Один из ведущих биофизиков мира, профессор МФТИ Константин Агладзе вернулся на родину после многолетней работы в США и Японии. Три года назад он получил мегагрант, и теперь у него есть своя лаборатория в Физтехе, которая занимается тканевой инженерией сердца. К.Агладзе уверен, что в ближайшем будущем люди смогут жить практически вечно. Профессор рассказал корреспондентам РБК Кириллу Сироткину и Александре Федотовой про бессмертие, заплатки на сердце и японских таксистов.

 

 

 

Читайте в первой части интервью: Константин Агладзе рассказывает о грядущих революционных преобразованиях на Физтехе, который станет «русским Кембриджем», а также об обмелении российской науки, недоверчивых россиянах и японском разгильдяйстве.

Константин Игоревич, в недавнем телеинтервью Вы пообещали человечеству бессмертие. Расскажите подробнее про свои исследования, заплатки на сердце и всех интересующее бессмертие.

Для начала отметим, что я не обещал, а привлек внимание, так как к исследованиям в области бессмертия имею косвенное отношение. Орбита моей жизни соприкоснулась с орбитами жизни тех людей, которые активно работают с индуцированно-плюрипотентными клетками. Весь этот шум разгорелся из-за того, что эти исследователи научились делать искусственные человеческие ткани. Причем искусственные они только по процедуре. На самом деле - они естественные, потому что источник их натуральный - человеческие фибробласты. Фибробласты - это клетки соединительной ткани, самой неприхотливой ткани, которая есть в организме. Их научились перепрограммировать в клетки другого типа. Это стало возможным благодаря Синья Яманаки (японский ученый, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 2012г. - Примеч. РБК). Он получает из них плюрипотентные клетки, из которых можно делать специализированные клетки.

 

 

Почему это важно? К примеру, вы сильно порезали руку - остается шрам на всю жизнь, потому что рана зарастает не мышечной тканью, а соединительной. Перепрограммирование клеток дает возможность клетки шрама перевести назад - в состояние специализированных нормальных клеток.

Или цирроз печени - это замещение печеночной ткани на соединительную - так называемая грануляция, и повернуть процесс вспять нельзя. А перепрограммирование клеток дает возможность убрать цирроз. Это то, с чем сейчас работают японцы, и я уверен, все будет успешно сделано. Однако пока применяемые методы очень онкогенны, они могут вызвать рост опухолей, сейчас это главная проблема.

А над чем сейчас работаете Вы?

Я - биофизик, мой интерес на протяжении жизни был в исследовании сложных клеточных систем, в частности возбудимых тканей, таких как сердце. В Киото мы работали в сотрудничестве с молекулярными биологами. Индуцированно-плюрипотентные клетки представляли для меня интерес, поскольку они могут быть источником человеческих сердечных клеток.

Почему это так важно? Дело в том, что ученые проводят опыты на животных столько же лет, сколько существует экспериментальная физиология, сейчас молекулярная биология сильно продвинулась вперед, на животных моделях разрабатывают человеческие лекарства. Но это далеко не всегда работает. Клетка человека и клетка, скажем, крысы работают по-разному, ионные каналы разные. Поэтому тестировать лекарства на клетках крысы не всегда удается, ведь лекарства должны быть для человека.

Найти возможность работать на клетках человека очень важно, и перепрограммирование будет их источником. Если у вас есть линия плюрипотентных клеток, вы можете получить ткань того органа, с которым сможете работать. Например, мы будем делать кусочки ткани сердца. Эта часть работы только переносится на российскую почву. Это то, что непосредственно должно заработать в ближайший год-два.

Первая цель достаточно близкая: проверить, как будут действовать человеческие лекарства, антиаритмики. Сердечная аритмия - это начало того процесса, который уносит жизни людей чаще всего. Наступает тахиаритмия, которая развивается, пароксизмальные состояния, фибрилляция сердца. Дальше знаете сами - в современном мире буквально натыканы дефибрилляторы. Эта вещь крайне важная, крайне востребованная, во многих случаях своевременное использование позволяет вернуть человека к жизни. Но для того, чтобы не допустить аритмии и фибрилляции, нужны эффективные антиаритмики. А разрабатывать их нужно на человеческих тканях.

Доходит до интересных вещей. Я увидел как-то в статье, что препарат тестируют на вырезанном сердце человека. Меня это шокировало, я стал выяснять, откуда они сердце взяли. Оказывается, когда делают пересадку, старое сердце берут для исследований - что успеют, пока оно живет. Конечно, подобные эксперименты очень интересны, но это уникальные моменты - совершенно не регулярные, никак не прогнозируемые. Такие работы можно делать, но очень пунктирно.

 

 

Как в наших экспериментах мы смотрим источник аритмии? Мы даем флюоресцентную метку и при помощи высокочувствительных камер видим, как волна возбуждения распространяется по клеткам сердца. В этот момент мы можем вмешаться, накапать какое-нибудь вещество, посмотреть, как оно скажется на волне. Если волна порвалась и образовался вихрь - предшественник фибрилляции, мы можем понять, что сделать, чтобы он ушел. Часто эти волны рвутся из-за взаимодействия с препятствиями: волна их огибает и не может обогнуть, обрывается, закручиваются вихри. Мы с соавторами опубликовали статью о таком механизме образования спиральных волн в Science еще в 1994г., а потом в 2007г. я подтвердил в своей работе, что это действительно работает на сердце. Откуда подобные препятствия берутся? Если человек перенес инфаркт, у него остается рубец, и этот рубец никуда не денешь. Когда человек умирает, и проводят вскрытие, врач может сказать, что у него 25 лет назад был инфаркт, потому что следы остаются навсегда.

А перепрограммирование клеток дает возможность эти рубцы убрать. И это не какая-нибудь чушь типа инъекции стволовых клеток, на которых многие состояния сделали, в США очень активно этим занимались.

 

 

Если не у животных, то где Вы берете сердца для опытов?

Мы работаем на препаратах сердца, потому что на целом сердце картина возбуждения очень сложная. Исследователи работают, например, на свином сердце (оно больше всего похоже на человеческое): подвешивают его, перфузируют питательными растворами… Но, поскольку регистрируется очень сложная картина, надо упрощать экспериментальную модель для того, чтобы разобраться с фундаментальными механизмами. Это нормальный подход для физика: жизнь очень сложна, поэтому ее разделим на простые составляющие. Максимальное упрощение - до одной клетки.

Многие западные фармацевтические компании, у которых есть свои R@D (исследовательские отделы. - Примеч. РБК), работают на одиночных клетках. Они возбудимые, на них ставится микропипетка, пишется активность клетки под разными лекарствами. После этого испытывают лекарство на животных моделях - на крысах или обезьянах. Но на обезьянах очень дорого, не говоря уже об этических моментах. А одна клетка и ансамбль клеток ведут себя по-разному. Вы меняете, например, активность клетки и думаете, что поменяли ее возбудимость, какие-то ионные токи, но вы не знаете, как поменялись от этого лекарства клеточные связи. Клеточную молекулярную машинерию мы пока не знаем до такой степени, чтобы точно все предсказывать.

 

 

Поэтому, чтобы посмотреть, как лекарство действует, нужен препарат сердца: вырезают кусочек сердца и смотрят, как он работает. Так работала классическая экспериментальная электрофизиология. Однако, когда вырезают, образуется много повреждений, потому что есть край, разрушенные клетки, у которых начался некроз. А культивированная ткань как раз эффективно заполняет этот провал между исследованием поведения отдельной клетки и исследованием на целом животном. Культуру тканей не мы придумали, не мы придумали лить на нее какие-то лекарства. Но многое мы сделали сами. Например, мы научились создавать структурированную культуру. Мы сначала упростили систему до предела, до нижнего уровня, посмотрели, что можно там сделать, поняли, что не все видим, что-то зависит от структуры, и теперь начинаем усложнять структуру и смотреть, что происходит с волнами возбуждения, какие лекарства будут эффективны, какие не будут эффективны.

 

Опять-таки не мы первые это придумали. Регенеративная медицина сердца, попытки создать имплантаты на клеточном уровне уже довольно имеют место. Но мы стали приближаться к тому, чтобы эффективно управлять структурой этих имплантатов. То есть с помощью нановолокон делать матрицу и туда сажать эти клетки.

 

Там есть свои сложности, если это все применять для трехмерной стенки: толстый слой клеток не выживает, пока в него не прорастут сосуды. Просто сложить стопочкой слои клеток нельзя: верхние будут жить, а нижние погибнут. Потому что не хватает диффузии через слои клеток для того, чтобы туда кислород пришел, а метаболиты оттуда ушли, сосудов там нет. Поэтому сейчас есть очень сложное направление регенеративной медицины, когда исследователи пытаются одновременно растить и сосуды, и клетки сердечные. Но здесь тоже не все так просто: вырастите вы кусочек ткани, у которого хорошее сосудистое русло, но оно не будет соответствовать сосудистому руслу, которое есть у реципиента. Микрохирурги умеют подшивать сосуды, но здесь что куда подшивать? Тем не менее тонкие слои тоже могут найти применение. Например, когда повреждена проводящая система сердца, возникают разрывы волн из-за препятствия, достаточно тонкий слой может обеспечить беспрепятственное проведение волн. Именно в этом направлении мы и пытаемся работать. У сердечных клеток есть две основные функции: проведение возбуждения и сокращение. Возбуждение служит для того, чтобы клетки были синхронны в своей последовательности, "соркестрированы". Если они будут сокращаться хаотически, наступит та самая фибрилляция. 95% сердца может быть совершенно здоровым, клетки прекрасными, а сердце перестает выполнять свою функцию. Это именно то, почему одно время погибали спортсмены после тренировки (так называемый синдром внезапной смерти): волокна сердца сокращаются прекрасно, но не скоординировано. Для борьбы с этим как раз служат дефибрилляторы, чтобы шибануть электрическим разрядом, выбить систему из патологического состояния, чтобы дальше клетки снова все вместе стали сокращаться. Вот почему везде дефибрилляторы висят, правда, я не очень много видел, как их применяют в реальности. В работе сердца очень важно, чтобы возбуждение пробегало и давало сигнал клеткам, когда они должны сократиться.

Когда эти открытия будут применяться медиками?

Тут надо прогнозы делать, а это дело неблагодарное. Если говорить про вопросы, связанные с регенерацией, то это достаточно долгий процесс. Сначала нужно 100-процентно наладить методику, потом перейти к животным моделям - хотя бы крысам что-нибудь подшивать, чтобы они выживали. Первые эксперименты у нас уже были в прошлом году. С кемеровскими коллегами мы провели опыты на крысах, и они жили с имплантатами. Оптическое исследование мы не смогли сделать, потому что все оборудование перевезти туда было сложно, поехали без дублирующих элементов, и что-то там не заработало.

 

 

Когда все ждут, что ты через год-полтора что-то выдашь, - это безумие. При этом рассуждают так: чем больше денег дашь, тем быстрее сделают. Как у нас грустно шутили, если женщине предложить за миллион долларов выносить ребенка не за 9 месяцев, а за 2, вряд ли кто-то согласится. А кто-то сказал: "Почему? Кто-то согласится, а потом скажет, что не смогла".

А что касается проверки фармацевтических препаратов, если бы все работало нормально и все связи были установлены, думаю, это год-полтора-два. Создание модельной системы, с которой разработчики смогут работать, это недалекая перспектива.

Вы сказали про научные отделы в крупных западных корпорациях. А российские компании проявляют интерес к вашим исследованиям?

 

 

Любые разработчики крайне консервативны. Те, кто занимается поисковыми исследованиями, по определению должны быть более поворотливыми и иметь открытое сознание, чтобы не пропустить что-то новое просто потому, что оно не укладывается в концепцию. А там люди задавлены рисками бизнеса, это же не грант, а реальная работа, опытно-конструкторская, за которую надо рассчитываться.

Нам повезло. В МФТИ есть биофармкластер "Северный" и очень активные люди. Одно время мне рассказывали, что в России везде кластеры, мода такая на слово "кластер". Но здесь не совсем так, этот кластер - не какое-то там здание, это объединение, партнерство нескольких учреждений - МФТИ, научно-исследовательских институтов, фармацевтических предприятий, медицинских учреждений и других… Среди них есть Центр высоких технологий "ХимРар". Его руководитель Андрей Иващенко - выпускник Физтеха, заведующий в МФТИ кафедрой "Инновационная фармацевтика и биотехнология", один из идеологов создания БФК "Северный". Мы с ним уже несколько раз пересекались, и люди, которые с ним работают, выказывают интерес к деятельности нашей лаборатории. Мы начинаем совместные работы, сейчас подбираем четверокурсников с его кафедры. Мы нацелены на то, чтобы результаты нашей работы поступили в "ХимРар".

С фармацевтами часто работает swarming-эффект. Это как насекомые: стоит одному учуять аттрактор и побежать, все остальные побегут за ним. Для Америки это очень характерно. Когда я туда приехал, матерые американские профессора мне объяснили: "В этом направлении сейчас никто ничего не делает, но если кто-то покажет что-то, то все туда побегут". Такая картина часто наблюдается. Потом, конечно, происходит гонка на выживание. Кто-то побеждает, остальные, конечно, не погибают, а ждут, куда еще можно будет побежать. Очень важно, чтобы кто-то показал пример использования, после этого обычно происходит прорыв.

А Ваше нашумевшее интервью В.Познеру, в котором Вы заявили, что уже скоро человек, способный заплатить 10 млн долл. за полное омоложение организма, будет жить вечно, не вызвало похожий эффект? От Абрамовича еще не звонили?

От Абрамовича - нет.

 

 

Я могу прочитать лекцию, рассказать, дать координаты С.Ямaнаки или написать письмо ему, но не больше.

Ужасно одно: мне рассказывали, что люди пользуются моим именем и пытаются заработать деньги, какие-то клиники появились, которые якобы по моему методу работают. Чушь собачья.

Наш разговор с Познером был больше философским. Я немолодой человек, и мне интересны вопросы жизни - в общем и целом. Я был очень вдохновлен успехами ученых в Японии, почувствовал, что происходит переворот, революция. И хотел привлечь к этому внимание.

Если еще немного затронуть нашумевшую тему. Из Ваших слов примерно понятно, как будет проходить обновление организма, а будет ли мозг участвовать во всех этих процессах? Насколько можно обновить нервную ткань?

Кто-то из великих нейрофизиологов сказал, что сетчатка - это мозг, вынесенный на периферию. По сути, сетчатка - это нервная ткань. Японцы уже ее создали и пересадили ставшему знаменитым пациенту, который после этого стал что-то видеть. Так что нервные клетки создать можно.

Другой вопрос: у нас очень сложно устроена система мышления, памяти и проч. С сердцем все проще, по большому счету - это насос, очень тонко устроенный, но насос. И старение мозга - это не проблема, недавно я встречал данные, что на животных было показано, что препараты клеток мозга живут гораздо дольше, чем сами животные. То есть лимитирует нас не мозг - нервная ткань может прожить достаточно долго, человек не от этого умирает. В конечном итоге умирает от того, что останавливается сердце, перестает качать кровь, после этого клетки мозга умирают от кислородного голодания - вот механизм смерти. Сейчас медиками принят критерий, когда индикатор отключения системы жизнеобеспечения - это смерть мозга. А на самом деле, если все в организме сохраняется, то клетки мозга долго живут, если их не травить плохой водкой и экологией и не болеть какой-нибудь куру-куру.

То есть человечество все-таки будет жить дольше?

Будет. Оно и так уже живет дольше. Статистика, конечно, немножко лукавая, туда включают детскую смертность, и получается, что средний возраст когда-то был 35 лет, а сейчас под 70. Это не совсем так. Тем не менее достаточно просто погулять по старому европейскому кладбищу и посмотреть, в каком возрасте люди обычно умирали в XIX веке, а в каком умирают сейчас. В XIX веке совершенно нормально было в 60-62 умереть, а сейчас для немаргинального европейца 60 с небольшим - не разговор. Почему французы так стремятся выйти на пенсию не поздно? Чтобы жизнью наслаждаться вовсю, не доживать, а наоборот.

То есть лет через 20, если система обновления человеческого организма заработает, у нас будет золотое поколение, которое в 60 лет будет уходить на пенсию и после этого еще долго жить?

Мне кажется, что уход на пенсию в 60 лет или раньше оправдан, когда человек занимается какой-то тяжелой и неприятной работой. Если работа настолько разрушает человека, что он стремится всеми правдами и неправдами от нее оторваться и сильно проиграть в финансовом отношении: пенсия нигде не бывает на уровне зарплат, ни в каких благополучных странах мира.

Есть еще один вектор развития: деятельность людей становится все более интересной и комфортной. В Штатах я видел, что люди после выхода на пенсию идут работать: кому-то не хватает денег, а кто-то просто не хочет сидеть дома. Я разговорился с пожилым водителем школьного автобуса. Оказалось, что он бывший военный летчик. Ему нравится эта работа: с детьми он чувствует себя моложе, ощущает свою важность. Как все это бросить и уйти на пенсию? И что делать? Водку пить или на грядках ковыряться, как средний российский пенсионер?

 

 

Последние годы я работал в Японии. Мои японские друзья-профессора - примерно моего возраста, есть постарше. Там есть обязательный уход на пенсию у университетского профессора в 62 года, иногда с отсрочкой до 63, если человек выполнял какие-то административные функции. Это абсолютная несправедливость и дикость, потому что спортивный японец без вредных привычек в 62 года - это совершенно молодой человек, почему он должен уходить из профессоров? Я понимаю, из руководителей институтов, из деканов… Но почему из профессоров? Это правило было когда-то принято для государственных служащих. Госслужащие уходят на пенсию и идут работать в такси, там таксисты - очень интеллигентные, респектабельные люди, как правило, бывшие высокопоставленные чиновники. Есть еще категория японцев, которая по миру бегает с фотоаппаратами - что-то же делать надо. Если бы в Японии отложили выход на пенсию или сделали его необязательным, многие университетские профессора, говоря по-русски, свечки бы поставили - там тоже свечки бы поставили, но в своих храмах. Один мой хороший друг, выдающийся профессор, в частный университет перешел: там до 70 лет они могут работать. В США вообще нет такого, там и в 80 лет, если справляешься, можешь работать.

 

Фото Кирилла Сироткина, РБК

 

А есть ли какие-то пределы для обновления организма или теоретически его можно повторять бесконечно?

 

 

Но все нужно проверять. Сейчас начало пути, может это еще и не сработает.

В свое время, когда антибиотики открыли, было ощущение, что инфекционных болезней больше не будет. Как видите, они до сих пор существуют, а антибиотики приходится менять, чтобы они эффективными оставались.

Как Вы считаете, человечеству вообще нужно удлинение жизни?

У меня есть ощущение, что как получится, так и надо. Думаю, что да. Потому что многие люди, я знаю таких, к преклонным годам сохраняют ясность мышления, их жалко терять. Поэтому нужно. Если кому-то не нужно, то воля вольному, ломать - не строить.

Кроме Вашей лаборатории, кто-нибудь в России еще занимается плюрипотентными клетками?

Да. Этим занимаются в Институте общей генетики, мы с ним вместе работаем, у нас есть совместный проект. Там очень серьезные люди, например Киселев Сергей Львович. Еще есть центры стволовых клеток, но я не вполне осведомлен, чем они занимаются.

С точки зрения развития науки - все только что произошло. Пионерские работы С.Яманаки - это 2007г. Он стремительно получил Нобелевскую премию - через 5 лет после открытия, обычно их лет через 20 дают, когда все устоится. Надо на эти исследования бросать средства, очень грамотных людей собирать.

 

 

Читайте в первой части интервью: Константин Агладзе рассказывает о грядущих революционных преобразованиях на Физтехе, который станет «русским Кембриджем», а также об обмелении российской науки, недоверчивых россиянах и японском разгильдяйстве.

Делла Брэдшоу
Vedomosti.ru

05.09.2013

"Полиаморная" семья на смену гомосексуальной: британское общество "прогрессирует" к свальному греху

В средствах массовой информации Запада своим ходом продолжается кампания в поддержку "притесняемых" в России представителей ЛГБТ сообществ. В ходе нее российской аудитории преподносятся "уроки терпимости" отнюдь не из домов терпимости. Так, благодаря одной публикации от 20 августа 2013 года на BBC мы узнаем, что гомосексуальные однополые браки это, на самом деле, не предел в развитии "современной" семьи в либеральном сообществе. Речь идет о преодолении рамок моногамной семьи одновременно сразу в двух направлениях: гомосексуальном и гетеросексуальном в групповом людском сообществе. Явление получило в Великобритании название "полиаморная семья". В описанном случае в одном городке в графстве Шеффилд в Великобритании под одной крышей вместе живут двое мужчин и две женщины: Том и Крис, Чарли и Сара. Том, Крис, Чарли и Сара нам опровергают простое правило брачной арифметики, что четыре равно двум парам. Британская семья из Шеффилда составляет одновременно пять брачных пар в рамках одной семьи. Соответственно каждый мужчина в рассматриваемом семейном союзе состоит в "любовной связи" с каждой из женщин, а две женщины еще и между собой. Предел, как видим, в данном случае не достигнут, поскольку Том и Крис в означенном браке не вступают друг с другом в гомосексуальные отношения, тем самым, демонстрируя свою "скованность" и "ограниченность". Они разве что увлекаются видеоиграми и стали только "верными друзьями".

Британская четверка своим опытом доказывает, что "сон Веры Павловны", мечтания русских нигилистов ХIХ века и страсти Александры Коллонтай вполне достижимы в либеральном и демократическом сообществе. Означенная британская брачная четверка вполне свободна и допускает еще и любовные связи своих членов на стороне. Дело это вполне обустроено в духе избирательных демократических систем. Санкцию на любовные отношения на стороне члену брачного сожительства дают все его участники. Т. е. "измен" в означенном "союзе" быть не может, поскольку любой из его членов обладает правом "вето". Если, к примеру, Тому захочется "поразвлечься, на стороне", то Крис, сказав свое веское слово, может не позволить это Тому. Однако "вето" должно иметь веское обоснование. "Мы не можем воспользоваться своим право вето, исходя из таких глупостей, как, скажем, вопрос вкуса, - разъясняет порядок упорядоченного адюльтера Сара. - Если вы встречаетесь с кем-то, а я не могу понять, что вы нашли в нем или в ней привлекательного, то это не значит, что я имею право запретить вам встречаться с этим человеком".

"Полиаморная семья" достаточно новое явление для Великобритании. Сам термин был включен в Оксфордский словарь литературного английского языка только в 2006 году.

Полиаморный брак основывается на системе "современных" этических взглядов на любовь, допускающих возможность существования множественных любовных отношений у одного человека сразу с несколькими людьми обоего пола, а также между несколькими людьми одновременно, с полного согласия и одобрения всех участников этих брачных отношений.

Как можно понять из деталей описанного случая "полиаморный брак" - это свальный грех, упорядоченный процедурами, внешне напоминающими демократический порядок. Партнеры вместе и по парам тщательно обсуждают правила своих взаимоотношений. Совсем, как в британском парламенте, "мы сели и поговорили, что значит любить более, чем одного человека, и значит ли это, что я стала меньше любить его. Конечно, нет", - поясняет Сара тонкости брачных отношений. "Мы больше говорим, чем занимаемся сексом", - смеется Чарли. Члены "полиаморной семьи", договариваются, что могут иметь других сексуальных партнеров. Если проблема возникает, ее надо обсудить. И обсуждение может продлиться всю ночь. Но как быть, если у члена полиаморной семьи появится эмоциональная привязанность на стороне? По-видимому, в данном случае участники при общем согласии могли бы и увеличить "полиаморную семью". "Это все ведь не так просто, будто у меня столько-то любви, и я должна отдать ее всю одному человеку. Я могу любить столько людей, сколько поместится в моем сердце, и оказывается, их довольно много", - поясняет Сара.

У описываемой полиаморной семьи, как свойственно сейчас для семей среднего слоя на Западе, есть консультант-психолог по имени Эстер Перель, с которой Том и Крис, Чарли и Сара вместе и по отдельности, а также парами в различной комбинации обсуждают свои эмоциональные проблемы. "Вы можете жить в моногамии и преодолевать однообразие, или же выбрать немоногамную жизнь и преодолевать ревность. Выбирайте между двумя плохими вариантами!", - объясняет этот психолог свою нужность для полиаморной семьи. Подобный тип сожительства возможен на вытеснении и замене чувства ревности т. н. "комперсией". "Комперсия - это маленькое теплое и светлое ощущение, появляющееся, когда вы видите, как человек, к которому вы действительно хорошо относитесь, любит другого и любим", - объясняет участник брачного сожительства это новое научное понятие.

Консультант брачного сожительства Эстер Перель считает полиаморность "следующим рубежом" брака - способом избежать скуку однообразия в семейных отношениях и ревность. "Новое поколение говорит, что хочет стабильности, верности и безопасности, но оно также хочет возможностей для развития личности. Давайте посмотрим, сможем ли мы разрешить проблему моногамии или не-моногамии путем консенсуса - так, чтобы предотвратить разрушения и боль от измены", - говорит Эстер Перель. Многие считают моногамию единственно возможным типом отношений. Новое поколение на Западе говорит, что хочет стабильности, верности и безопасности, но оно также хочет возможностей для развития личности. По мнению сторонников полиаморной семьи, подобный брачный союз дает не только "чувство безопасности", но и развивает личность.

Сторонники полиаморных семей утверждают, что подобного рода брачный союз может дать его участникам более прочное чувство уверенности в нем, чем обычная моногамная семья. "Я смотрю на мир и решаю ежедневные проблемы, опираясь на чувство безопасности, которое есть у меня благодаря трем моим партнерам", - утверждает словоохотливая Чарли.

"Проблема возникает, лишь, когда я чувствую, что один из моих партнеров проводит больше времени с другими своими партнерами, чем со мной, - говорит Сара. - От этого бывает больно". Проблема решается при помощи общего календаря Google, по которому составляется график общения. "Мы пользуемся им, главным образом, чтобы отслеживать, кто с кем спит, - объясняет Чарли. - Пара, которая собирается быть вместе в эту ночь, получает приоритетное право выбирать, что смотреть по телевизору, и благодаря этому мы помним, кто в какой спальне ночевал". На деле получается очень даже современно: интернет и телевидение становятся формальным регулятором сексуальных отношений в полиаморной семье.

В рассматриваемом случае в четверке из Шеффилда пока что нет детей. Но, как мы полагаем, регулирование детской идентификации в групповом браке может быть обосновано соответствующими экспертами по психосексуальности из лондонских Центров взаимоотношений.

Пока что брачные отношения в четверке из Шеффилда носят неформальный характер. "У нас нет выбора. Мы любим друг друга", - дружно говорят они. "Мы собираемся жить вместе до старости", - уверяла в интервью корреспондента Би-Би-Си участница полиаморной британской семьи Чарли. Поэтому Том и Крис, Чарли и Сара хотят организовать неофициальную церемонию бракосочетания. А вслед за этим, заметим мы, почему бы англиканской церкви не провести групповое венчание. Гомосексуальная семья - это пройденный этап, а вот полиаморная семья - ведь это так современно!

 

Постоянный адрес новости: www.regnum.ru/news/1697567.html
19:34 21.08.2013
Европейская редакция ИА REGNUM
Версия для печати | Версия для PDA

Года три назад, сообщает сайт topwar.ru, в одной американской газетке была опубликована почти что исповедь лейтенанта морской пехоты США Майкла Фогетти. В ней описывались события его жизни, происшедшие 40 с лишним лет назад в ходе «одной маленькой, но грязной войны, которую вели США, Алжир, Эфиопия и Сомали». Самому тексту Фогетти необходимо, впрочем, предпослать краткое пояснение: описываемые события разворачиваются в теперь печально знаменитом Аденском заливе. «Tankist», он же «бородатый капитан» – майор Николай Игнатьевич Еременко, командир отдельного батальона 104-й ТБ, приданного миссии ООН.

А вот и сами воспоминания Майкла Фогетти.

Исповедь лейтенанта морской пехоты США

Меня зовут Майкл Фогетти, я – капитан Корпуса морской пехоты США в отставке. Недавно я увидел в журнале фотографию русского памятника из Трептов-парка в Берлине и вспомнил один из эпизодов своей службы. Мой взвод после выполнения специальной операции получил приказ ждать эвакуации в заданной точке, но попасть в эту точку мы так и не смогли.

В районе Золотого Рога, как всегда, было жарко во всех смыслах этого слова. Местным жителям явно было мало одной революции. Им надо было их минимум три, пару гражданских войн и в придачу – один религиозный конфликт. Мы выполнили задание и теперь спешили в точку рандеву с катером, на котором и должны были прибыть к месту эвакуации.

Но нас поджидал сюрприз. На окраине небольшого приморского городка нас встретили суетливо толкущиеся группки вооруженных людей. Они косились на нас, но не трогали, ибо колонна из пяти джипов, ощетинившаяся стволами М-16 и М-60, вызывала уважение. Вдоль улицы периодически попадались легковые автомобили со следами обстрела и явного разграбления, но именно эти объекты и вызывали основной интерес пейзан, причем вооруженные мародеры имели явный приоритет перед невооруженными.

Когда мы заметили у стен домов несколько трупов явных европейцев, я приказал быть наготове, но без приказа огонь не открывать. В эту минуту из узкого переулка выбежала белая женщина с девочкой на руках, за ней с хохотом следовало трое местных ниггеров (извините, «афро-африканцев»). Нам стало не до политкорректности. Женщину с ребенком мгновенно втянули в джип, а на ее преследователей цыкнули и недвусмысленно погрозили стволом пулемета, но опьянение безнаказанностью и пролитой кровью сыграло с мерзавцами плохую шутку. Один из них поднял свою G-3 и явно приготовился в нас стрелять, Marine Колоун автоматически нажал на гашетку пулемета, и дальше мы уже мчались под все усиливающуюся стрельбу. Хорошо еще, что эти уроды не умели метко стрелять. Мы взлетели на холм, на котором, собственно, и располагался город, и увидели внизу панораму порта, самым ярким фрагментом которой был пылающий у причала пароход.

В порту скопилось больше 1000 европейских гражданских специалистов и членов их семей. Учитывая то, что в прилегающей области объявили независимость и заодно джихад, все они жаждали скорейшей эвакуации. Как было уже сказано выше, корабль, на котором должны были эвакуировать беженцев, весело пылал на рейде, на окраинах города сосредотачивались толпы инсургентов, а из дружественных сил был только мой взвод с шестью пулеметами и скисшей рацией (уоки-токи не в счет).

У нас было плавсредство, готовое к походу, и прекрасно замаскированный катер, но туда могли поместиться только мы. Бросить на произвол судьбы женщин и детей мы не имели права. Я обрисовал парням ситуацию и сказал, что остаюсь здесь и не вправе приказывать кому-либо из них оставаться со мной, и что приказ о нашей эвакуации в силе и катер на ходу.

Но, к чести моих ребят, остались все. Я подсчитал наличные силы: 29 «марин», включая меня, 7 демобилизованных французских легионеров и 11 матросов с затонувшего парохода, две дюжины добровольцев из гражданского контингента. Порт во времена Второй мировой войны был перевалочной базой, и несколько десятков каменных пакгаузов, окруженных солидной стеной с башенками и прочими архитектурными излишествами прошлого века, будто сошедшими со страниц Киплинга и Буссенара, выглядели вполне солидно и пригодно для обороны.

Вот этот комплекс и послужил нам новым фортом Аламо. Плюс в этих пакгаузах были размещены склады с ооновской гуманитарной помощью, там же были старые казармы, в которых работали и водопровод, и канализация. Конечно, туалетов было маловато на такое количество людей, не говоря уже о душе, но лучше это, чем ничего. Кстати, половина одного из пакгаузов была забита ящиками с неплохим виски. Видимо, кто-то из чиновников ООН делал тут свой небольшой гешефт. Т. е. вся ситуация, помимо военной, была нормальная, а военная ситуация была следующая…

Больше 3000 инсургентов, состоящих из революционной гвардии, иррегулярных формирований и просто сброда, хотевшего пограбить, вооруженных, на наше счастье, только легким оружием – от «маузеров-98» и «штурмгеверов» до автоматов Калашникова и «стенов», – периодически атаковали наш периметр. У местных были три старые французские пушки, из которых они умудрились потопить несчастный пароход, но легионеры смогли захватить батарею и взорвать орудия и боекомплект.

На данный момент мы могли им противопоставить 23 винтовки М-16, 6 пулеметов М-60, 30 китайских автоматов Калашникова и пять жутких русских пулеметов китайского же производства с патронами 50-го калибра. Они в главную очередь и помогали нам удержать противника на должном расстоянии, но патроны к ним кончались прямо-таки с ужасающей скоростью.

Французы сказали, что через 10-12 часов подойдет еще один пароход, и даже в сопровождении сторожевика, но эти часы надо было еще продержаться. А у осаждающих был один большой стимул в виде складов с гуманитарной помощью и сотен белых женщин. Все виды этих товаров здесь весьма ценились. Если они додумаются атаковать одновременно и с юга, и с запада, и с севера, то одну атаку мы точно отобьем, а вот на вторую уже может не хватить боеприпасов. Рация наша схлопотала пулю, когда мы еще только подъезжали к порту, а уоки-токи «били» практически только на несколько километров. Я посадил на старый маяк вместе со снайпером мастер-сержанта Смити, нашего «радиобога». Он там что-то смудрил из двух раций, но особого толку от этого пока не было.

У противника не было снайперов, и это меня очень радовало. Город находился выше порта, и с крыш некоторых зданий территория, занимаемая нами, была как на ладони, но планировка города работала и в нашу пользу. Пять прямых улиц спускались аккурат к обороняемой нами стене и легко простреливались с башенок, бельведеров и эркеров… И вот началась очередная атака. Она была с двух противоположных направлений и достаточно массированной.

Предыдущие неудачи кое-чему научили инсургентов, и они держали под плотным огнем наши пулеметные точки. За пять минут были ранены трое пулеметчиков, еще один убит. В эту минуту противник нанес удар по центральным воротам комплекса: они попытались выбить ворота грузовиком. Это им почти удалось. Одна створка была частично выбита, во двор хлынули десятки вооруженных фигур. Отделение капрала Вестхаймера – последний резерв обороны, – отбило атаку, но потеряло трех человек ранеными, в т. ч. одного тяжело. Стало понятно, что следующая атака может быть для нас последней: у нас было еще двое ворот, а тяжелых грузовиков в городе хватало. Нам повезло, что подошло время намаза, и мы, пользуясь передышкой и мобилизовав максимальное количество гражданских, стали баррикадировать ворота всеми подручными средствами.

Внезапно на мою рацию поступил вызов от Смити:

- Сэр. У меня какой-то непонятный вызов, и вроде от русских. Требуют старшего. Позволите переключить на вас?

- А почему ты решил, что это – русские?

- Они сказали, что нас вызывает «солнечная Сибирь», а Сибирь – она вроде бы в России…

- Валяй, – сказал я и услышал в наушнике английскую речь с легким, но явно русским акцентом.

- Могу я узнать, что делает United States Marine Corps на вверенной мне территории? – последовал вопрос.

- Здесь – Marine First Lieutenant Майкл Фогетти. С кем имею честь?» – в свою очередь, поинтересовался я.

- Ты имеешь честь общаться, лейтенант, с тем, у кого, единственного в этой части Африки, есть танки, которые могут радикально изменить обстановку. А зовут меня «Tankist».

Терять мне было нечего. Я обрисовал всю ситуацию, обойдя, конечно, вопрос о нашей боевой «мощи». Русский в ответ поинтересовался, не является ли, мол, мой минорный доклад просьбой о помощи. Учитывая, что стрельба вокруг периметра поднялась с новой силой, и это явно была массированная атака осаждающих, я вспомнил старину Уинстона, сказавшего как-то, что если бы Гитлер вторгся в ад, то он, Черчилль, заключил бы союз против него с самим дьяволом, и ответил русскому утвердительно. На что последовала следующая тирада:

- Отметьте позиции противника красными ракетами и ждите. Когда в зоне вашей видимости появятся танки, это и будем мы. Но предупреждаю: если последует хотя бы один выстрел по моим танкам – все то, что с вами хотят сделать местные пейзане, покажется вам нирваной по сравнению с тем, что сделаю с вами я.

Когда я попросил уточнить, когда именно они подойдут в зону прямой видимости, русский офицер поинтересовался, не из Техаса ли я, а получив отрицательный ответ, выразил уверенность, что я знаю, что Африка больше Техаса, и нисколько на это не обижаюсь.

Я приказал отметить красными ракетами скопления боевиков противника, не высовываться и не стрелять по танкам в случае, ежели они появятся. И тут грянуло. Били как минимум десяток стволов калибром не меньше 100 мм. Часть инсургентов кинулась спасаться от взрывов в нашу сторону, и мы их встретили, уже не экономя последние магазины и ленты. А в просветах между домами, на всех улицах одновременно появились силуэты танков Т-54, облепленных десантом.

Боевые машины неслись как огненные колесницы. Огонь вели и турельные пулеметы, и десантники. Совсем недавно казавшееся грозным воинство осаждающих рассеялось как дым. Десантники спрыгнули с брони и, рассыпавшись вокруг танков, стали зачищать близлежащие дома. По всему фронту их наступления раздавались короткие автоматные очереди и глухие взрывы гранат в помещениях. С крыши одного из домов внезапно ударила очередь, три танка немедленно повернули башни в сторону последнего прибежища полоумного героя джихада, и строенный залп, немедленно перешедший в строенный взрыв, лишил город одного из архитектурных излишеств.

Я поймал себя на мысли, что не хотел бы быть мишенью русской танковой атаки, и даже будь со мной весь батальон с подразделениями поддержки, для этих стремительных бронированных монстров с красными звездами мы не были бы серьезной преградой. И дело было вовсе не в огневой мощи русских боевых машин. Я видел в бинокль лица русских танкистов, сидевших на башнях своих танков: в этих лицах была абсолютная уверенность в победе над любым врагом. А это сильнее любого калибра.

Командир русских, мой ровесник, слишком высокий для танкиста, загорелый и бородатый капитан, представился неразборчивой для моего бедного слуха русской фамилией, пожал мне руку и приглашающе показал на свой танк. Мы комфортно расположились на башне, как вдруг русский офицер резко толкнул меня в сторону. Он вскочил, срывая с плеча автомат, что-то чиркнуло с шелестящим свистом, еще и еще раз. Русский дернулся, по лбу у него поползла струйка крови, но он поднял автомат и дал куда-то две коротких очереди, подхваченные четко-скуповатой очередью турельного пулемета с соседнего танка.

Потом извиняюще мне улыбнулся и показал на балкон таможни, выходящий на площадь перед стеной порта. Там угадывалось тело человека в грязном бурнусе и блестел ствол автоматической винтовки. Я понял, что мне только что спасли жизнь. Черноволосая девушка (кубинка, как и часть танкистов и десантников) в камуфляжном комбинезоне тем временем перевязывала моему спасителю голову, приговаривая по-испански, что «вечно сеньор капитан лезет под пули», и я в неожиданном порыве души достал из внутреннего кармана копию-дубликат своего Purple Heart, с которым никогда не расставался, как с талисманом удачи, и протянул его русскому танкисту. Он в некотором замешательстве принял неожиданный подарок, потом крикнул что-то по-русски в открытый люк своего танка. Через минуту оттуда высунулась рука, держащая огромную пластиковую кобуру с большущим пистолетом. Русский офицер улыбнулся и протянул это мне.

А русские танки уже развернулись вдоль стены, направив орудия на город. Три машины сквозь вновь открытые и разбаррикадированные ворота въехали на территорию порта, на броне переднего пребывал и я. Из пакгаузов высыпали беженцы, женщины плакали и смеялись, дети прыгали и визжали, мужчины в форме и без орали и свистели. Русский капитан наклонился ко мне и, перекрикивая шум, сказал: «Вот так, морпех. Кто ни разу не входил на танке в освобожденный город, тот не испытывал настоящего праздника души. Это тебе не с моря высаживаться». И хлопнул меня по плечу.

Танкистов и десантников обнимали, протягивали им какие-то презенты и бутылки, а к русскому капитану подошла девочка лет шести и, застенчиво улыбаясь, протянула ему шоколадку из гуманитарной помощи. Русский танкист подхватил ее и осторожно поднял, она обняла его рукой за шею, и меня внезапно посетило чувство дежавю.

Я вспомнил, как несколько лет назад в туристической поездке по Западному и Восточному Берлину нам показывали русский памятник в Трептов-парке. Наша экскурсовод, пожилая немка с раздраженным лицом, показывала на огромную фигуру русского солдата со спасенным ребенком на руках и цедила презрительные фразы на плохом английском. Она говорила о том, что, мол, это все – большая коммунистическая ложь, и что кроме зла и насилия русские на землю Германии ничего не принесли.

Будто пелена упала с моих глаз. Передо мною стоял русский офицер со спасенным ребенком на руках. И это было реальностью, и, значит, та немка в Берлине врала, и тот русский солдат с постамента в той реальности тоже спасал ребенка. Так, может, врет и наша пропаганда о том, что русские спят и видят, как бы уничтожить Америку?.. Нет, для простого первого лейтенанта морской пехоты такие высокие материи слишком сложны. Я махнул на все это рукой и чокнулся с русским бутылкой виски, неизвестно как оказавшейся в моей руке.

В этот же день удалось связаться с французским пароходом, идущим сюда под эгидою ООН и приплывшим-таки в два часа ночи. До рассвета шла погрузка, Пароход отчалил от негостеприимного берега, когда солнце было уже достаточно высоко. И пока негостеприимный берег не скрылся в дымке, маленькая девочка махала платком оставшимся на берегу русским танкистам. А мастер-сержант Смити, бывший у нас записным философом, задумчиво сказал:

- Никогда бы я не хотел, чтобы русские всерьез стали воевать с нами. Пусть это непатриотично, но я чувствую, что задницу они нам обязательно надерут.

И, подумав, добавил:

- Ну а пьют они так круто, как нам и не снилось. Высосать бутылку виски из горлышка – и ни в одном глазу… И ведь никто нам не поверит: скажут, что такого даже Дэви Крокет не придумает.

 

Темы: Двойные стандарты и издержки демократии США, Отношения России и США

Источник: KMnews

 

www.km.ru/v-rossii/2012/03/23/dvoinye-standarty-i-...-amerikantsev-russkie-vragi-no

 

 

Остроумные высказывания великой актрисы, которые в свое время заставляли надолго умолкать собеседников

Блистательная актриса Фаина Раневская была, в первую очередь, общепризнанным мастером острохарактерных ролей в театре и кино, которыми и запомнилась зрителю. Она была чрезвычайно требовательна к себе, равно как и другим, а потому сменила множество театров в своей карьере. Цитаты и реплики её героинь (знаменитое «Муля, не нервируй меня!») частенько можно встретить в самых неожиданных трактовках, в то же время, они всегда уместны. Удивительно то, как слова, произнесенные актрисой много лет назад, не теряют свой актуальности и по сей день. И когда они звучат, словно видится лукавый прищур её глаз, тонкая нервная рука с неизменной папироской и насмешливо искривлённые губы...

Истории об актрисе

Как-то Раневская стояла в своей грим-уборной совершенно голая. И курила. Вдруг к ней без стука вошел директор, распорядитель театра имени Моссовета Валентин Школьников. И ошарашенно замер. Фаина Георгиевна спокойно спросила:«Вас не шокирует, что я курю?»

Объясняя кому-то, почему презерватив белого цвета, Раневская говорила: «Потому что белый цвет полнит».

Раневскую спросили: «Какие, по вашему мнению, женщины склонны к большей верности - брюнетки или блондинки?» Не задумываясь она ответила: «Седые!»

Однажды в театре молодая капризная актриса заявила: «Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим!»  «Всё будет настоящим», — успокаивает ее Раневская, — «Всё: и жемчуг в первом действии, и яд — в последнем».

Оправившись от инфаркта, Раневская произнесла сакраментальную по сути своей фразу: «Если больной очень хочет жить, то врачи бессильны».

Цитаты

• Всю свою жизнь я проплавала в унитазе стилем баттерфляй.

• Нас приучили к одноклеточным словам, куцым мыслям, играй после этого Островского!
• Хрен, положенный на мнение окружающих, обеспечивает спокойную и счастливую жизнь.
• Под самым красивым хвостом павлина скрывается самая обычная куриная жопа. Так что меньше пафоса, господа.
• Я, как яйца, участвую, но не вхожу.
• Как бы растолковать бездарю: никто к вам не придёт, потому что от вас нечего взять. Понятна вам мысль моя неглубокая?
• Почему все дуры такие женщины?
• Вы знаете, что такое сниматься в кино? Представьте, что вы моетесь в бане, а туда приводят экскурсию.
• Жизнь — это затяжной прыжок из п...зды в могилу.
• Когда я начинаю писать мемуары, дальше фразы: «Я родилась в семье бедного нефтепромышленника...», — у меня ничего не получается.
• Чтобы получить признание — надо, даже необходимо, умереть.

 

 

 

http://polonsil.ru/blog/43967826310/TSitatyi-nesravnennoy-Fainyi-Ranevskoy

Владимира Путина на Западе считают чуть ли не образцом современного государственного деятеля, пишет сегодня газета "Комсомольская правда". По информации издания, на прошлой неделе Джеральд Уорнер, ведущий обозреватель главной шотландской газеты "Скотсмен", опубликовал статью под названием "Новое восприятие Путина".

Начинает он ее нестандартно, приводя цитаты из англоязычного Facebook: "Я никогда не думал, что доживу до того момента, когда стану говорить, что скорее соглашусь с В.Путиным, чем с любым из западных лидеров".

Автор статьи признает, что записи в соцсетях, которых появляется все больше, отражают всплеск недовольства людей руководителями США и Европы, одновременно демонстрируя уважение к сильному президенту России. Сейчас, утверждает Дж.Уорнер, мы достигли такого уровня разочарования в евро-американском политическом классе, что впору уже признать его никуда не годным. Д.Кэмерона и Б.Обаму держит у власти лишь людская апатия, но приближающееся экономическое цунами сметет дискредитировавшую себя модель парламентской псевдодемократии, слишком долго поддерживавшую у власти подлецов и дураков.

Останавливаясь на внутренней политике, шотландец отмечает, что российский президент действует еще более рационально. "Пока западные лидеры узаконивают однополые браки, В.Путин по просьбе православной церкви устанавливает на всей территории России жесткие антигейские законы", - отмечает автор и делает вывод: "слабак" Запад контрастирует с Россией безумием либерализма, культурным мазохизмом, вымиранием коренного населения, отвращением к семейной жизни и принятием гедонизма взамен личной ответственности. Россия же - "мужественная нация, ею управляет твердая политическая воля, отстаивающая национальные интересы".

Высокие оценки западных экспертов и общественности социально-экономической ситуации в России и роли в мировых процессах В.Путина еще раз подтверждают, что решения, которые принимаются российской властью в последнее время - правильные и выверенные. Об этом заявил секретарь генсовета "Единой России", вице-спикер Госдумы Сергей Неверов.

По его мнению, "сегодня очень часто случается, что когда в России принимается то или иное решение, его противники ссылаются на мнение Запада".

"Как правило, это мнение пытаются представить однобоко и предвзято. Однако и в Европе, и в США есть разные точки зрения на процессы, происходящие в нашей стране. В частности, и те точки зрения, которые приводятся в статье - что у российского лидера есть твердая политическая воля, которая позволяет отстаивать наши национальные интересы", - заключил С.Неверов.