Художник Михаил Сажаев: Шляпа нужна, чтобы снять перед вами!

Пятница, 22 Февраля 2013 г. 07:22 + в цитатник

Написать портрет художника можно по-разному: можно и штрихами, даже не контурными, можно штрихами, лишь обозначив окружающие предметы. Надобно, чтобы главное в личности художника оставалось тайной, мифом, загадкой. Поле должно быть оставлено для воображения, чтобы поклонники были в состоянии разгадать личность художника по намеченному принципу – каждый на свой манер.
Сам о себе наш герой с улыбкой говорит, что "состоит из сплошных НЕ: НЕдипломирован, НЕобщителен, НЕполемичен, НЕдешев, и НЕзависим"
В нём гармонично слиты и художник, и прозаик, и поэт - Михаил Петрович Сажаевъ.

0- Михаил Сажаев - художник (200x176, 17Kb)

Всё глубже входя в возрастную категорию житейских неопределённостей, с большой долей достоверности могу утверждать только то, что я действительно появился на свет 26 мая 1948 года в деревне Глухово, Богдановичского района, Свердловской области на Урале, в России. На этом, к сожалению, всё точное заканчивается, так как я рос и учился в стране строящегося социализма, сделавшего впоследствии попытку (неудачную) приобрести человеческое лицо. Метафизический аспект моей юной жизни навсегда определил образ мыслей и многообразие художественных приёмов в дальнейшем.
К сему остаётся добавить, что я имею четырёх детей, женат. К этому периоду подсчитано около десяти тысяч уникатов. Абсолютно равнодушен к творчеству коллег ближнего и дальнего творческого окружения. Не участвую в шествиях, собраниях, выборах и артистических вечеринках. Своими учителями считаю: Леонардо, Гольбейна, Дюрера, Миллеса, Альма Тадема, Репина, Иванова, Левитана, Поленова, Уайета, Тюбке, Сегантини и некоторых других. Не имею никакой политической ориентации и специального образования. Основное место жительства - Россия.

Дом, где я родился. Глухово

Весна в Кулиге

Бабушкина шаль. Сын

"…В самом раннем детстве я мечтал быть машинистом. Я мечтал о жестяном красном паровозике, который стоял на полке в сельмаге за рекой. Однажды я увидел его во сне и проснулся в полной уверенности, что вот сейчас я войду в кухню, а там среди банок и глиняных латок стоит паровоз – это отец поставил его туда ещё с вечера, чтобы сделать сюрприз. Игрушки этой я так и не дождался. Может быть, оттого и покупал своим детям много паровозиков и целых «железных дорог». Машинистом я не стал, зато стал пассажиром, да ещё каким… Свою страну я исколесил вдоль и поперёк: с запада на восток и с юга – на север, пользуясь, конечно, уже нетолько стальными путями. В школе я мечтал, чтобы она скорее закончилась, и она закончилась очень быстро. Гораздо быстрее, чем я ожидал и хотел. И ещё было намерение: обойти пешком Богдановичский район по периметру.

Осенняя дача. Шарташ

Вологда. Воскресный базарный вечер

Мартовская суббота

Старый Иркутск

В юности я мечтал уехать в Нью-Йорк и ходить там вечером по Бродвею. Тогда я не знал ещё, что эта диагональ Манхаттана, «Дорога», как её называют, одна из самых длинных улиц в мире и редкая птица долетит и до середины её. Пройти же эту улочку из конца в конец пешком вряд ли кому-нибудь удалось вообще. Настал день, и я стоял на знаменитой Таймс-сквер, на самом дорогом рекламном месте в мире, на Бродвее… И даже жил однажды на этой улице. В армии я мечтал только о трёх вещах: выспаться, нажраться до сытости и остаться одному хотя бы на день. Более-менее сбылось и это. Затем, после армии, я мечтал сразу о многом: иметь свой угол, найти любовь и создать семью. Стать же Художником, то есть профессионалом, картины которого покупают галереи, музеи, о котором пишут, говорят и которого узнают на улицах, – не мечтал никогда.

Большая Сова Манахатта. Нью-Йорк

Дж. Кевин Перрон.

Тамер Бертолл (Казана). Нью-Йорк.

Портрет мальчика

Нитка жемчуга

Дэйв Гарретт Ли Джонс. 42-я улица, Манхаттан. Нью-Йорк

Иосиф Бродский. эскиз к портрету

Иосиф Бродский. 2000 год

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке, жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя, жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок. Позволял своим связкам все звуки, помимо воя; перешел на шепот. Теперь мне сорок. Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной. Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
И. Бродский. 24 мая 1980 года

Майкл Йорк. эскиз к портрету

Юз Алешковский. эскиз к портрету

Михаил Барышников. Перо ястреба (эскиз к портрету)

Рудольф Нуриев (Эскиз на конкурс афиши для вечера памяти Нуриева. Лондон. 2000 г.)

Омаджин Даррелл. Нью Джерси

Дженифер Айрон. Утро в Манхаттане

Я не любил мечтаний пусть и красивых, но пустых, ясно понимая, что уж это точно не для меня. Зато, став семейным человеком, я, конечно, мечтал о том, чтобы у меня было много денег, как мечтают об этом многие нормальные люди. Но тут Господь всё устроил очень разумно, как устраивает Он всё и всегда. В этом смысле воздаётся мне по делам моим, то есть достаточно для того, чтобы кормиться и передвигаться по миру, помогать родне и детям, делать подарки самым разным людям, иногда и тем, кого я не знаю… Господь не даёт мне огромных, «диких» денег, с которыми я не смог бы справиться. Не даёт и незаработанных, а это очень важно. Денег должно быть ровно столько, сколько ты можешь разумно, во благо себе и людям, потратить. И их должно не хватать, чтобы не высох «пот лица своего» – из напутствия Господа перед тем, как не в меру любопытная, легкомысленная парочка навсегда покинула Райский Сад. Деньги – это ведь инструмент жизни. Не более. И он должен быть удобным, прочным и долговечным. И всегда под рукой. Людская слава, порождённая деньгами – заболевание опасное, обещающее скорый конец если не тела, то Души уж точно.

На деревню к бабушке

Все - мои! Иван Михайлович Русский

Пейзаж с вулканом

Дедушка

Жалоб нет! Ходакова Евлампия Егоровна.

Сюжет этой работы составили мои, неясные уже, детские воспоминания о такой свадьбе в Глухово – в самом начале пятидесятых.Такую свадьбу я наблюдал в нашей деревне трёх- или четырёхлетним ребёнком, и тем не менее память моя сохранила какие-то яркие, совершенно живые кусочки увиденного. Конечно, это было везение. Не играются больше такие свадьбы на Руси. Та свадьба, которую я написал как сказку тоже, конечно, была уже советской, без всяких там венчаний да колец, но вот что я запомнил живо – это хор баб и девок, стоящий у крыльца в ожидании выхода молодых.

Свадьба под РождествоТочно помню, что это было зимой и, видимо, в морозное время, так как над толпой поющих колыхался большущий столб пара. Пар валил и из ноздрей запряжённых лошадей. Конечно, и пьянь была великая. Ещё хорошо запомнил какого-то дядю Василия, «тысяцкого». В косоворотке и пиджаке, перехваченном алым поясом. «Тысяцкий» держал в одной руке банный ковшик, а в другой большой эмалированный чайник с брагой. Носик чайника был замотан марлей, и дядя Василий наливал каждому встречному и поперечному, называя всех «сватом» без различия пола и возраста. Жених был в синем кителе, а на голове бледной, тонкой невесты колыхались восковые цветы на проволочках по тогдашней свадебной моде…
Из автобиографической книги «Совершенный никто».

Новогодний прыжок Константина Макаровича

Сочельник

Молодой лед

Боярыня и молодые стрельцы

Золотые сани

Я легкая и чистая...

Натюрморт с глиняным конем и птицей

Натюрморт с несуществующей фарфоровой собакой

Олимпиада Злата Бомонд

Вологда

Дом на опушке

Затопим баню в Пышме

Симеон пришел

Став художником, тем самым «профессионалом», я увидел, что передо мной открываются новые горизонты. Мне хотелось большой мастерской и столько творческого времени, сколько можно купить его за наличный расчет. Тогда же появилась большая и красивая мечта – сделать выставки в Русском музее – в Питере и в Третьяковской галерее – в Москве. Но какие-то мечты должны и не сбываться, и со временем я понял, что именно эти. Поэтому большая часть написанных мною картин уже за границей, а судьба оставшихся здесь туманна. Ни в одном российском музее их не было и нет, за исключением единственной картины в нашем историко-краеведческом и осевшего там же цикла графических работ разных лет.

Песня про мосток

К чаю зовут

Осень

Уха из окуней

Абсолютное равновесие

В юности перед художником почти всегда стоит кажущийся парадокс: почему вот на этой полянке так хорошо, а на холсте или бумаге нечто серое и безрадостное? На самом деле парадокса нет. Лучше картины, которую создал сам Господь, человеку, увы, не написать. Самый лучший пейзаж на полотне будет неизбежно мертвее самого плохого уголка природы. Подражание природе, художественный фотокопиизм – большая ошибка. Как ни крути – мы мастера иллюзии, и задача наша состоит в том, чтобы подать и раскрасить эту иллюзию так, таким образом, чтобы она напоминала человеку то, что всё дальше он от божественных даров Природы. Пейзажная картина лишь напоминание о Свободе. Она – образ Свободы. Она входной билет в парк гуляния и отдыха для Души усталого человека. Пейзаж – это философия покоя. Уайет и Хоппер – два самых удивительных американских художника – давным-давно заставили меня задуматься о своём творческом пути. Через тридцать лет я сформулировал творческую идею своих пейзажей так: «Ничего не происходит. Слава Богу!»

Эндрю Уайет.

Песок и солнце. Байкал, остров Ольхон

Бесконечной свободой выражения, сказкой, мечтой, жутким прогнозом, прямой речью о существе человека.Сюрреализм имел бесконечное притяжение именно своей сущностью. Щекотала нервы, разумеется, и его запрещённость. Сюрреализм как вид живописи обладает одним очень ценным качеством. Он быстро освобождает художника от подражательности. Он безграничен и многолик так же, как и реализм. Диапазон его тем и приёмов неохватен. За столом сюрреализма часто сидят и пируют совершенно разные персоналии. Люблю и я позавтракать или съесть свой одинокий ужин за этим огромным столом. И я числюсь в поварах этой кухни, готовя иногда экзотические блюда, которые заказывают всё чаще… (Из автобиографической книги «Совершенный никто».)

Кровать Соломона и Радужный Ангел Удачи.

Красный Ангел и медовый кулич

Лосось по имени Кант

Маяковский

Рейсовый рояль до Тюмени

Рыболов и спящий Ангел

Завещание доктора Фрейда

Летучий кот и женщина

Музыкант

Свой мир у мальчиков

Сегодня в этой части жизни у меня осталась одна-единственная мечта: построить где-нибудь (не обязательно в Екатеринбурге и в России) большую мастерскую с камином и огромным полукруглым окном, из которого видны только вода пруда или озера и деревья. Мастерские есть. Есть и загородные, но нет такого окна и пейзажа. Есть и ещё одна мечта. Маленькая, добавочная. Срубить баньку на родине – в деревне Глухово, чтобы приезжать туда в воскресенье, как тридцать лет назад. Вот и все мечтания. Если они не сбудутся – я не буду в претензии к Небесам, которые и без того дали мне так много… И остаются ещё праздники. С детства главными для меня были Рождество и Пасха, но до сих пор праздник в моей Душе может родиться мгновенно и без видимых причин. Это может случиться где угодно: в трамвае, на лыжне, перед алтарём или уж вовсе в неподходящих условиях, скажем, в лесу после страшной грозы, когда одежда промокла до нитки, и до электрички ещё четыре часа.

Церковь в селе Патрахино

Этюд для картины Пасха

0- Михаил Сажаев - художник ---- (230x346, 33Kb)

В моём огромном архиве хранится одна фотография, снятая как раз во время такого самодельного праздника Души. Однажды ясным летним днём издатель Лена Петелина на своей серебристой «девятке» вывезла меня, Воловича, Мишу Брусиловского и Ильдара Зиганшина на это поле. Мы накрыли складной стол, поставили кресла и целый день просидели за ним в неторопливой беседе, со стаканчиком виски и вкусностями, доступными в наше время. Иногда я подолгу рассматриваю эту фотографию. Три фигуры, озарённые лучами закатного солнца. Три разных художника. Не похожие ни в чём друг на друга ни в жизни, ни в искусстве. Что думает каждый из нас в это момент? Мы вглядываемся вдаль, как бы пытаясь различить совсем ещё неясные очертания нового, наступившего века… Что несёт он? Чем будет он для нас – художников, как ни крути, века ушедшего? Со всей его культурой, неотвратимо исчезающей под огромным тяжёлым катком новой культуры XXI века, которая создаётся уже на иных социальных и философских фундаментах, с иными средствами и инструментарием, немыслимым без такой простой вещи, как электрическая батарейка и вообще электричество. Всё меньше сделанного руками, всё больше сделанного вообще без участия человека. Слава Богу, ещё не заменяют полностью дружеское и родственное общение. Но есть, есть смутное ощущение, что человечество нового века сделает ещё один шаг на дороге по направлению от райских врат. Будем же праздновать, пока есть ещё время. И не забудем Екклесиаста: «Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдёшь его». (Из автобиографической книги «Совершенный никто».)