Вспомним некоторые стихи Ю. Проскурякова:

Элегия о черешне

Внезапная любовь подобна умиранью:
Я жив ещё. Заветной срезан гранью,
как бы немой струится кинофильм:
восходит дым, развесистей, чем ильм,
и корпуса судов в лазури тонут,
и светлый ветер скручивает омут
твоих волос. Но я, покуда, жив,
хотя бы тем, что чувствую порыв
и просветленье плотной атмосферы.
Меняет память кадры, как химеры,
удочеряя город, где Христос,
с Нептуном споря, на его вопрос
задумался, присев на купол храма,
и эссэсэра вековая яма
штампует гегемонов-слесарей.
Возможно я -- бежавший Одиссей,
в полях войны привязанный к Сирене,-
стою по пояс в молодой Селене
одним из жалких похоти рабов,
дроблю свой век на блики городов.
Влеченье превращая в наказанье,
кругом бурлит народное дерзанье,
сдирая красок каменную боль,
и сладость жизни превращая в соль.
Но то ли память бьется, то ли птица,
то ли туман сиреневый клубится,
какой-то песни, связанной с тобой.
Все дальше Троя, где бушует бой,
где твой жених играет в прятки с танком,
и бьется ангел в камышах подранком
его души. И зазеркальный мир
не может в чаше рассмотреть Сатир.
Он то бардак, то терем новобрачный,
то старый Чехов с прозой его дачной,
то этот день, когда тебя уж нет,
то грань стекла, обрезавшая свет.

***

Когда я пьян, я говорю вам ты,
ведь ты да я и нас всего лишь двое,
и вечер, расшатав свои болты,



приходит в равновесье со звездою,
но наползает в парке склон на склон
и ты уже мне кажешься святою



вся в имени своем, как эмбрион,
который что, как ни душа без тела?



Мне хочется сказать: ты -- Филомела,
но ты -- не Филомела, ты -- стишок,
в котором многоликая гетера



на дудочке своей, как пастушок
играет, выходя из интерьера,
вся в блеске глаз и в полыханьи щек.





* * *



Мой бедный странник, посмотри,
как в заштрихованной аллее
летит, чем ниже, тем левее
последний лист. Перебори
желание шагнуть по глади,
ступить в берлинскую лазурь
воды и в зеркале тетради
смирить порыв мятежных бурь.
Я твой двойник уже не здешний
и ты мой призрак. Через сеть
дырявую времен скворечни
ни нам ли продолжают петь?
Ты в горсти праха, во вращенье
всего, что можно возвратить,
ты в бесконечном возвращенье,
хотя тебя не возвратить.
Ты за стеною дождь и эхо
и в сумерках моей страны
ты горький привкус неуспеха,
но мы с тобой возвращены,
смущеньем горечи и дыма,
и незатейливость стиха
по-прежнему необозрима
и, как печаль моя легка.

http://kassandrion.narod.ru/_01p_main.html
http://kassandrion.narod.ru/stranitsy/_Soderz_STet.html