Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки и свой реконструировал скелет. 
И крал себя у чутких медсестёр, ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле туда, на жизнью пахнущий простор. 
Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели, 
Глушили сок, мороженное ели, глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал и солнце остывало 
И Оля уставала, отставала и тихо ныла, деда погоди. 
Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос, дай руку деда, деда погоди…
И я годил, годил сколь было сил, а на соседних койках не годили, 
Хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил. 
Когда я чую жжение в груди, я вижу как с другого края поля 
Ко мне несётся маленькая Оля с истошным криком: « дедааа погодии…» 
И я гожу, я всё ещё гожу и кажется стерплю любую муку, 
Пока ту крохотную руку в своей измученной руке ещё держу.