бесов», не стоит все же забывать о том, что любовь — дыхание Божие в человеческом сердце, и влюбленность — одно из его проявлений. Но ведь думать о любимом, молиться о нем и вести с ним переписку — не грех. Значит, наши подрастающие дети будут думать и будут влюбляться, и будут переписываться. Либо станут невротиками, если им это запретить.
И естественно, в падшем мире кто-то будет на этом паразитировать. Но удаляя гельминтов, не следует самого пациента отвозить на каталке в морг.
То, что масс-медиа пропагандируют день святого Валентина, это очень хорошо. Гораздо хуже было бы, если бы нам предложили образ Афродиты, Венеры или что-либо индийское. Хорошо, потому что это наша зарубка на древе мировой истории. Мученик Валентин — это святой Христовой Церкви. Его молитва о влюбленных — это молитва Христовой Церкви.
Молиться о любви и счастливой семейной жизни — тем более не грех.
Вот почему нет никаких канонических преград для того, чтобы пригласить нашу "овалентиненную" молодежь в храмы, где можно было бы и побеседовать с ними о любви, и совершить молебен святому Валентину Интерамнскому о ее умножении.
Неизвестно, молился ли при жизни епископ Интерамнский Валентин о любви, но точно известно, что был он близок молодежи. Согласно преданию Церкви епископ Валентин Интерамнский привел ко Христу языческую молодежь, увлекавшуюся философией, за что и был убит в 258 году вместе со своими учениками.
Так что святой Валентин — мученик, а мученикам дана великая благодать. Бог слышит их молитвы, ведь мера их любви к Нему — жизнь. Быть может, поэтому с XIV века в английской и французской литературе фиксируется традиция праздновать день святого Валентина как день влюбленных.
В эпоху массовых рекламных технологий день святого Валентина превратился в коммерческий культ, эксплуатирующий самое высокое человеческое чувство. Навязчивая пропаганда «валентинок» скорее отпугивает молодежь: влюбленность на вынос, быстрорастворимое счастье... Любовь — не товар, в рекламе не нуждается…
Вот почему празднику влюбленных необходимо вернуть его изначальный смысл. Найти любимого, создать семью, быть счастливым — разве это не повод для молитвы!
Отмечу еще одну очень важную для меня сюжетную параллель: день влюбленных, который известен нам под названием дня святого Валентина, и семитомная поэма о любви «Гарри Поттер и..." имеют общие корни. У английского писателя Джефри Чосера нашло отражение средневековое народное поверье, согласно которому в этот день птицы начинают искать себе пару. Так вот именно у Чосера Роулинг позаимствовала сюжет о дарах смерти, которые в руках Гарри Поттера стали дарами любви.
Так что нам есть, с чем прийти в школы и о чем поговорить с детьми. Нам есть, что сказать доброго и о святом Валентине, и о любви. Более того, есть зацепка, позволяющая перевести разговор в иное русло, к иным смыслам, что особенно важно в общении с детьми. Объяснить день влюбленных через Гарри Поттера — это для младших.
Побеседовать, а затем и помолиться о счастливой семейной жизни — это для старших.
А заодно рассказать и тем и другим о том, в чем ребята могут поучаствовать, если заглянут в храм в другие дни: походы, поездки, встречи, храмовые интернет-проекты, отпор сектантам, английский язык, балы православной молодежи (опыт Москвы), да что угодно по известной пословице: чем бы дитя не тешилось, лишь бы в церковной ограде (я не о тех развлечениях, что вне заповедей).
А ведь молебен святому Валентину 14 февраля плавно перетечет во всенощную под Сретение. И никто не мешает рассказать и об этой Встрече и уже этой Любви, мера которой — Голгофа. И ещё — о любви материнской: "...оружие пройдет тебе душу", — было сказано Матери Божией, что будет стоять у Креста.
Комментируя споры вокруг дня святого Валентина, я бы перевел разговор в другую плоскость: от рассуждений о безнравственности — к миссионерской выгоде.
Коммерческий культ вокруг дня святого Валентина — это воровство христианского сюжета и эксплуатация человеческой жажды любви. Так, может быть, настало время вернуть празднику христианское измерение? Это наше наследие, его, выражаясь языком главы государства, "тырят", уводят от нас.
В сказке про снежную королеву Кай не мог сложить слово вечность, смогут ли наши дети сложить слово любовь?
ХЭЛЛУИН
Надо идти к своим детям и своей молодежи, используя любой повод: день святого Валентина, день святой Татианы, который в общем-то абсолютно случайно стал днем российского студента, но опять же имеет четкий христианский вектор, и даже Хэллуин, который можно развернуть от чертовщины к добру. Изначально это день святых. Никто не мешает в этот день не рядиться в чертей, а вспомнить об ирландских и английских святых (коль скоро праздник пришел из англоязычного мира), поставить Шекспира, наконец, устроить народные английские танцы под фольк-музыку, благо она весьма популярна — спасибо святому Патрику.
ЕСЛИ РОССИЯ СТАНЕТ НЕДОСТОЙНА…
Врата адовы не одолеют Церковь Христову — про народ, этнос или государство здесь ничего не сказано. А тем самым никаких гарантий не дано и России. Не Церковь стоит Россией, напротив, Россия граничит с Богом, по дерзновенному слову Рильке, только лишь благодаря Церкви Христовой. Но Церковь — это пространство свободы. А потому понятна горечь в предреволюционных размышлениях Константина Леонтьева: «Вера в Христа, апостолов и в святость Вселенских Соборов, положим, не требует непременно веры в Россию. Жила церковь долго без России, и если Россия станет недостойна, — Вечная церковь найдет себе новых и лучших сынов. И хотя сила церкви необходимее для России, чем сила России для церкви, но все-таки пока Россия дышит и стоит еще под знаменем православия, церковь отказаться от нее не может» .
Как показали послереволюционные десятилетия — не отказалась и тогда, когда Россию накрыла могильная плита воинствующего атеизма. Вымолила. Не отказывается и теперь, в эпоху потребления и манипулирования массовым сознанием.
Вопрос миссии в современном мире — это вопрос тональности, вопрос интонации, того выражения лица, с которым мы начинаем и ведем разговор.
Всю свою историю Церковь воцерковляет время, делает его своим союзником, засевая временной небосвод путеводными звездочками-маяками. И это особая задача нашей миссии сегодня — миссии в культуре, миссии к современникам. В эпоху глобализации и всемирного межкультурного диалога эта задача должна быть осознана как задача общецерковная и миссионерская, пока же, к сожалению, ее решение остается уделом тех немногих миссионеров, кто готов пойти на риск и вызвать огонь на себя.
