Для маленькой модницы...

СПИЦЫ № № 3,5 мм.

Николай Ерёменко не представлял себе жизни без профессии. Он родился и вырос в актёрской семье, с детства впитал любовь к театру и кино, стал достойным продолжателем дела своих родителей. Он ушёл слишком рано, в 52 года, но на память потомкам остались его яркие, незабываемые роли и две прекрасные дочери, Ольга и Татьяна. Одна родилась в браке актёра с Верой Титовой, вторую актёру родила Татьяна Масленникова, его тайная возлюбленная.

Подробнее..

https://kulturologia.ru/blogs/210724/60769/

Ещё одна заметка англичанки Джульет Батлер в её колонке в газете The Moscow Times 25-летней давности в моём переводе.

Даты на вырезке нет, но эта заметка написана вероятнее всего в конце 1999 года - День Благодарения отмечают в Америке в конце ноября. В заголовке «Семейные благодарности с других берегов» как обычно присутствует игра слов, связанная с сюжетом.

Надо напомнить, что со своим русским мужем Николаем Игнатьевым она встретилась в Москве, их трое детей родились в Англии и старшая дочь Саша там же пошла в первый класс школы. Потом семья вернулась в Москву - я полагаю, что Джульет сама этого захотела, поскольку была без ума от русской культуры.

Сейчас уже сложно представить, какой неустроенной была тогда жизнь в Москве - в хаосе переходного периода с дефицитом всего. И вот опять здесь Джульет поражается реакции своих детей на столкновение с другой культурой и зажиточным обществом.

Меня иногда посещает неприятное чувство, что я оторвала моих детей от их друзей и семьи, переехав в Россию, поэтому я пытаюсь исправить это, отправляясь в гости к моим родителям в Англию и к моему брату в Соединённые Штаты так часто, как только возможно.

И вот на прошлой неделе я взяла моих дочерей Анну и Сашу в штат Нью-Йорк провести День Благодарения с их кузенами. Я предвидела, что, кроме последствий от длительного перелёта, результатом могла стать реакция от культурного шока. «Общество потребления против общества в кризисе» - типа этого.

Понятно ведь, что все в том небольшом городе, где мы остановились, живут в милых домиках, обшитых досками, каждый с крыльцом и садиком, и телевизорами в каждой комнате с более чем 80 каналами на выбор. Девочки попали в виртуальную реальность кинофильмов и ночного Бруклинского зоопарка, чтобы увидеть волшебную иллюминацию к Рождеству. Потом были все эти рестораны с детским меню, игровые зоны, развлекательные центры и - благодаря тёплым солнечным дням, велосипедные прогулки по тропинкам и теннисом в парке.

И в это же время мелькали новостные сюжеты об ужасах в России - самой холодой зиме за последние 30 лет, и люди там без горючего, без тепла, с дефицитом продуктов, жили буквально на подножном корме. А дети пожёвывали подрумянившиеся тосты и не комментировали.

Что сказать, культурные различия стали и для меня шоком. Каким блаженством было прогуляться в магазин и обнаружить, что можешь купить там всё, что пожелаешь, плюс доброжелательность и услужливость хозяев этих лавочек (да, даже в Нью-Йорке!). Раз, одним солнечным субботним днём я шла обратно с сумками, услышала тормозящую позади меня машину, и, обернувшись, обнаружила полицейского с вопросом не нуждаюсь ли я в помощи. В результате, он подвёз меня до дома, что приятно отличалось от моего обычного общения с дорожной полицией в Москве.

Кроме одного замечания Анны, что Америка выглядит «реально опрятной», дети не были расположены к сравнениям. И вот, во время нашей трапезы Благодарения, когда каждый сидящий вокруг стола произносил слова благодарности чему-то в своей жизни (кузены напирали на здоровье, Бога и сладости), Саша сказала «Россия» не задумываясь, но потом, почувствовав неловкость в такой компании, исправила на «мою русскую школу», в то время как Анна сказала «моя учительница». Я поняла так, что они пережили довольно неприятный школьный опыт, прежде чем пришли к нынешнему признанию... но это немного другая история.

Когда самолёт коснулся полосы в Шереметьево одновременно с сообщением о понижении температуры в Москве до минус 24 градусов, пассажиры вдруг захлопали в ладоши.

«Почему они хлопают, мама?» - спросила Анна.
«Они рады вернуться домой», - ответила я.
И она захлопала тоже.

Может возникнуть вопрос - а что, в её родной Англии, где они прожили всей семьёй около десяти лет, не было так же, как в Америке? Я думаю, что есть несколько причин почти надрывного повествования. Её трудная московская жизнь, дети тогда были ещё малы и обычный писательский приём, чтобы усилить драматизм и удержать внимание читателя - англоязычного московского читателя.

А мне тут повод вспомнить тогдашнюю обстановку в Москве. Сложно было, но я в те годы был молод. Насколько плохо в то время жили регионы я толком не представляю - бывал в командировках в Новосибирске и Саратове, ездил в Питер и Воронеж, большой разрухи не видел, даже наоборот, но это лишь поверхностный взгляд. Допускаю, что воспоминания у кого-то будут болезненными, тогда извините.

Я, возможно, слегка надоел с этими переводами, но обещаю, что будет перерыв недели на две - мы вскоре традиционно поедем с собачатами в сторону Питера с остановками около Твери и в Сестрорецке, и мне будет о чём-то интересном тут рассказать.

Под детской литературой мы обычно понимаем книги, написанные для детей взрослыми авторами. К детскому литературному творчеству, за редким исключением, обычно относятся снисходительно, как к ученическим опытам. Исключения, о которых я знала раньше, - это юные поэты-вундеркинды, как Ника Турбина, например. Поэтому меня заинтересовала статья "Юные таланты: книги детей-писателей", где рассказывается и об успешных судьбах литературных произведений, написанных детьми.
Я приведу из них лишь троих детей-писателей, живших и творивших в разное время.

1. Дейзи Эшфорд и «Юные визитеры» («А вот и гости!»)

Дейзи Эшворт в самом деле написала свой первый и самый популярный роман в 1880 году, в нежном возрасте девяти лет. Девочка читала все книги подряд, включая взрослые, обожала придумывать что-то собственное, а потому молилась, чтобы дни были дождливыми, чтобы остаться дома и писать собственные сочинения.

Продолжаю свой переводческий проект.

Никому не пожелаю оказаться в ситуации, которую описывала английская журналистка Джульет Батлер, проживавшая в Москве в конце 90-х - в колонке газеты The Moscow Times. «Спасение писателю от пламени и отключения света» - сама устроила себе трудности и сама их преодолевала:

Я устраивалась писать эту колонку поздно ночью, когда - в смутной надежде на вдохновение, зацепила провисший шнур от лампы, в результате чего произошёл небольшой взрыв, сопровождавшийся брызгами искр, и я была погружена в темноту и тишину.

Пока я сидела, уговаривая себя не паниковать (мой муж был в командировке, а трое детей спали), тишина была нарушена моим 4-летним сыном Бобби, который в ужасе начал так завывать сиреной, что разбудил мою старшую дочь Сашу.

Я туплю в чрезвычайных обстоятельствах, в особенности, если они случаются в России в середине ночи и касаются коротких замыканий в электрике, но Саша быстро взяла управление.

«Нам нужны свечи, мамочка», - она сказала, придя на кухню.

«Как мы собираемся их зажечь, дорогая?» - ответила я, сгребая моего вопящего сына и следуя за ней.

«Папина зажигалка сверху на холодильнике, ты возьми её, а я успокою Бобби.»

Единственными свечками в наличии были круглые церковные, купленные бабушкой (babushka), а пока я зажгла газовые конфорки на плите, чтобы немного прибавить освещение. Саша укладывала Бобби в кровать, в то время как я бездумно щёлкала переключателями в коробке предохранителей в квартире. Бесполезно.

Честно говоря, было не совсем так. Протирочная тряпка, что находилась рядом с плитой, загорелась и включила пожарную сигнализацию, разбудившую мою среднюю дочь. До сих пор она была в блаженном равнодушии к происходящему, но, проснувшись, присоединилась к вопящим Бобби и сигнализации, благовонию горящей тряпки, и к Саше, маячавшей над ней со свечой.

Я облила водой горевшую тряпку в раковине, утихомирила молотком противопожарную сирену и села думать. Мне была очевидна бесполезность вызова службы спасения из-за короткого замыкания и было слишком позднее время для тормошения соседей.

Но потом я вспомнила про другой ящик с предохранителями возле лифта.

Я выползла и стала выкручивать пробки (probki - предохранители с резьбой), но - по несчастью, две из начальных оказались для соседских квартир. Послышался ужасный вопль из квартиры, где тоже были трое детей - и немецкая овчарка начала безумно громко лаять из другой, поскольку они там тоже погрузились в темноту.

Двое соседей появились мгновенно, найдя меня на качающемся стуле непричёсанной и в неглиже, в изобличающей попытке вкрутить пузатые белые предохранители обратно. Люди всё поняли. Ни у кого из них не было запасных пробок (probki - так ведь?), но один из них умудрился соорудить что-то волшебное из проводов и картона, чтобы создать временное соединение и вернуть мою квартиру в яркую электрическую жизнь.

Благословив Россию за прекрасных соседей, я уложила детей и выключила свой компьютер. Но раз уж вы читаете это, то я успела в срок.

Я в такой же ситуации оказывался лет пять тому назад. А разобраться в нашем электрощите без стакана очень трудно, особенно под вечер в воскресенье. Помог электрик, найденный через знакомых. Когда я недавно поздно вечером выходил с моими собачатами гулять, меня попросила о том же соседка этажом выше - в их щитке была такая же головоломка, да ещё отделение со счётчиками было закрыто на замок а ключ потерян - пришлось ей отказать и посоветовать утром вызвать специалиста. С виду там все предохранители были включены, но какие к какой квартире относились было непонятно и пришлось бы, как минимум, передёргивать их все, отключая соседей. Винтовых «пробок» уже нет, но легче от этого не стало.