Из огня научился взлетать я
в час серой совы,
и несёт меня ветер в объятья
опавшей листвы.
Там раскинула осень кочевья
в багряных шатрах,
там растут мои братья-деревья
в уснувших лесах.
Под корой остывают столетья
кругами ствола,
и баюкают прошлое ветви,
и плачет смола,
кроны шепчут чудные поверья
косому лучу...
Расскажите их, братья-деревья,
пока я лечу
над кирпичной кладкою башен,
над жаром костра,
а в ответ расскажу я как страшен
удар топора,
как, визжа, разлетаются щепы
и падают в гать,
как стальные вонзаются скрепы
в древесную стать,
тащит трактор колесные клети
к людскому теплу,
где они превращают
столе-
ти-
я
в дым и золу.

Из огня научился взлетать я
в час серой совы,
и несёт меня ветер в объятья
опавшей листвы.
Там раскинула осень кочевья
в багряных шатрах,
там растут мои братья-деревья
в заснувших лесах.

Сухими стали листья.
В семь утра
рассыпан по замёрзшим травам иней.
По голубой, над головами, льдине
скользят безмолвно птицы.
Им пора.

У нас в квартире хаос и ремонт:
разбросаны стихи,
обои,
книжки.
И слов, и рифм
здесь явные излишки,
а дел и денег - явный недочёт.

Пустыми стали числа,
не отмыть
Я вдохновенье сторожу, мечтая.
Я ложечкой в стакане дни мешаю,
тебе мешая в трубку говорить.

В коробку, что поставлена в углу,
набита сотня старых грампластинок.
Смеются звёзды
с выцветших картинок,
не зная,
что пылятся на полу.

Простыми стали мысли.
Протокол.
Когда деревья засыпают, голы -
определяют бытие глаголы:
поел - поспал,
ушёл - пришёл...

На окнах сняты шторы -
постирать.
Весь мир наполнен злыми новостями.
Октябрь порочен и уныл.
Над нами
скользят безмолвно птицы -
им пора.

В тридесятом царстве, в тридевятом государстве  жили-были старик со старухою.
– Дурачина ты, простофиля, – ворчала старуха. – Лучше бы я за Кащея замуж вышла. Лучше бы меня Змей Горыныч похитил. Лучше бы сестрица Алёнушка тебя из копытца опоила да ты козлёночком стал. Дома есть нечего, а он целый день на печи лежит!
– Померла моя щука, – оправдывался  старик. – Некому больше о нас заботиться.
–  А сам-то? А сам?  – продолжала причитать старуха. –  И почему меня папенька за первого встречного не отдал? И отчего меня ведьма в царевну-лягушку не превратила? И зачем я рассмеялась на свою голову?
Звали её Несмеяна, а старика – Емеля.
И рассказывала та старуха, что рассмеялась она один раз – перед свадьбой. А потом всё плакала да ворчала, ворчала да плакала.

Решил раз в неделю (по воскресеньям)  выкладывать свои рассказы на АТ в открытом доступе. Кто имеет там свою страничку - давайте дружить. А те, кто просто любит читать - добро пожаловать на мою страницу: https://author.today/u/igmara

Репортаж для "Сибирских огней"

http://xn--90aefkbacm4aisie.xn--p1ai/news/totalnyy-diktant-sibirskie-vyorsty

1.
10 марта в 18.00 в рамках автопробега "Тотального диктанта" выступаю с лекцией в молодежной библиотеке "БУК" (ул. Светланская, 55, Владивосток, Россия, Земля). Лекция называется "Сибирские легенды". Расскажу жителям города о легендарном приморском охотнике на тигров, о самой большой ошибке в истории Приморского краеведческого музея, о неуловимом Белом деде и много других историй.

На фото Михаила Смирнова (взято из "Дубль-ГИСа) - здание, в котором расположилась библиотека "БУК". 

Вспомнилось.

ЗДРАВСТВУЙ, БРАТ ПУШКИН!

Краснообск - небольшой научный городок, аграрный Ватикан внутри Новосибирска. Здесь находятся институты Сибирского отделения сельскохозяйственных наук: их огромные здания построены справа от центрального проспекта, друг за другом, образуя кварталы, нанизанные на улицы со странными названиями С-100 и С-200. Слева от проспекта - жилые кварталы, расположенные кругами, словно загадочные следы на английских полях. Через несколько тысяч лет, когда наши потомки раскопают эти каменные окружности, они сочтут их остатками неведомого древнего храма. В центре одного из кругов на высокий бетонный столб водружен человеческий "мозг", из которого вылетают птицы. Это скульптура московского скульптора Франгуляна под названием "Полёт мысли". Уверен, потомки сочтут её идолом, которому молились жители древнего Красного Обска.

- А писательница Вера Круц? - спрашивал в городе Удоеве безымянный персонаж Остапа Бендера. - Вот бы на нее посмотреть!

Как же я завидовал в детстве этой Вере Круц, читая "Золотого теленка"! Едет себе на "Студебеккере" (а, может, даже на командорском "Паккарде"), собирает впечатления от незнакомых мест, а её трепетно ждут в очередном Удоеве. Кто знал, что пройдут годы, и мне предложат поучаствовать в автопробеге?

Я – человек старой закалки, прежней закваски, классического покроя.  Панаева читала ещё в Ленинграде, а Сухово-Кобылина в Калинине. Я по тому, как человек пальто подаёт, всю его подноготную до двадцатого  ногтя вижу.  Сорок пять лет стажа в гардеробе!

Повадился один хлыщ к нам в кафе  женщин водить. Нос длинный, лицо меленькое, а поверх лица не улыбка – улыбочка. Голосок тонкий, комариный, и пальто-пуховик цвета бордо, словно этот комаришко кровушки напился.

За гардеробом у меня каморка с тряпками и швабрами, туда официанты дымить бегают. Потому обо всём, что в зале происходит,  я раньше Господа Бога узнаю, из первых уст. Когда помру, такое ему о людях расскажу, у ангелов перья дыбом станут.  Да что зал! У меня в гардеробе каждый день хоть один номерок да стырят!

 Хлыщ этот, комар-кровопийца, поэтом себя считал и как все стихоплёты к бабам исподСтишка подкрадывался. Мы, бабы, на стихи испокон веков падки. Я Веневитинова ещё в Свердловске запоем читала, а Мусина-Пушкина в Куйбышеве.

"В греческом зале, в греческом зале", - говорил подвыпивший герой Аркадия Райкина, сидя в музее и закусывая бычками в томате. В греческом зале я не был, а в музее закусывал. На неформальной встрече с музейными работниками. Только не бычками, а ливерной колбасой. До этого дня мы иногда встречались с ней в магазинах, но представлены друг другу не были. Сначала такое знакомство не одобряла моя мама, а потом - жена. Они приглашали в гости вареные и копченые колбасы, а по большим праздникам - сырокопченые. Но чтобы хоть однажды ливерная переступила наш порог...

А теперь она лежала в белом платьице на столе среди изящных бокалов и суровых гранёных стаканов и выглядела так нежно и аппетитно, словно мы были лучшими друзьями. 
Я её съел.
Отрезал недрогнувшей рукой толстый кусок, проглотил и.... Колбаса оказалась изумительной! Она стремительно падала в пучину моего желудка и в падении нежно целовала меня изнутри. 
Сытная.
Мягкая.
Вкусная.

Всю ночь стучал по крыше град,
пока не рассвело.
Просил:
- Открой мне окна, брат,
пусти меня в тепло!

И рассказала мне звезда,
ворочаясь в печи,
что эти градины - вода, 
замерзшая в ночи.

Она текла чужой душой
сквозь степи и леса,
но потеряла свой покой,
узнав про небеса.

А от земли не видно нам -
изношен небосвод:
всё небо из воздушных ям,
и в некоторых - лёд.

Душа-вода там стала льдом,
но жизнь полна чудес:
вдруг кто-то зачерпнул ковшом
и высыпал с небес.

И вновь стучит по крыше град,
пока не рассвело,
шепча:
- Открой мне окна, брат,
пусти меня в тепло!

Какая-то осень станет последней.
И Бог за прилавком судьбы моей,
прибросив в остатке количество дней,
ей скажет строго:
- За вами не занимать!

Рассыпется звон от костяшек медных:
Бог, точно отмерив на счётах срок,
меня аккуратно насыпет в кулёк,
протянет хмуро:
- По мелочи не растрать.
Я мог бы судьбу просолить погорше
и он бы пожил у меня подольше,
но мне захотелось повеселей.

В хвосте возмутятся зима с весною,
но Бог им в ответ лишь махнёт рукою:
идите, ищите других людей...

(с) Игорь Маранин

Сухими стали листья.
В семь утра
рассыпан по замёрзшим травам иней.
По голубой, над головами, льдине
скользят безмолвно птицы.
Им пора.

У нас в квартире хаос и ремонт:
разбросаны стихи, обои, книжки.
И слов, и рифм здесь явные излишки,
а дел и денег - явный недочёт.

Пустыми стали числа.
Неясыть
от вдохновенья сторожит, летая.
Я ложечкой в стакане дни мешаю,
тебе мешая в трубку говорить.

В коробку, что поставлена в углу,
набита сотня старых грампластинок.
Смеются звёзды с выцветших картинок,
не зная, что пылятся на полу.

Простыми стали мысли.
Протокол.
Когда деревья засыпают, голы -
определяют бытие глаголы:
поел - поспал,
ушёл - пришёл...

На окнах сняты шторы.
Время пить.
Весь мир наполнен злыми новостями.
Октябрь порочен и уныл.
За нами
из ночи смотрит молча неясыть.

(с) Игорь Маранин

В книге Олега Михайловича Лыкова "Ордынские хроники-2" (об истории Ордынского района Новосибирской области) есть любопытный момент. Во время коллективизации многие крестьяне,боясь колхозов,  бежали из села. Дело дошло до того, что уходили целые деревни. Так в одну ночь исчез поселок тамбарей (переселенцев из Тамбовской области). Приехал уполномоченный, собрал сход и стал горячо пропагандировать колхозы. В конце своего выступления заявил, что завтра надо записаться в колхоз всей деревней. Наутро уполномоченный проснулся в абсолютно пустой деревне. Ушли все! Некоторое время избы стояли пустыми, а затем их разобрали жители соседних деревень. 

В деревне Усть-Хмелевка некий Карп Колупаев держал торговую лавку. Когда началась коллективизация, хитрый Карп сразу смекнул, что дело для него пахнет керосином. Он разобрал свой дом, сделал из него плот (!) и на этом плоту вместе с женой и домашним скарбом уплыл в Новосибирск. Причалил, отыскал в городе место потише, собрал из брёвен дом снова и стал жить-поживать тише воды, ниже травы. Умер он уже во времена брежневского застоя, благополучно избежав раскулачивания.

Стихи вышибают меня напрочь. А главное, от самого процесса их сочинения или редактирования, когда зависаешь над словом или строчкой на несколько часов, а то и на целый день, я не получаю никакого особого удовольствия. Но оторваться не могу. Как будто в автомобильную пробку попал и развернуться или проехать дворами обратно к прозе не получится. Вот от сочинения прозы я получаю  реальное - почти физическое - удовольствие.  Если удаётся хороший абзац или приходит интересная мысль, то настроение поднимается, вплоть до ощущения полёта. Не то стихи.  Когда и если удаётся сочинить удачную строчку, то ощущаешь себя не счастливым, а абсолютно выжатым.

Уже неделю, как меня снова вышибло напрочь. Ни общественно-полезных дел вроде походов в магазин за хлебом или ремонта расшатавшихся кухонных табуреток, ни работы над книгой (а вернее, книгами - в свободное от своей работы за станком и домашних дел время я их пишу сразу три, не считая четвёртой), ни личной жизни вроде прогулок в метель под Луной. Причиной тому - находка старой папки со стихами, написанными в восьмидесятые годы. Тридцать  лет назад, Карл! Кому нужен этот юношеский бред, спрашивается? А я завис. Сижу, правлю неудачные строчки и ветхие слова...  И когда захожу на кухню, то с ужасом смотрю на табуретки. Они меня ждут!

Вот вам привет от 19-летнего меня: стихотворение, написанное в 1983 году и портрет того же года.

В декабре в Новосибирске вышел из печати "Словарь регионалистической лексики и народных топонимов г. Новосибирска" (авторы А. Матвеев и И. Ливинская). Был я на презентации и очень мне понравилась затеянная авторами игра - составить небольшую миниатюру, используя регионализмы словаря. Тогда я не участвовал, а сегодня выдалась минутка свободного времени - и вот он:

РЕГИОНАЛИСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ

В ограде у свечки  полоротый мичуринец воду с лебедями глыкал да балабас с горлодером рубал.   Кандебобер с хохоряшками дешманский, гадики изнахрачены, спадывают.  Растележился, пим дырявый,  батонится. Выхи у него. Неделю  у летника пурхался, разные приблуды  прохожим навяливал, уработался. В оконцовке  - в гомонке шиш да маленько, а под глазом уматный фофан. Теперь на улке вату катает - тесно в однерке на подселении, булку хлеба и ту в крысу несешь. У сродного - северные, голодом не сидит, тачка - полный фарш.  На сто рядов обеспечен, а тяму ноль и куркуль голимый: родне и той бомжа до талого кидает. 

Вспомнилось...

Когда музыку ещё записывали на магнитофонные кассеты обычно оставалось после  альбома той или иной группы на кассете место. И чтобы оно не пустовало, дописывали несколько песен другого исполнителя. В студиях звукозаписи иногда так и писали: "Queen" : A Night at the Opera, дописка "Аракс".

Остаток января - такая же дописка к Новому году. Вроде кассета всё та же, а музыка совсем другая...

Окончание нашего сказочного триллера  читайте в блоге Оксаны

Начало здесь: 1, 2-3, 4-5

Читайте сегодня у Оксаны 

Свершилось! Творческий дуэт Аболина-Маранин написал новый рассказ. И не просто рассказ, а новогодний триллер. Первые две главы выложены у Оксаны