Позавчера вечером в возрасте 63 лет скончалась от рака певица Донна Саммер — первая и лучшая исполнительница нетленки «I Feel Love», соратница Джорджо Мородера; в конце концов, главный голос эпохи диско. По просьбе «Афиши» Олег Соболев объясняет, в чем заключается величие Саммер и за что ей следует быть благодарными.

Вздохи, стоны и ахи в «Love to Love You Baby». Стремящийся ввысь фальцет в «I Feel Love». Резкая мощь «Hot Stuff». Воздушные платья, в которых всегда была какая-то удивительная массивность. Крутящиеся стеклянные шары. Спрятанная в дыму сцена-пьедестал. Танцы, танцы, танцы. Ушедшая на 64-м году жизни Донна Саммер была в первую очередь бесспорной королевой диско: если есть человек, фотографией которого через сто лет будут иллюстрировать статьи о жанре в энциклопедиях, то это, конечно, она. Да что там будущее — именно с Саммер диско ассоциировали больше всего и в прошлом, как раз тогда, когда от него было никуда не деться. Когда летом 1979-го чикагский радиоведущий Стив Даль планировал свою «Ночь уничтожения диско» — практически ритуальное, фактически фашистское сожжение диско-пластинок на стадионе бейсбольной команды «Чикаго Уайт Сокс», — он призвал своих радиослушателей брать с собой именно «как можно больше пластинок Донны Саммер», чтобы «нанести удар прямо в сердце этой музыки».

И действительно — на роль главной диско-иконы лучше Саммер не подходил никто. Диско, вопреки расхожим заблуждениям, был чуть ли не первым в истории массовой поп-музыки жанром, не маргинализировавшим своего потребителя по социальному, расовому или субкультурному принципу. Если верить всем главным исследователям эпохи (а не верить им нет оснований), на крупнейших американских и европейских дискотеках конца 1970-х встречались и танцевали вместе все подряд: черные и белые, натуралы и геи, нищие студенты, скопившие на выходной костюм, и богатые знаменитости, никогда не приходившие в одно место в одинаковой одежде. Ведущий голос такой музыки должен был уметь говорить со всеми ними не на одном унифицированном языке, а сразу на нескольких — и Саммер умела.






Умела во многом благодаря творческой биографии. До своего первого хита «Love to Love You Baby» Саммер успела поработать в зачастую абсолютно полярных друг другу амплуа. Начав петь маленькой девочкой в одной из церквей родного Бостона, она в подростковые годы поехала за славой и известностью в Нью-Йорк. Славы и известности не случилось, зато случилась группа Crow — мифический, так и не записавший ни одной песни, но оставшийся в анналах поп-музыки благодаря свидетельствам уважаемых людей вроде Джерри Гарсии и Дэвида Кросби первый в мире психоделический рок-ансамбль, где вокалисткой была черная девушка. После распада Crow Саммер занесло в Европу: в Мюнхене она долгое время пела в мюзиклах в диапазоне от «Волос» до «Порги и Бесс», а в Вене работала в оперном театре. Как раз в Мюнхене она и повстречала человека, первым осознавшего, что Саммер умеет петь все и умеет петь совершенно по-разному, — и решившего, что такой дар нужно использовать на полную. Человека звали Джорджо Мородер, и без упоминания его имени разговор о Донне Саммер не имеет смысла.

Именно в сотрудничестве с Мородером Саммер записала свой самый известный хит и одновременно одну из самых безупречных поп-песен всех времен — «I Feel Love», о которой и рассказывать-то никому особенно не нужно. Повлиявшая на всех, кто впоследствии использовал в своей музыке синтезаторы, от New Order до Хуана Аткинса, «I Feel Love» тем не менее является крайне непоказательной для совместного творчества Мородера и Саммер песней. И продюсер, и певица мыслили куда шире: на тех альбомах, которые они записали вместе — в особенности на гениальных концептуальных пластинках «Once Upon a Time» и «Bad Girls», — зачастую единственной вещью, связывающей песни стилистически, оказывался дискотечный бит в четыре четверти. Саммер пела и под агрессивные, практически металлические гитары, и под еле слышные синтезаторы, и под энергичные фанковые басовые линии, и под неоклассические струнные — и со всем справлялась играючи. На «The Wanderer», лучшем ее альбоме, спродюсированом Мородером, вообще почти нет диско, а есть десять превосходных песен, записанных в разных стилях, от баблгама до госпела, и спетых, согласно концепции пластинки, от лица десяти разных персонажей. Всесторонность музыки Саммер времен сотрудничества с Мородером привлекала к ней людей без видимых точек соприкосновения друг с другом. Ей, например, почти одновременно предлагали спеть дуэтом Брюс Спрингстин и Барбра Стрейзанд, а великий джазовый сумасшедший Сан Ра и вовсе заставлял свою группу штудировать «Bad Girls» как пример «универсальной музыки».







При этом, конечно, Саммер вовсе не была ведомой итальянского продюсера, инструментом в его руках — как раз наоборот: то, как строилась ее карьера после конца моды на диско и расставания с Мородером, доказывает, что в ней и самой по себе была неведомая сила. В 1982-м она, например, записала мощнейшую версию песни Джона Андерсона и Вангелиса «State of Independence», собрав на подпевки суперзвезд вроде Майкла Джексона, Стиви Уандера и Дайонн Уорвик, — и этим во многом предвосхитила селебрити-капустники «We Are the World» и «Do They Know It’s Christmas?». В 1983-м, за год до «Private Dancer» Тины Тернер, она сделала «She Works Hard for the Money» — возможно, самую сильную песню о трудностях жизни черной американки рабочего класса. Ее голос, в конце концов, облагородил даже поставленную на поток в конце 1980-х крайне легкомысленную продукцию Стока, Эйткена и Уотермана — см. вещь «This Time I Know It’s for Real».

Последние два десятилетия жизни Саммер почти не было видно — она ограничивалась концертными выступлениями, редкими новыми песнями и довольно неудачным альбомом «Crayons». Ее фирменный мультикультурализм, впрочем, никуда не пропал — на том же «Crayons» хватило места и для французского хауса, и для регги, и для танцевальной поп-музыки. Ее умение достучаться до совершенно разных людей тоже не исчезло — а порой и вовсе проявляло себя в самых неожиданных местах. Год назад бывший кандидат в президенты США от Республиканской партии Герман Кейн завершил одну из своих программных речей фразой «Life can be a challenge, life can seem impossible, but it’s never easy when there’s so much on the line», приписав ее неизвестному «поэту». На самом деле Кейн, чернокожий мужчина в годах, процитировал песню из японского полнометражного детского мультфильма «Pokemon: The Movie 2000». Песню исполнила Донна Саммер.