Рось указала, где искать – Баюн тут был просто клад. Начали искать с Пятикнижия и сразу нашли нужное место. То было первое пророчество о пришествии Спасителя и сделано оно было волхвом ведической (!) Традиции, потомком ариев Валаамом. Вот почему Пятикнижие признают православные. Это своё. Хоть и переврали евреи суть, но – своё.
«Рождается Муж,… и воцарствует над всеми язычниками…» – пророчил Валаам в «Книге Чисел».
Это пророчество шло вразрез с делом Моисея. Трижды предал он веру: египтян (как жрец Осириса и Изиды), мадианитян (волхва арийской Традиции Иоафора, прятавшего его после убийства египтянина!), и иудейскую – саддукеев. Истребил ведение о Триединстве Бога, ведомое жрецам пирамид от атлантов, а мадиамским магам – от халдеев, принявших ведическую Традицию ариев через зороастризм. Основа основ, Тайна Бога о Троице, принесённая ариями в мир, есть во всех эзотерических учениях мира. Траян, Триглав, Тримурти… Инти, бог инков, был «Три-в-Одном».
Подняв восстание рабов и увёдя иудеев в пустыню на сорок лет создавать новую расу, веденье о Триедином Боге Моисей подменил учением о Боге Едином – Иегове. Так богоборческая раса сынов Израиля (дословно, боровшийся с Богом!) закрылась в иудаизме от древней Традиции всего мира. Мессию иудеи, убеждённые и единственные националисты, не желали признать оттого, что он был не из Иудеи родом, а язычником из Галилеи, знавшим Традицию Троицы. Отсюда путь в изгои расы, начавшей собственную историю борьбой Иакова с Богом и убийством людьми Моисея пророка Валаама, кто первым объявил пришествие Спасителя. Которого они тоже убили.
Уж не за то ли, что он увидел истинную сущность их «Б-га»? Огненный демон, являющийся из горящего куста и шествующий по пустыне огненным столбом при Исходе. А огонь и сера Содома и Гоморры! Так кого более напоминает Яхве?! Не зря Спаситель воскликнул в пустыне: «Изыди Сатана»! У мусульман тоже был подобный деятель, демон Иблис, и Мухаммед раскрыл его, но до полного изобличения одной из ипостасей Яхве-Сатаны, подобно Христу, подняться так и не сумел.
У нахального кота по поводу первенства Валаама немедленно возникло желание отличиться.
– Заратустра за тысячи лет до рождения Спасителя предсказывал его явление в трактате «О нашем Господе». «Слушайте, дети мои возлюбленные, вам открою тайну великого Царя, который придёт в мир в конце времён. Дева зачнёт и родит сына. И люди той страны будут бороться с Ним, чтобы Его уничтожить, но не удастся. Тогда Его схватят и пригвоздят к деревянному кресту».
Баюн победно огляделся.
– Что за манера, – бурчит Мерлин, – ведать ведомое. Заратустра вырос на Урале в Аркаиме и учился у ваших волхвов, а своё ученье создал, чтобы растворить мозаикой во всех религиях мира. Он Учение передал через халдейских жрецов, а те хеттам. Потом воины Кира Великого и навархи Македонского. Вон какие Ученики случились у ариев, а не только атланты беспутные.
Белый маг атлантов недолюбливает шибко, впрочем - не только их.
– Аристотель к чему Александра вёл? Уничтожить Веды в Индии и Персии. «Учёный мир» уверен – нет боле Авесты. Как же, сам Ученик Учителю доложил: сжёг де все шкуры бычьи с Авестой. А сам у ариев на Севере побывал и те шкуры – в подарок. У нас такие вот Ученики, а у сынов Израиля – хазары. Теперь охотятся за Олегом. Через него мнят до шкур добраться! И к иному знанию. Да не в пользу, а уничтожить! Жить оно им не даёт, мир под себя перекраивать, как когда-то Русь на лоскуты раскроили междоусобием. Знал Илларион, что в первой проповеди ведать.
На Буяне мне бережно помогли сделать первый шаг к посвящению в первую ступень. И опекали всяко. Кто дедовским оберёгом, кто, как Мерлин, творили белые заклинания. А то просто хранили сон или провожали в мир, отводя глаза тёмному и на равных обсуждая заветное. Такая магия знания была мне по душе. У тех вряд ли были такие друзья и наставники. Я, к тому же, этим летом перевёлся в лицей при физмате университета со специальной программой по физике и математике – ещё шаг к знанию.
И тут – «Суета вокруг канопе» Тригадских. Я пришёл в ярость от злой клеветы на друзей и учителей. Наина Киевна дала как-то полетать в ступе, кот Баюн поведал такие диковины! Бояновы гимны, Упанишады к «Бхагават-гите», китайская «Книга гор и морей», «Книга Велеса» – всего и не перечесть. И вдруг – старый склеротик?! Наконец, Мерлин! Белый друид, советник короля Артура, научивший меня простейшим заклинаниям, хранитель Жезла – и жалкий хвастун, невежа и враль!? Ну, держитесь!
Это было первое осознанное сражение за Правь, и я победил! Три года ни одна глава из «Понедельника…», кроме этой, не увидела свет. Они терялись в редакциях, забывались в транспорте, однажды неопрятная, прокуренная квартирка братьев выгорела до арматуры. Случались засоры и листы рукописи кисли в фекалиях, пока я не уступил, чтобы «байку для младших научных сотрудников», наконец, пристроили вместе с похождениями фашиста Умата в Антологии, где она совсем потерялась для серьёзного читателя ввиду слабости языка и заумности. То была месть, и за сию низкую страсть Наставником была наложена епитимья. Целый месяц ничего, кроме братьев не читать, а все претензии к их «творчеству» внятно изложить ему, Наставнику.
Это была епитимья, да-а! «Мастер и Маргарита» ходила в копиях – не печатали! А тут разгул галиматьи, поставленная на поток халтура – по опусу в год! От бодрого оптимизма стажёров, бедопытов и регрессоров несло мокрой плесенью ещё не написанной «Кривой судьбы», проблемы высасывались из пальца и ловко раздувались до галактического масштаба. А между строк гноилось презрение к народу, чья история дала сотни примеров подвижничества и спокойного героизма, которые питали и блеклую фантазию братьев. Но было там ещё кое-что, из-за чего, как подозревал я, устроили мне терапию сим поганым чтивом – следы присутствия тёмного режиссера пробной атаки на сакральное. Хотелось немедля освободиться от ядовитых испарений невидимой заразы. Я желал просветления, тихого восторга бытия, я внял мудрости наложенной епитимьи и с особым нетерпением ждал Великого поста. Взглянуть в глаза Спаса – очиститься.

И вот я на Буяне – острове детских снов. Время замедлило свой бег и можно было делать очень много и видеть всё сразу. Как наливался и спел колос – это надо было видеть прежде всего: зерно было одним из ключей к пониманию эзотерического в притчах Спасителя. Как, шурша, сквозь дёрн и прелую листву пробивались ростки зелени: я сливался с ними на этом чудном Острове и рос, пробивался разумом в горний мир. Учился творить кудеса, помня слова маленького ученика феи из фильма «Золушка»: «Я не волшебник, я только учусь», – и постигнув их сокровенный смысл. Волшебная палочка во мне самом и силу её определяет моё знание. Моё, а не деревяшки, напичканной магическими формулами. И я постигал неведомое. А вечером по-детски обсуждал с котом Баюном учинённый на конференции разгром. Кот звенел золотом цепи и бросал ехидные реплики. Было видно, что в таких благих делах он – ценитель.
***
Не все на Буяне разделяли восторги кота по поводу моих художеств.
– Так и вижу их глупые рожи, – Баюн выпучивает глаза, шерсть на загривке дыбится: изображает.
– Чьи, как ты изволил выразиться, рожи, – вступает в разговор русалка Рось, дочь Дона, – ты видишь?
– Там ведь одни учителя были, – теперь она обращается ко мне, – учителя! И всего семь из них – от тех. Наших там было двенадцать, а остальные – просто хорошие учителя.
– Что же наши не вмешались? – не сдавался кот, – ничего бы не было.
– А тем и надо, чтоб вмешались, им наших проявить надо.
– Выходит он невольно помог, – Баюн пыжится, саму праматерь русов обспорил. Ой ли?!
– Так-то оно так, – соглашается Рось и тут же сердито добавляет, – да не так. Сейчас всё это от сердца, от любви, значит – от Бога. А с такими советчиками, – Баюн сжался, обратился в пыль под гневным высверком её взгляда, – мальчик шалить станет, как тогда, а?!
– Не станет, Мудрая, – коту указали место и вернули право голоса, – он всё понял.

Я стремительно шёл по пути Прави, впереди ждала сакральная практика на Буяне, но меня упорно не желали оставить в покое. Бог дал мне тонкий слух и необычный по силе и звучанию голос, в верхах звеневший благовестом, а внизу сочный и глубокий альт. Петь начал рано, в хоре у деда, поставившего дыхание и Троицкий распев по древнему канону. С удовольствием пел и в школьном хоре и в храме, а вот петь соло не любил. С этого все и началось.
Парторг, Натан Наумович Хиль, принудил петь «Орлёнка» на Октябрь. Я внутри полыхнул детским гневом… и в рампе полопались софиты. Влетело Васе-электрику, якобы спутавшему фазы, но я, как и Натан Наумович, понял, в чём тут дело. Удалось одержать победу, но в церкви петь запретили.
Я снова взвился и неделю парторга секло статическое электричество: тупо изматывала липнущая к телу модная рубашка, треском и искрой били по нервам любые касания. Ну, а рукопожатия начальства были мукой. Я же вдумчиво изучал реакцию ТЕХ на каждый выпад. И тут они взялись за маму Оль.
Это была грубая ошибка, предтеча их будущих провалов. На годовой конференции маме не присудили всеми признаваемого первого места среди учителей начальных классов Ростова. Отданный в другие руки подарок, хрустальная ваза, под косым арийским крестом, сотворённым гневной детской рукой с выплеском энергии дох, раскололась, а розы завяли в руках дарителей. Затем гулко стали бить часы в зале и не унялись, пока я мысленно не заклинил анкер. Откуда-то прилетели голуби и загадили весь президиум. И, наконец, грохнул салют из лопающихся лампочек бронзовой люстры в актовом зале. Среди паники бабушка с трудом увела меня из полутёмной залы.


см.ранние коментарии!

Есть также заблуждающиеся, которые
пересчитывают богов, тем самым разделяя Сваргу.
Они будут отвергнуты Родом как безбожники. Разве
Вышень, Сварог и иные – суть множество? Ведь Бог и
един, и множествен. И пусть никто не разделяет того
множества, не говорит, что мы имеем многих богов.
«Книга Велеса», Крынь 9:3

Мама в шесть лет определила меня в школу. Поручилась за меня Домна, заведующая гороно из Посвящённых. Я читал и считал давно, но до школьных семи чуток не хватало. Это было нарушение и её уволили – не читал я, видите ли, по слогам и писал сразу слова, а не крючки и палочки.
Волхвам удалось укрыть меня от недоброго на семь лет. Но я не желал прятаться, хотя с некоторых пор чувствовал и нездоровый интерес к себе и зарождение смерчиков сакки (дуновение смерти - санскр.), которые распадались при любой моей попытке определить их источник. И все же они нашли случай, благодаря моей вызывающей беспечности… и почти убили. Спасшего меня после остановки сердца врача из Мастеров лишили кафедры. Причину остановки, он, одолевший на уровне Элоим Гибор* еврея, ассистента по наркозу, назвать не мог. Его уволили за халатность, а он вёл в мединституте курс хирургии и ведал особое знание. Так пострадали двое Посвящённых. Это была жертвенная плата – жестокое детище иудеев.
Пока другие пишут крючки и считают палочки, я в трансовых снах постигаю Северную Традицию и много читаю. Хрестоматию по литературе: мама Оль – учительница русского языка и литературы, хотя уже пятый год занимается с начальными классами. Сначала это была подмена для заработка, пока не поняла: это – её.
В этом году был выпуск класса, она проводила с ними много времени. А ещё были проверки тетрадей, планы и я прочёл всю хрестоматию, а «Евгения Онегина» и «Мцыри» с первого раза запомнил наизусть. Книг была одна этажерка: с учебниками или пособиями по психологии, эстетике, логике, ещё энциклопедии и словари. Родители обходились клубной библиотекой, а я уже не мог. Душа искала постоянной работы и постижения. «Унылая пора, очей очарованье…». И всё! Про осень – всё! Дале можно о чём угодно, а вот про осень – всё! А Лукоморье!
До Буяна в устье Дона рукой подать. Лукоморье было и здесь и на Северной прародине, в Беловодье. А само Беловодье было на Алтае и Тибете: арийская многомерность. Лука моря: Кольское Лукоморье (лука – часть коло), сердце Арктиды, когда-то круга о четыре острова на древних картах Македонского. Гипербореи и прародины ариев. И Троица, где два в одном объединила в Троицу Правь: Навь, мир горний – небесный, и Явь, явленный – дольний. И освятил великий Один, дух храма Ас-Хова, ныне Азова, древнего города-городища в устье Дона. Три есть один – Единый: ведическая Троица ариев.
Сам же Дон – и река, и Велес в одной из жизней. Бог из Ведической троицы. Царевна Лебедь была Духом Азовского моря, и их соединила любовью. Арии её Азовушкой звали. И снова Троица. Отсюда началось возрождение культуры славян-ариев. Гвидон, один из ликов Велеса, уберёг Азовушку от Чернобога-Коршуна здесь, на Буяне. Многомерность арийской космогонии, куда меня ждали, ведая в вещих снах Традицию.

*- я мыслю как Бог (каббала)

Вряд ли есть на Земле человек, который ничего не слышал о Зодиаке. Хотя бы потому, что именно на Зодиаке основано одно из самых любимых увлечений современного человечества – гороскопы.
Но кто всё же первым придумал Зодиак - 12 созвездий: Овен, Телец, Близнецы, Рак, Лев, Дева, Весы, Скорпион, Стрелец, Козерог, Водолей, Рыбы, расположенных вдоль видимого годового пути Солнца среди звёзд – эклиптики? Древние египтяне? Загадочные шумерийцы? Халдеи? Персидские маги? А может быть всё-таки древние эллины, которые, выделив зодиакальные созвездия в особую группу, каждому из созвездий присвоили свой знак?
Но Наставник, указывая нам на созвездия из пещер, был непреклонен: Зодиак придумали гиперборейцы, жившие в древности здесь, в Кольском Беловодье. И служил он им для... географической привязки местности! Тогда же я узнал, что Ловозёрские тундры являются как бы эпицентром сакрального Космоса Гипербореи. Это было ЗНАНИЕ, а несколько дней назад я отправился туда это доказывать, выполнив СВОЮ часть работы.
Касаясь здесь истории и некоторых аспектов астрологии я к великому неудовольствию Цареффна не только обошёл умышленным молчанием гиперборейскую версию, но и вообще прекратил на время "звёздные" путешествия, готовясь к земному, по смыслу не уступающему звёздному, ибо посетить вознамерился не что иное, как Северный земной дуат или земное пристанище душ. Дело в том, что когда места древних святилищ в районах Кольского полуострова, Белого моря и Северо-Востока европейской части России были соединены условными линиями, на географической карте Севера европейской части России проявилось... Созвездие Орион. Небесный дуат древних – духовный мир мёртвых. А ещё один такой дуат образуют пирамиды Гизы. Каково!
Вот тут ещё я предрекал, что Великая тайна египетских пирамид может стать одной из главных тайн Земли. Поздравляю: вы стали соучастниками рождения этой тайны. Потому что кусочек этой тайны был у меня в руках.
Но сейчас я был погребён под обрушившимся сланцевым "козырьком" пещеры у самого выхода. Радовала чудом оставшаяся узкая вертикальная щель, сквозь которую мог я наблюдать звёздное небо и подпитываться от арийского Космоса, но в смысле спасения этого было мало: надо было искать другой выход из пещеры, в которой я был впервые.
Оставалось, как некогда волхвы и Чернобог, глядеть на Орион, сливаться с этим миром, восстанавливая свои ментальные способности ориентации в незнакомом пространстве и готовиться к новому испытанию.

Оживаю ныне потихоньку, душа тоже оживает и наполняется какими-то воистину детскими арабесками, фантазиями, которых ныне не сразу-то и сыскать в изрядно потрёпанной житейскими абсурдами, но всё той же, Богом данной душе. Как я люблю, ценю эти чистые выплески детства и юности. И долго мысли и дух стремятся к этой высоте, как стремится старый лебедь за улетающим вдаль косяком. Нет – не достигнуть… А стоит ли? Это твоя жизнь, ты был творцом своей судьбы и только тебе да Творцу доступно понимание величия или ничтожества твоего создания – себя.
И ныне изумляющий меня случай в почти пятнадцать лет оставил глубокий след в душе моей. Тогда же это было настоящее потрясение. А всего-то: пошли побродить с этой странной девочкой Ладой к Дону. За неделю до ристалища с Сеней. Впрочем, насчёт всего-то...как сказать...
Прав, ой, как прав оказался Сеня в своих предчувствиях. Никак не могли определиться до этого дня мои с ней отношения: вроде подруга моего соперника, холодная фарфоровая куколка, ровная в отношениях со всеми. Говорила, правда, что-то такое умница Вера, необычное что-то, но, по-моему, лишь Сеня там это что-то увидел, даже предостеречь меня от чего-то пытался. А потом она зачастила к нам на репетиции в актовый зал. Сидит, обняв коленки и подтянув их к подбородку: слушает...
Я вскоре забывал о ней, а Сеня и того - вообще её, по-моему не замечал. Ничего себе отношения: я представил на их месте себя и царевен - ничего себе?!
А сегодня она после репетиции как бы очнулась, подошла своей странной, невесомой походкой и взяла у меня из рук инструмент. Оглядела его, как бы в сомнении, что именно эта медяшка с клапанами издавала только что звуки неземные и волнующие, взмахнула ресницами, медленно переводя взгляд с инструмента на меня.
Я ещё ничего не успел понять, а уже беспомощно барахтался в волнах волшебного голубого сияния. Тренированная воля пришла на помощь и наваждение исчезло, а Лада, как ни в чём не бывало, уже просительно тянула меня за мезинец.
– Пойдем, прогуляемся к Дону. Мягкий рывок за мизинец, невинный взгляд исподлобья и снова, – пойдём, ну пожалуйста...
Сколько и где мы бродили вдоль берега, я помню смутно, говорили мало и почти ни о чём: обычная, ну, очень обычная прогулка. Но вот дальше... Впрочем, такие вещи или ложатся в рифму, или вовсе умалчиваются. А ведь это был только пролог...

Наш Дон был дивной чистоты.
Не видел чище сроду.
Закрой глаза, – сказала ты,–
Пока войду я в воду.
Походкой лёгкой отошла
За сомкнутые ветви.
Минута тихо поплыла,
В века, в тысячелетья.

Я слышал – платьица нейлон
Шурша, скользнул в орешник.
И тихий Дон был ослеплён
Твоей красою вешней.
И уплыла ты, уплыла
Так далеко, далёко,
От лебединого крыла,
От голубой осоки.

Струились над рекой века
Их принимала Лета.
В реке уснули облака
До нового рассвета.
Давно те минули года
Тот трепет сердца замер...
Я ждал судьбу свою тогда
С закрытыми глазами

А потом она и вовсе исчезла на все дни нашего с Сеней ристалища. Ну, а возвращение было и вовсе мистическим, но то что было после всего - и вовсе судьбоносным. Да-а-а...

Правдивей правды

Всё образуется, любимый.
Смотри - в окне синица пляшет.
Ей детвора руками машет,
Буханку сдобную кроша. -
Так мы с тобой непобедимы,
Когда прощаем дальним нашим,
И нет богаче нас и краше -
Пусть за душою ни гроша.

Всё образуется и будет
Нам горячо и невозможно,
Скрипя вдвоём по бездорожью,
Ни захиреть, ни затонуть. -
Так в постоянстве окаянства
Нет ничего, мой свет, дороже,
Душе продрогшей и порожней
С плеча пальтишко протянуть.

Елена ЛЮБАРСКАЯ

Пронзительно! Я знаю всё это через ощущение, я проходил через это продрогшим ангелом, а потом зализывал душевные раны. Но откуда такое знать этой взрослой девочке о душе продрогшей и порожней. Это ведь страшно, крест. Это ведь точно чемодан без ручки. И ты уходишь со своего Пути к этой пропащей душе, маешься, пытаешься избавиться от этой хвори вселенской, вдохнуть в неё, нарушившую Божий закон, хоть частичку света своей души. И как же счастлив бывал, когда это удавалось: ты снова обретал свободу и только потом, позже понимал, что испробовавший крови, хлеба больше есть не будет. Ты умножил зло на земле и с этим тебе теперь жить, пока она лепечет свои нелепые оправдания, обвиняет во всём тебя и всё путается, как путается сейчас прошлое с настоящим в майе круговерти вращения мира, который на самом деле застыл в тоске и ждёт твоего освобождения в сансаре обновления себя в себе. Да не оскудеет душа берущая,...если только она примет. Иначе,...что делать дающему?...

В ПРЕДДВЕРИИ

До слёз не хочется зимы -
Всё тяжелее год от года
Её постой и непогода,
И погибающие мы
В чаду январской кутерьмы,
Снующие по переходам
Метро, дорог и сущей тьмы..

Наутро, спичку изломав,
Закуриваешь по старинке,
Не стоит выделка овчинки -
Осоловевшие дома,
Сбежавший кофе, жизнь в починке,
Ещё три месяца горчинки
И, кажется, сойдешь с ума..

Елена ЛЮБАРСКАЯ

Вот так и втягиваешся в выпевание чужих строк как своих, причём к этому чуду отношусь я куда трепетнее, чем к своим самоделкам на вырост. Отттого не решаюсь до сих пор на разбор достоинств её творчества, только скупо выделяю особо зацепившее меня в этой выписанной с любовью жизненной паузе, заполненной тем, что мало касается ума, но светло ложится на сердце.
Какое блаженств-о-о-о...

Среда, 15 Сентября 2010 г. 19:02 + в цитатник
СОЛНЕЧНЫЙ

Я помню бег твой, помню, как ты дышишь,
Я помню, как крыло твое дрожит,
Как ты взмываешь, солнечный, над крышей,
(А лунный позади тебя бежит,
Но холоден и не по росту сшит..)
Я помню, как влекут тебя мосты,
И переулки, юркие, как мыши,
Как исчезая, те звучат всё тише,
Всё глуше, всё невнятнее, как ты
Уносишься, безумствуя, всё выше.

Я жду, я потерять тебя боюсь,
Я думаю: какого ляда ветер
Так жгуч?! Как ты безудержен и светел!
Как золотист! Как я к тебе сорвусь
Со всех дверных и трикотажных петель!

Елена ЛЮБАРСКАЯ

Её невозможно коментировать. Её светлые, солнечные мазки смыслов на поэтическом полотне чисты и воздушны, они схватывают всё твоё бытие стремительным гимном жизни и любви, где для мысли и умствования не остаётся ни места, ни времени. А когда ты тихо покидаешь ошеломительные дали полета над вечностью, у тебя остаётся одно желание: поделиться, трепетно донести, не исказить празднословием первозданной чистоты этого чуда, подаренного нам Еленой Прекрасной поэтического завтра России.

Война, где восстаёт на брата брат,
Всевышний проклянет стократ.
Рабиндранат ТАГОР
Разборы с атлантами очень некстати привлекли всю мировую пену желающих порулить миром. И как всегда, прав был граф, первым высунулся Кагал. Но это бы ладно, зашевелилсь активно "конторы", как и предупреждал Олень, и пока он урезонивал Магистра, имея графа в помощниках, сладкая парочка тишком упоённо ворошила осиное гнездо. И доворошилась...
Малый замок Мерлина потихоньку превращается в Совет. Начинает махатма Хуми.
– Что касается Кагала – маги они слабые: в основном далеко не лучшие ваши ученики. Да и авеши тёмных Иерархов выше уровня Элоим вряд ли потянут. А в физическом плане и вовсе полные профаны. Речь не о них. Нас интересуют Чёрные Воины. А отнюдь не Тёмные Князья, братья Ваала и младших ариев. Тут всё ясно: последняя авантюра Чернобога, атланты, камушек с Ориона.
Хуми строго глянул в сторону Ваала и Ура: те сразу напряглись, хоть виду не подавали.
– Тут вы сами разобрались и это славно. Твоя очередь, махатма Мори.
– Что касается Чёрного Воинства, ныне слуг Сатаны, там всё иначе. В начале времён Род замирил Твастыря и его Белое Воинство с Чернобогом и Чёрным Воинством. Это – общеизвестно. Но Чернобог не унялся, был низвергнут, потом возвышен, бежал, интриговал, пока не был окончательно низвергнут одним из ликов Вишну (Вышеня). Что тоже известно. А вот что стало с его Чёрным Воинством?! Вопрос…
– Лишившись вождя, – снова вступает махатма Хуми, – они подались в наёмники, разбойники…мало ещё куда?! А лучшие подались в Ученики к Дьяволу. И, как его аватары, стали проявляться в нашем мире. Причём, исключительно у вас – на Руси. Сами ученики тоже не дремали: тайные общества, заговоры, тёмные учения. И у всех их деяний было одно общее – жажда абсолютной власти. Теперь вот – Кагал.
– Причём тут Кагал?!
Граф с трудом терпел прописные истины махатм, но тут вскинулся.
– Сами же говорите: и маги слабые, и ученики не лучшие. У нас не лучшие, а Дьявол-то что – учит лучше?!
– У него и всех его ликов лучше исходные условия, – вступает в разговор Отче, – мы ведём Учеников к просветлению, турийи, и при этом главный наш враг – сам человек с его страстями. Которые для Ангела Тьмы всегда были союзниками. Наши Ученики учатся у нас, а его адептам достаточно его копировать. Я это не случайно отметил. Вы что решили, что уважаемые махатмы нас уму-разуму учить прибыли?! Нет у них иных забот, как заблудших Посвящённых поправлять и образовывать?! Отнюдь, Блаватская и Рерих их озаботили сверх меры – сыты по горло.
Отче поморщился как от кислого.
– Блаватская вон, их ученица, кстати, всё выболтала. А Рерих, получив в священном храме Парват Послание махатм, тотчас сатанисту Феликсу – прямо в руки. Это его «деяние» едва не развязало войну между Россией и Англией, в которую неизбежно были бы втянуты английская колония Индия (братья арии!), а также Китай и Япония. Война за Шамбалу и влияние на Востоке стала бы воистину мировой. Другие по масштабам силы, иные методы и последствия. Европейская бойня в сравнении с этой войной, смотрелась бы шалостью. И это на таком фоне хотел Рерих создать империю духа с помощью «Пакта Рериха»?! С помощью фондов своего имени, разбросанных по всему миру в количестве более восьмидесяти и в основном на средства НКВД. А потом взять и предложить вождю всех времён и народов возглавить «свою» организацию. А взамен: колонизация Востока. А значит и Шамбалы. Да уж не пахнет ли тут серой?!!
– И всё-таки, причём тут Кагал?!
Граф признаёт только арийский подход к любой проблеме. Все эти стёжки-дорожки, по которым блукают Ангел Тьмы и его воинство, чёрные адепты и масоны, сатанисты и иная шелупонь – это путь. А ему важен результат. Махатмы, хранители и обладатели знания Шамбалы – это да, это серьёзно. Левитация, телепатия, тонкие поля, Белая магия, наконец, а на выходе у этих замечательных Магов – Кагал. Что за бред?! Отче же дорогу в Шамбалу искать не надо: пещера с менгирами у Сейдозера прямо к младшим братьям выводит. И знание у него… А он тоже Кагалом озабочен.
– Причём тут Кагал?!!
Граф упёрся, что с ним бывает крайне, но Отче знает цену "такой" упёртости ученика и отмахиваться от неё не намерен, и "белым" не даст.
– Первый этап, условно назовём его разведкой боем, практически завершён. Сначала руками ваших старых «друзей» хазар пытались уничтожить Оленя. Их же стараниями попытались рассорить вас с атлантами. Организация братоубийственных войн – любимое их занятие.
Граф кивнул, соглашаясь: вот, вот...
– Если вспомнить, что все мы суть братья и произошли от одного корня – Северной прародины – судите сами, сколько раз нас уже столкнули лбами те, кто сами ни в одной войне, кроме мифических библейских «войн», не замечены. Новые провалы заставили их вернуться к идее уничтожения Оленя. Но уже своими руками, что прежде бывало крайне редко. Правда, опять через посредников. И снова неудача. Теперь, насколько я понял, взялись за профессора… и опять были биты. Не только исполнители, но и младшие адепты оказались под ударом. Ещё три-четыре таких случая и от них начнут попросту избавляться свои же. Судя по настрою Графа, например, ждать вы их не заставите.
– Полностью подписываюсь под вашими словами, уважаемый махатма. И насчёт мелкой дряни… С ними пора заканчивать. А для этого надо, чтобы проявился заказчик. Я правильно мыслю?
– Да мыслишь-то ты правильно, – неожиданно вмешивается давно примолкший полковник, – только всё не так тупорыло. У наших гостей есть не только соображения, которые мы изволили выслушать. У них есть план: иначе чего б им переться из своей Шамбалы на Сейдозеро, а потом сюда – на перекладных.
– А пещерами никак?
– А пещерами никак. Ты на Тибете здорово разгуляешься? То-то! Так и они здесь. Ну, рассказывайте.
– Вас ждут схватки на ментальном уровне. Поскольку они сначала используют адептов, а потом в ход пойдут авеши, вы справитесь. Рано или поздно Кагалу придется обратиться к Ангелу Тьмы, или уступить. К этому последнему шагу они явно не готовы. Поэтому мы готовы вам помочь в возможной борьбе с Дьяволом.
– И чем же, если не секрет?
Отче с любопытством смотрит на махатм.
– Как практикующие маги мы сильнее вас, уважаемые Белые учителя. Да и Кагал, с чёрными и без них, нам по силам: лишь бы не врасплох, так мы постараемся.
– Яхве почти договорился с Ангелом Тьмы. Не знаем, чем он его смог заинтересовать, но на контакт тот пошёл. Если бы не атланты, Сатана имел бы среди своего воинства авеш Дьявола, а это совсем не то, что авеши иерархов. Но бороться с ними можно. Ваал уже показал, ну а мы научим этому младших магов.

Это цитата сообщения ВЫШЕНЬ Оригинальное сообщение

АРИЙСКИЙ РЕНЕССАНС: Песнь Песней




Только человек сопротивляется направлению гравитации.
Фридрих Ницше

После памятного случая с купанием, установившего меж нами некую трепетную и доверчивую близость, я надеялся, что Лада поможет мне и в себе самом чуток разобраться, но не ждал скорого результата. Правда, опять случилось знание-мерцание, но связано оно было с такими событиями...
Прорвался я-таки в Универсум, но то было запредельное погружение на тончайшей грани бытия, лишь в конце явившее миг истины: вечные кошки-мышки с Творцом. Чуя уже подвох, я ловил блики сути: само явление Лады в тот миг являло протест земной тяге и снисходительное терпение к её временному диктату. Случилась возможность, и она сделала то, что хотела сделать всегда: взлетела над обстоятельствами. Не сразу презрела земное, а рассталась с его путами бережно и неспешно. Потом был поцелуй в келье, потрясший её, да и моё, существо, нападение на меня после проводов Лады из "Октября" к тётке, и непростой разговор с полковником, о чём позже.
Почти весь следующий день мы провели вместе. И вот теперь снова мы на берегу Дона в том самом месте, где...в том самом. И опять Лада привела меня сюда. Здесь и предстояло мне услышать то, что не ведал мне и Наставник.
– Мой род устроил пристанище веры на Балканах. Им пользовался и наш Иисус. С семи лет до арийского совершеннолетия. Са Ту, Са Тиу, Сияние Просветлённой Веры – гора Сатба по греческой транскрипции, или Сатва у римлян. Где и передали ему наши волхвы ведическое знание.
– Почему до именно арийского совершеннолетия?
Лада от удовольствия зрить моё удивление рассмеялась:
– Спасителя стыдливо из Галилеи выводят, в цари язычников, как пророки ведали. А он арий был в земном воплощении, древнего царского рода.
– Еврейского царя Давида?
– Ария Давида. – Лада целует меня в нос. – Ария. Тут Баюн тебя подвёл: нельзя «Звёздную Книгу Коляды» по диагонали читать. Там каждое слово – Звезда. А у меня кровь предка: вещая. Ну вот и слушай.
– С семи лет волхвы учили Иисуса тайному. Что "иудейский" Иерусалим зовётся по имени русов, коих Арий Оседень привёл из Семиречья – ерусланы (Русланы). И что ариям (иберам, на диалекте – евреям), Бог обещал в Палестине «земли, в которых течёт мёд и молоко». Юркие иудеи, как только арии ушли в Египет, присвоили имя могучего племени – «евреи», чтоб чужие боялись. А в книгу «Числа» вписали «землю, в которой течёт молоко и мёд». Лишь местами молоко с мёдом поменяли, что их и выдаёт.
– Погоди, Лада, – я слегка разочарован. – То, что Тора – компиляция славянской ведической Традиции, мы от Аси Звездинки узнали. Что Арий и брат его Мосх у евреев стали Ароном и Моисеем – тоже.
– А что Давид есть Да Вит?!
– Ты хочешь сказать – Световит?!
– А сын его Соломон есть Сол амон – Солнце-царь. Потому Песнь Песней, суть арийский гимн, так изумительно выделяется в Торе среди тоскливых начётов веры иудеев. А ты с размаху гимном своим, да по тысяселетиям.
– Песнь Песней, вечный гимн любви, - она словно чего-то ждала, зябко трогая воду бережка кончиком ступни.
– Давай купаться, - бормотнул я в пространство, - а то… Я коротко глянул на Ладу и вдруг задохнулся, а она всё смотрела и смотрела тёмным тяжким взглядом прямо мне в зрачки. И вдруг, выгнувшись тростинкой, единым движением сбросила платьице. Ни закрыть глаз, ни отворотиться она не сказала…

Ты вся дрожишь, как ветка у пруда
Как тоненькая, тоненькая ветка
Как в солнечном пруду дрожит вода
От ласки пробегающего ветра

Вся светишься и вся ты как во сне
Вся как цветок с росинками на донце
И тянутся доверчиво ко мне
Никем ещё не тронутые солнца

Два солнца несравненной красоты
Никем ещё не тронутая тайна
Два солнца, обнажённые случайно
Их нежной красоты стыдишься ты

И вся дрожишь, как ветка у пруда
Как тоненькая, тоненькая ветка
Как в солнечном пруду дрожит вода
От ласки пробегающего ветра

Вот оно чудо дивное, Песнь Песней – арийский гимн совершеннолетия. Пронзительное понимание настигло меня в полуобморочном от экстатического неземного восторга состоянии в последний миг: иначе из Нави меня не вернул бы, пожалуй, и Творец.

Только человек сопротивляется направлению гравитации.
Фридрих Ницше

После памятного случая с купанием, установившего меж нами некую трепетную и доверчивую близость, я надеялся, что Лада поможет мне и в себе самом чуток разобраться, но не ждал скорого результата. Правда, опять случилось знание-мерцание, но связано оно было с такими событиями...
Прорвался я-таки в Универсум, но то было запредельное погружение на тончайшей грани бытия, лишь в конце явившее миг истины: вечные кошки-мышки с Творцом. Чуя уже подвох, я ловил блики сути: само явление Лады в тот миг являло протест земной тяге и снисходительное терпение к её временному диктату. Случилась возможность, и она сделала то, что хотела сделать всегда: взлетела над обстоятельствами. Не сразу презрела земное, а рассталась с его путами бережно и неспешно. Потом был поцелуй в келье, потрясший её, да и моё, существо, нападение на меня после проводов Лады из "Октября" к тётке, и непростой разговор с полковником, о чём позже.
Почти весь следующий день мы провели вместе. И вот теперь снова мы на берегу Дона в том самом месте, где...в том самом. И опять Лада привела меня сюда. Здесь и предстояло мне услышать то, что не ведал мне и Наставник.
– Мой род устроил пристанище веры на Балканах. Им пользовался и наш Иисус. С семи лет до арийского совершеннолетия. Са Ту, Са Тиу, Сияние Просветлённой Веры – гора Сатба по греческой транскрипции, или Сатва у римлян. Где и передали ему наши волхвы ведическое знание.
– Почему до именно арийского совершеннолетия?
Лада от удовольствия зрить моё удивление рассмеялась:
– Спасителя стыдливо из Галилеи выводят, в цари язычников, как пророки ведали. А он арий был в земном воплощении, древнего царского рода.
– Еврейского царя Давида?
– Ария Давида. – Лада целует меня в нос. – Ария. Тут Баюн тебя подвёл: нельзя «Звёздную Книгу Коляды» по диагонали читать. Там каждое слово – Звезда. А у меня кровь предка: вещая. Ну вот и слушай.
– С семи лет волхвы учили Иисуса тайному. Что "иудейский" Иерусалим зовётся по имени русов, коих Арий Оседень привёл из Семиречья – ерусланы (Русланы). И что ариям (иберам, на диалекте – евреям), Бог обещал в Палестине «земли, в которых течёт мёд и молоко». Юркие иудеи, как только арии ушли в Египет, присвоили имя могучего племени – «евреи», чтоб чужие боялись. А в книгу «Числа» вписали «землю, в которой течёт молоко и мёд». Лишь местами молоко с мёдом поменяли, что их и выдаёт.
– Погоди, Лада, – я слегка разочарован. – То, что Тора – компиляция славянской ведической Традиции, мы от Аси Звездинки узнали. Что Арий и брат его Мосх у евреев стали Ароном и Моисеем – тоже.
– А что Давид есть Да Вит?!
– Ты хочешь сказать – Световит?!
– А сын его Соломон есть Сол амон – Солнце-царь. Потому Песнь Песней, суть арийский гимн, так изумительно выделяется в Торе среди тоскливых начётов веры иудеев. А ты с размаху гимном своим, да по тысячелетиям.
– Песнь Песней, вечный гимн любви, - она словно чего-то ждала, зябко трогая воду бережка кончиком ступни.
– Давай купаться, - бормотнул я в пространство, - а то… Я коротко глянул на Ладу и вдруг задохнулся, а она всё смотрела и смотрела тёмным тяжким взглядом прямо мне в зрачки. И вдруг, выгнувшись тростинкой, единым движением сбросила платьице. Ни закрыть глаз, ни отворотиться она не сказала…

Ты вся дрожишь, как ветка у пруда
Как тоненькая, тоненькая ветка
Как в солнечном пруду дрожит вода
От ласки пробегающего ветра

Вся светишься и вся ты как во сне
Вся как цветок с росинками на донце
И тянутся доверчиво ко мне
Никем ещё не тронутые солнца

Два солнца несравненной красоты
Никем ещё не тронутая тайна
Два солнца, обнажённые случайно
Их нежной красоты стыдишься ты

И вся дрожишь, как ветка у пруда
Как тоненькая, тоненькая ветка
Как в солнечном пруду дрожит вода
От ласки пробегающего ветра

Вот оно чудо дивное, Песнь Песней – арийский гимн совершеннолетия. Пронзительное понимание настигло меня в полуобморочном от экстатического неземного восторга состоянии в последний миг: иначе из Нави меня не вернул бы, пожалуй, и Творец.

Вот тут поинтриговал я читателя немножко, а тема-то непростая. Пора и продолжить...
Встретила меня и в этот раз Гиперборея, ничем не грозя, но и ничего не обещая. Обычное дело: ни разу не являлся я сюда званным и только завершив очередной магический коло, становился желанным. Но сейчас всё было по иному: снаружи меня жёг ледяной "помор", а изнутри - тайна.
После той этнографической наводки на Буян, которая тут случилась так же легко, как была немыслима вне Космоса Беловодья, оставалось понять сущий пустяк: что такое «окиян-море». Чтобы отыскать в нём заветный остров Буян, двойника-побратима донского чуда Азова (Ас-Хова), с бел-горюч камнем Алатырем и царицей змей Гарафеной (Скоропеей).
С тем, что есть «океан-море», разобрался быстро. Благодаря гимнам ариев, которые стал распевать с 13-ти лет. Слово «sumudra», которое обычно переводят в Ригведе как «море» или «океан» в зависимости от контекста, дало мне заветный ключик… По представлениям ведийцев море, или океан, существовало как на земле, так и на небе. Когда речь идёт о земле, на которой Индра установил космический порядок, убив змея Вритру, запрудившего реки, то упоминается, что реки весело побежали к морю, где сливались друг с другом. Когда же имеется в виду космос – изначальная водная стихия, из которой произошла жизнь, или же просто скопление небесной влаги в виде дождя, например, то значение «sumudra» передают как «океан». Читайте внимательно Ригведу, друзья!
Из этого следовало, что словосочетание «океан-море» есть место, где Небо сливается с Землёю. Простенько и со вкусом: для принятой моей «звёздной» логики это было 100% попаданием, так как этнографам хорошо известно о существовавшей в древности вере тульских крестьян в то, что «на Пасху, в заутреню, когда праведники встают из гробов, Млечный Путь опускается на Землю и открывает дорогу в царствие Божие».

Древняя вера именно туляков здесь важна принципиально, так как на Северо-Западе России вымя Небесной Молочной Коровы (то есть Млечного Пути) проецируется на землю прямёхонко на бассейн северо-русской реки Тулома (см.карту предыдущего поста), название которой с санскрита можно перевести как «Мать Тула».

Туляки, чей фольклор изучал я особо в связи с обществом Туле Гурджиева, где получали посвящение Гитлер, Гесс, Рерих etc., значительно упростили мне отыскание заветного острова на восточной стороне «океан-моря» (то есть проекции Млечного Пути на Землю), на «кисельном берегу» (то есть проекции созвездия «Орион» на Землю). Этот райский остров из русских сказок сохранился до наших дней. Он всё ещё существует!

Остров, а, точнее, группа «райских» островов была известна старикам-поморам давно. А в Беловодье, на заветном острове, нашёлся и огромный яйцеобразный белый камень - «камень Алатырь», и рядом с ним лежащую каменную «змею» - «инорокую Гарафену», и большой каменный «молот», с помощью которого, если верить древнейшему русскому народному преданию, Бог Сварог и Чернобог некогда сотворили НАШ и ТОТ мир. Вот тут и здесь всё и сошлось. И вот как это видится соединением звёздной и здешней сакральной карт. Однако, пожалуй, я вас утомил. Да и воспоминания о ТЕХ временах... А тут ещё Заболоцкий замучил вопросами, которые я и сам постоянно себе задаю. Завтра, быть может, и вам и себе отвечу...


см.ранние коментарии!

Нельза останавливаться на пути к своему, тому, что манило и звало, мучило несбывшимся, дарило надежду. На волшебном колесе обозрения жизни не предусмотрены временные лакуны, как и рефрены: каждый раз это другое коло и другие сюжеты. Остановки на пути восхождения заканчиваются чудовищными провалами в безвременье, а ещё хуже - в легковесность бытия. Как только я переставал ощущать ветер перемен и зрить утомительное постоянство, я тотчас взрывался безумием предприятий, от которых ходуном ходили сферы, а Наставник бросал всё, чтобы поспеть перекрыть мне этот мой путь в запредельное. Рано...
Давний сонет быть может и сейчас подскажет мне такое решение, от которого снова загудят сферы, а волхв Никола привычно подпояшется и возьмёт в руку посох.

Я рано начал доверять себе
И не чураясь доброго совета
Вверял я тайны чудной ворожбе
Что мне порою открывала Лета

В Гиперборее у начала света
Я часто шёл наперекор судьбе
Безумец юный я искал ответа
Изнемогая в яростной борьбе

Я бился дерзко и самозабвенно
О! Сколь познал провалов и удач
И ада рёв, и музыку Вселенной

Мне случай плёл из этой жизни бренной
И тлен и слепь, а я и жив и зряч
Вновь полон сил...и тайны сокровенной

Ничем не обделила меня судьба: у меня были друзья из тех, что на всю жизнь. Две чудные девочки из семей родовых казаков и юный казачок Юра – ученик мамы. Ната и Мила, казачки той особой красы, что создана для любви и царения, учились со мною с первого класса и были замечательными подругами. Мы вместе делали уроки, плавали через Дон в самом широком месте, а вечером целовались в кустах сирени. Испытывая волнение таинства, и ровно ничего от физиологии. Юра в этих забавах участия не принимал. На его совести были коньки, два велосипеда и обучение игре на гитаре. Я был самым младшим, но именно мне доверяли своих чад и здоровенный казачина Петро, и утончённые, с флёром восточного шарма, но истинно арийского корня, «предки» Натки. И, наконец, мать Юры, тихая тетя Вера, несущая крест матери-одиночки при муже, получившем десять лет за участие в Новочеркасском восстании. И именно я отвечал за все последствия общих фантазий. Ради верной свиты.
Ната с Милой теперь всегда были рядом, но их время ещё не пришло. Они, не задумываясь, перевелись за мной в лицей, понятия не имея, что будет тут, хотя и знали – медаль без проблем в прежней школе, не гарантировалась вовсе в лицее при университете, с повышенными требованиями к сложности в изучении математики и физики. И лишь несколько посвящённых в суть замысла знали, что в одном из классов вместе с «мажорами» из семей прокуроров и судей, завмагов и партийной элиты, а также профессуры и творческой интеллигенции, будут готовиться к будущему несколько ребят из семей учителей, врачей и признанных мастеров какого-либо дела. Ради них и создавался лицей как модное учебное заведение для элиты. Они то и были этой элитой – прошедшие отбор по критериям, о которых не имели понятия те, кто считали себя элитой и модный лицей пробивали. Ната и Мила ни о чём таком не знали, довольные, что прошли отбор и будут учиться сложной математике и физике с другом, влюбившим их не только в себя, но и в эти науки, научившим их познавать, а не узнавать, ведать, а не верить на слово. Верить на Слово нужно только Богу.
И пока Ната точёной фигуркой и огромными глазищами смущала «мажоров» на «нулевом» семестре в июне, а Мила ворожила чудной косой и томной грацией, я готовил их к иному. По рождению мы все были «октябрята» и до совершеннолетия, которое у ариев в пятнадцать, им ещё предстояло познать немало. Гвидон уже приглашал девочек на Буян: перед лицеем это было необходимо - пора и в Путь. До совершеннолетия, которое у ариев в пятнадцать, им предстояло познать немало. Трёп, который я ранее оплетал гентским кружевом ведомого, от которого сладко кружило голову милым ундинам, теперь всё чаще превращался в порхание эльфов мыслей среди арабесок потаённых смыслов. Обычный вечер, берег Дона…
– Дружочек, – Ната невидяще глядит перед собой, не замечая, что давно держит мою руку в своих тонких трепетных пальцах, – а ведь они знали, что умрут, а всё равно,… – я только что поведал из «Велесовой книги» как Кама и Ока любовь друг другу в дар принесли, – …розами, как стрелами. Да после такого, дружочек, даже смерть красна – после такого дара. Да-а-а…
– Дар, – Мила сидит у самой воды, охватив коленки и, склонив голову чуть набок, так, что коса русой змеёй уползает со спины в траву, вслушивается, – дар! Славно как выходит?! Мы слова баить стесняемся, а они вона как, целый мир. Ты скажи, это что, дар у тебя? – она всплеснула руками, – ты глянь, опять дар, с тобой скоро молиться на слово станешь. Отчего у тебя слово так красиво играет?!
Мила томно вздохнула, забросила косу за спину и…
– Отпусти ты наши души девичьи!
Куда томность девалась, чёртик из коробочки, в миг рядом со мной оказалась, глаза пылают, чисто ведьма. – О чём нам, умненьким, с женихами теперь гутарить?!
Она валит меня на спину, прижав к земле телом и уколов сосками крепких спеющих грудей.
– Скажи, беда ты наша!
И целует, ещё и ещё, – ах, как сладко!
А сверху уже навалилась, визжит, хохочет Натка.
– И я, и я хочу, зацелуем его до смерти.
Русалки, ведьмы; ах! какие ученицы растут!
– Нет ты скажи, долго нас мучить будешь?! …
Потом, притихшие, лежат рядом, глядят отрешённо в звёздное небо. А я спрятал в ладони их трепетные, тонкие пальчики и магией касаний ведаю, как они мне дороги.

***Интересно мне, и вам будет полезно последить, как меняется, насыщаясь и углубляясь понятийно, наш язык. Наташа изначально говорила чисто и правильно: школа питерского морского офицера и блокадницы, хоть их родители и были с Дона, куда они и вернулись из Порт-Артура, после выхода отца Наты в отставку. Люда, коренная станичница, мягко произносила «г» и пересыпала речь казачьими словечками. Я долго сохранял неистребимую мягкость южнорусского произношения. На этой основе образовался универсальный язык нашего общения с внешним миром. Плюс веденье и санскрит, дополненные языковыми уроками Баюна и средой Буяна. Мысль произнесённая у нас не становилась ложью. Для нас началом было слово – Логос. Это и помогло за год создать свой эгрегор без помощи Собора. Явление уникальное!

Опять балаган в нижнем мире – всем балаганам балаган. И трон тот же самый в том же самом зале, и народ у трона тот же колготится, мелких выгод ищет, на мелкие пакости подряжается. Но есть и отличия. Восседает на троне ныне сам Сатана и ему это, в отличие от Чернобога, сильно нравится. Мелковат при ближайшем рассмотрении сей бес пекельный, явно мелковат! Воланд куда внушительнее выглядел, да и по делам, что ни говори… И Чернобог хорошо смотрится, соответственно. А вот Сатана ныне подгулял: явно мелковат… Так и приходят тут на ум соображения, высказанные ещё в пору первой кудесной практики Оленя на Буяне по поводу Яхве. Уселся вон на трон, огоньком с серой поплёвывает – ну чисто демон огненный! И ещё нацию одну опекает. Сказано – домашний, племенной бог, а вовсе не Единый и Сущий. И у индусов имя Элои усмотрели зря: их Элоим тут никаким боком не гуляет, молод ещё и крепко разделён их Бог, он же боги. Не разъят он, как у нормальных ариев, тех же индусов, а именно разделён. На сефироты, коих десять, как и имён их Б-га.
Это ж надо, в книге Каббалы «Ицифер Зогар» цифири, буквы и имена божьи – полный винегрет из тез и антитез, а из них лепят – нет, вы только подумайте! – Единого и Сущего, Иегову. Ни больше ни меньше! Каббала же есть главный инструмент Демонологии, хоть выдаётся за эзотерический ключ к Торе. Какая эзотерика?! Шила в мешке не утаишь: коли Каббала основа Демонологии, то и Б-г ваш, пардоньте, есть демон огненный. И нечего тень на плетень…Вон он расселся, красавчик, под ликом Сатаны. Так Спаситель-то его под этим именем и при этом лике и гонял в пустыне! А уж коли Он гонял, то и мы шуганём при случае с Его помощью!
Подумал так Ваал, поглядел…и прямо к трону. Заметил его Сатана, а и как не заметить: Князь.
– Что, Князь, не видно было тебя? Говорят, с ариями встречался, с Собором их, в делах им ныне помогаешь. Врут, поди?
А сам глазами так и впился в Вааловы зрачки. Да не на того напал.
– Ты глазами-то не зыркай больно.
Ваал невозмутим.
– Кабы не дела в твоих палатах, ввек бы боле не увидел ты меня. А про Собор всё верно: не только побывал у них, но и чести быть принятым в Собор удостоился. Предложили с твоими протеже разобраться: совсем охамели менялы безродные.
– Ну и…
– Да ты не нукай, не запряг. Согласился я: к наследству ариев руки тянут, так вот – фиг им, а не наследство! Ладно б хазары убогие, тринадцатое колено – там ни магии, ни ума: жадность пополам с блудом хитрости и коварства. А эти, суки, весь мир Интернационалом опутали, не тебе объяснять, что сие значит.
– Да-а, – Сатана явно огорошен, – ты, Князь, того…Ругаешься, как в казарме, да и идеек нахватался. Оно тебе надо?! С твоей-то силой да родовитостью, а?
– Сила моя от Него…и от них, как, впрочем и твоя. Не наигрался с Творцом-то, а то ведь Он не вечно тебя терпеть будет. Только детей Его любимых тронешь, Он для тебя мирок-то и сыщет. Мало не покажется.
– Болван ты, Князь, ему без меня никак. Он давно это понял, а вот ты никак не хочешь. Коли мои клиенты грешные исчезнут, как Ему добро и кому в мир нести?!
– Это всё попы ваши придумали, Он так не считает. Эх, нет в твоих подземельях хорошей русской околицы. С соловьями, просёлком, берёзками, – мечтательно вздохнул Ваал.
– Это зачем? – насторожился Сатана.
– А затем, что свёл бы я тебя за ту околицу, – Ваал смиренно возвёл очи долу, – да за болвана и стряхнул бы шпагой пыль с твоих рогов, козёл!
– Ну ты, казарма, – вякнул кто-то из Чёрных воинов сзади…и с грохотом улетел считать ступени.
– Не стойте за спиной, не люблю.
Ваал даже не обернулся.
– Ну!
Сзади послышалось шевеление. Шелупонь у трона тоже притихла.
– Так-то!
– Ты чего разорался, – Сатана, наконец, озлился, – чай не в казарме и не на конюшне.
– На конюшне я б тебя давно в козлы и с десяток горячих по филеям.
Ваал слад-ко улыбнулся.
– За дурость твою несусветную поучил бы. А пока помолчи: я не собачиться пришёл – по делу.
– Какие дела! Какая дурость! – взревел Сатана. – Учитель нашёлся! Сейчас вот кликну…
– Никого ты не кликнешь. Не то сам с трона полетишь.
Ваал сладко зажмурился.
– Как ссаный кот. И не буди во мне демона.
Ваал сладко потянулся.
– Мне ныне подраться – только в охотку.
– Говори дело, – Сатана уже остыл или делал вид, что остыл, – и выметайся. Сюда больше не пущу.
– Пустишь, я с твоими холуями калякать не намерен. Что касается дела, оно простое. У тебя тут ребята есть из атлантов, воины Чернобога, что мы ещё из Гипербореи привели. Я кое с кем поговорил, они не прочь ко мне податься, если что…Ты не держи их, коли ко мне уйти захотят.
– С чего это они к тебе захотят податься, – Сатана явно удивлён.
– Тут и харч, и бабы, и служба. От последствий грехов земных, опять же убежище. А там…
– А там дела. От грехов же не прятаться надо – исправлять их делами-то. А то, сколько эпох уже прожили, а ума не нажили?.. Сомневаюсь – то ты всё мутишь! Зову их добром, пусть думают, но коли ты на них давить станешь, смотри…
– Да что ты всё грозишься,…разошёлся. – Сатана снова на взводе.
– Меня тебе вообще не достать, Его я не задеваю…
– Задеваешь, – снова перебил его Ваал, или скоро заденешь,…можешь задеть случайно,… потому и говорю с тобой так. А достать я тебя и не здесь могу, лучше не зли. Нам драчки всякие тоже ник чему.
– Ого, уже нам.
Сатана снова с удивлением смотрит на Ваала.
– Это серьёзно. Я подумаю…

Не успел я найти Учителя, каковым стал для меня Никола Русый, как явилось снова знакомое, острое, почти болезненное стремление именно сейчас, через сомнения наставника и непонятную осторожность волхва Сергия, попасть сюда, в колдовской край моих детских снов - Гиперборею. Говорю, почти болезненное и сам не верю: я в то время прошёл четвёртый уровень и эмоциями владел изрядно, но кто не испытывал на себе этой древней силы... Действительность превзошла всё мыслимое.
Противоречивые чувства испытывает всяк, возжелавший приобщиться тайн, экзотики места или эзотерики знания у входа через Мотка-губу, в таинственную сакральную часть Северной працивилизации - Сейдозеро. И не мудрено: такого загадочно-тревожного места не сыщешь более нигде. Там, дальше, за узенькой протокой прячется каньон шириной около 12 м и в пол версты высотой, о котором даже местные лопари только догадываются. Особый трепет охватывает любого, пожелавшего проверить тайное знание ариев. Даже трепет, охватывавший меня через годы в царской зале пирамиды Хуфу, не шёл ни в какое сравнение с тем, что испытал я здесь. Ни звука, ну просто оглушительная тишина вокруг. Только вёсла плещут и полоска неба вверху. Чёрного и в звёздах, колющих зрачок. Состояние полуобморочное.
Потом, за 12 заходов со мной там кто только не был - все поворачивали едва ли не на первой сотне метров. Но в том первом погружении накануне истинного восхождения откуда что бралось. Никола доверился мне и не пожалел, а ведь было, было от чего тревожиться ему, знавшему загодя всё, что мне предстояло. Верил...
Семья Рерихов описывает в дневнике за 22.08.18 г., как Святослав схватил там, прямо в лодке, истерику, которая длилась 3 дня, а Николай с Еленой впали в глубокую депрессию. Все, разумеется, повернули назад. "Нас здесь не пропустят," - таков был вердикт Елены и все с облегчением его восприняли...
И вот ты тут, всё это знаешь и ты - один. Слегка покалывает левый висок, да наплёскивают на сознание волны безразличия к всему происходящему вокруг. В панораме выхода из каньона прямо по курсу вляется Куйва: наскальное изображение старика около 100 метров с крестообразно раскинутыми руками. Та самая тень на скале великана, поражённого молнией. Как тень в Хиросиме. Если к нему подплыть хоть чуть поближе - он исчезнет, а так - в самый раз. И начинается долгая безмолвная беседа...
Сколько их было потом, таких бесед, пока приходили в себя на дальней излучине Мотки незадачливые мои спутники. Но тогда всё было впервые. И первое над чем я задумался и решил проверить опытным путём, это природу сознания здесь, в таинственном Космосе Гипербореи.
Сознание должно быть не только у тех, кого мы называем «существами», схожими с нами по функциям. Предметы и явления движения не могут не осознаваться сами по себе.
Вне общения «существ», позволяющего заключить о существовании сознания в другом, каждый считал бы сознательным только себя, а иных относил бы к «мертвой» природе. Это дурно пахнет: зоофобия или даже фашизм, а ведь я только задумался об одной из граней сознания.
Только существа, сознающие себя в трехмерном мире, нам интересны. Других нет: узнать о них невозможно. Все «существа», сознающие себя вне трехмерности, нам недоступны. Чувства не позволяют увидеть, ощутить "контакт" и его проявления видятся действиями мертвой и бессознательной природы.
Способность аналогии ограничена трёхмерностью, вне которой видишь невозможным логическое мышление. Кажется мертвым все, что живет и сознает себя по иному.
Но ничего мертвого в природе быть не может. Жизнь и сознание должны быть во всем. Жизнь и сознание составляют мир. Вот такими дихотомиями и изводил я себя, сводил себя с ума опытами в Гиперборее накануне погружения в мир пещер.
В тот первый раз погружения в Гиперборею, куда я просто удрал от Наставника, не предполагая даже, что меня могли в любую секунду вернуть, на Сейдозере и среди сакральных триг, я сразу погрузился в опыты, выводящие меня далеко за пределы возможного. Как передать охватившее меня чувство?!
Всё ожило - ничего мёртвого, ничего без души. Жизнь во всём: я «вижу» Бесконечность, ощущаю на вкус вечность и бессмертие. Затем всё исчезает. В памяти остаются крохи; смутные, невыразимые переживания; я и передать-то могу лишь малую толику происходящего со мною.
Невозможно контролировать, коогда «это» приходит; иногда возникает чувство ужаса, иногда же - слепящий свет озарения. Многое понятно, открываются новые дали, но длится всё это - мгновения, которые столь кратки, что нельзя даже быть уверенным: я нечто увидел. Свет озарения гаснет, прежде чем я успеваю осознать, что я видел.
Пробудить этот удивительный свет становится всё труднее. Кажется, что первый опыт уже дал мне всё, а остальное - повторение тех же явлений в сознании. Понимаю, что это не так, что всякий раз я приобретаю новое, но от этой мысли очень трудно избавиться. Она купирует ощущение беспомощности сознания, возникающее как при быстрой езде: на пролетающее мимо можно бросить беглый взгляд, но столь краткий, что не в состоянии успеть осознать увиденное.
Опыты лишь подчёркивают мою неспособность овладеть тайной. Мысль не может ухватить и передать то, что порой ясно понимается: она медленна здесь, чудовищно медленна и неповоротлива. Нет слов и сравнений, чтобы передать то, что я видел и сознавал в такие мгновения. Задержать их, удлинить, подчинить своей воле - вот чего я добиться не могу никак.
Не могу даже припомнить, а потом пересказать всего: оно исчезает, как исчезают сны. Быть может, и сами эти переживания - не более чем сон. При этой мысли невольно охватывает отчаяние! Истинное ведение где-то тут, рядом…
Во всех моих опытах в Гиперборее есть привкус реальности, который невозможно подделать; здесь ошибиться нельзя. Я прохожу сквозь сумерки сознания, замешанные на недоверии к происходящему со мной, сознания, то и дело выбивающего меня из привычного круга подконтрольных трансформ в мир анимаций потаённых смыслов, едва узнаваемых по прежним посещениям этого странного мира. Всё зыбко, наполнено мистического созерцания внутренних сущностей предметов и явлений, но я знаю, что все это есть, я в этом уже убедился. Единство существует. Я знаю, что оно упорядочено, бесконечно, обладает одушевленностью и сознанием. Но как связать эти навьи чары с явью, горнее с дольним?
Я инстинктом угадываю границу, за пределы которой выйти невозможно. Работа моей души снова стоит: я не могу заставить себя думать о безграничности познания, когда вижу уже его пределы. Старые методы не годятся, необходимы какие-то другие. Оказывается, что полагающие достичь тут чего-то своими способами, так же отчаянно слепы, как все те, кто вообще не подозревает о возможностях нового знания. Я – слепец…
И всё-таки я нахожу его после череды преодалений, обретя важное для себя понимание.

Безумный, с прозорливостью слепца
Я рвался к безднам звёздным, я желал
Отведать вкус начала всех начал;
Изведать смысл у самого Творца

В спиралях без начала и конца
Галактик свет я дерзко похищал
И буйный звёздный ветер укрощал
Под знаком Ориона и Тельца

Каких сокровищ c эдаким трудом?
Несчастный, что искал я в звёздной мгле?
Пылал, струился, покрывался льдом...

Я в травы пал, пылает лик стыдом
Смирив гордыню, я прильнул к Земле...
Здесь и начало, и мой звёздный дом.

Когда я блудным сыном вернулся из Гипербореи, точнее было и не передать тогдашних моих ощущений, а находил мой мятущийся дух успокоение в музыке, в гимнах, которые сам сочинял и разыгрывал я в одиночестве на природе, у Дона, чувствуя незримую опеку Хранителей. Им тоже было тревожно, но они знали, ведали: мне сейчас надо было разобраться в себе. А помогала мне музыка, природа и откровения "серебряных"...
см. ранние коментарии!

– Припомните, что-нибудь путное рождалось в действующих столицах? Интриги, перевороты. Даже наука здесь какая-то однобокая, конъюнктурная что ли. Альтернатива здесь провинция или вовсе деревня. Сколько прекрасного вышло оттуда, сколько величественного и Великого. Великие космисты Циолковский и Фёдоров тому яркие примеры. Последний и натолкнул меня год назад на мысль, где должна быть истинная столица Руси. Её я видел на Кольском, да не узнал. Под носом у погранцов позже облазили мы, сопливые лицеисты, пещеры полуострова Рыбачий. Там потом читала Старейшинам лекцию о золотом кубе Натка: зря ли заслали нас туда под ментальным прикрытием сильнейших на Севере волхвов?! На Рыбачий Фёдоров указал, как на Четвёртый Рим.а подтверждение нашёл здесь, в Пороховой балке. Окна Лизы на неё смотрят. После взятия Трои Одиссей попал на Север и Троя…вдруг раздвоилась. Та, которую расковырял Шлиман, мало кому интересна. Меж Ростовом и Аксаем знающие спокон веку ищут эту Трою, в этой балке. Что делал тут Гесс? Почему Барченко по дороге в пещеры Крыма месяц сидел в местном музее и увёз таки два экспоната, один из которых – «стрела Пифагора»!? Математик, философ и поэт Пифагор имел прозвище Гипербореец и жил в пятом столетии до новой эры. Создал лодку Аполлона, на коей тот летал на Балканы. А «стрела» была компасом. Ранее тут был стан Траяна (Троя?!). Кто был тут, в «стане героев», как звучит Аксай? Аполлон Гиперборейский или Пифагор Гипербореец?! И не эту ли «стрелу» искал Гесс?! На ней вырезано идеографическим письмом описание маршрута, по которому можно найти начало. Кстати, та стрела ещё и руна тиу, иначе – просветление. А началом было таинственное Беловодье или страна счастья. Её-то и искали Барченко и Гесс, любимчик Ади и ученик Гурджиева, идущий пока чуть впереди нас. Вот оно, это описание!
Все разом вскочили, профессор, путаясь в полах халата, полез прямо через кресло и только вредная Ната влюблено проворковала под нос, но так, чтобы слышала Лада: «Не может без эффектов, мучитель!"
– Минуту, – я поднял руку, – здесь сплошной тибетский и докириллица, но не это тут главное. Второй экспонат был чем-то вроде дневника и из него выходило, что цель посещения Аксая не более и не менее, как возведение столицы и на Юге, вот откуда «стан героев». Основная столица в Гиперборее, резиденция или «небесная канцелярия» на Олимпе и летняя, культурная столица – Аксай. Рядом священный храм Азова (Ас-Хова), сакральный Буян, где учат и посвящают наследников знания Рода. Но стан – Аксай.
– А начало, пресловутое начало, – профессор волновался как юноша, – о нём есть что-нибудь?!
– Полуостров Рыбачий, – просто ответил я. – Самый далёкий Туле.
Все ошарашено замолчали, даже дышать перестали.
– Но там же ничего нет, одни скалы. Полная зависимость от ресурсов и энергии.
– Начинать и надо на бедной ресурсами окраине. Тогда и проявятся технологии древних знаний, а соборный интеллект создаст культуру знания-веры с Символом новой веры и местом подготовки её служителей. Это пройдёт незаметно. Те же, кто выиграет в этом загаженном отходами магической деятельности мире свару за светскую власть, получат оппозицию духовной власти как культ нового знания и его обрядов. Служители культа принесут знание-веру отсталым регионам и с ними придётся считаться. Установится баланс сил, где будет доминировать дух.
Я помолчал, дал осмыслить на паузе сказанное и продолжил:
– Но дух модален. Против него бессильна грубая сила, но и он не признаёт натиск. А «элита» будет биться за власть. Придётся пойти на то, против чего пока говорят Старейшины – на ментальную коррекцию. Это проблема, но есть и другие. Знание-вера породит олигархов духа, некую касту Посвящённых, жаждущих абсолютной власти, в том числе и над процессом коррекции. Так уже было некогда с атлантами, это опасно: выпустив джина из бутылки, трудно будет загнать его назад. Не допустив к тайнам ментальной науки и психотронным табу. Из-за этого случилась война атлантов с их учителями – гипербореями. Проблема ждёт своего решения, нашего с вами решения. Но вернёмся к Рыбачьему.
Там и Гольфстрим кончается, и прямые выходы в Мировой Океан. Не то, что кривые через Балтийскую лужу. Фёдоров говорил всегда, что Питер зря на костях строили, на 10° выше, у Варангер-фиорда, естественное место русской столицы. Там немцы в войну две дивизии горных егерей держали: арийский Север забрать по "знанию" Гесса, полученному от Гурджиева. Отто Ранке из жутковатой "Аненербе" Грааль там искал по личному приказу Гитлера. Я знаю, что они там искали – то же, что и Рерих, Барченко, Бокий, Бехтерев с доченькой...
Там, среди дюн поморских особо ощущаешь трагическую миссию Руси: мир хранить, но знание и веру, что для ария суть едино, хранить пуще. И пишется там на выдохе: горьком, но с любовью...
Я внезапно улыбнулся и увидел, как успокаивается, светлеет взглядами собор.
– Вот таким четвёртый Рим предстал мне перед Престолом…и в расчётах, о коих – завтра. Сегодня мне ещё предстоит защищать то, что ведал сейчас вам, на Соборе.
Я снова помолчал раздумчиво.
– Холод, камни...
Улыбнулся, широко и счастливо:
– Зато какой там, на Русском Севере, будет климат через срок – рай!

На дюнах поморья унылых
Грустит непогода.
Меж сосен, от холода стылых,
Колдует природа.


Здесь выси совсем не высоки
При всякой погоде.
Борей, заплутавший в осоке,
Колдует природе.


Полоска седого прибоя
У древнего кряжа,
С багряной закатной каймою
По краешку пляжа.


А в небе косяк, пролетая,
Кричит запоздало,
То Русь моя, матерь святая.
Устала, устала...

Вот тут поинтриговал я читателя немножко, а тема-то непростая. Пора и продолжить...
Встретила меня и в этот раз Гиперборея, ничем не грозя, но и ничего не обещая. Обычное дело: ни разу не являлся я сюда званным и только завершив очередной магический коло, становился желанным. Но сейчас всё было по иному: снаружи меня жёг ледяной "помор", а изнутри - тайна.
После той этнографической наводки на Буян, которая тут случилась так же легко, как была немыслима вне Космоса Беловодья, оставалось понять сущий пустяк: что такое «окиян-море». Чтобы отыскать в нём заветный остров Буян, двойника-побратима донского чуда Азова (Ас-Хова), с бел-горюч камнем Алатырем и царицей змей Гарафеной (Скоропеей).
С тем, что есть «океан-море», разобрался быстро. Благодаря гимнам ариев, которые стал распевать с 13-ти лет. Слово «sumudra», которое обычно переводят в Ригведе как «море» или «океан» в зависимости от контекста, дало мне заветный ключик… По представлениям ведийцев море, или океан, существовало как на земле, так и на небе. Когда речь идёт о земле, на которой Индра установил космический порядок, убив змея Вритру, запрудившего реки, то упоминается, что реки весело побежали к морю, где сливались друг с другом. Когда же имеется в виду космос – изначальная водная стихия, из которой произошла жизнь, или же просто скопление небесной влаги в виде дождя, например, то значение «sumudra» передают как «океан». Читайте внимательно Ригведу, друзья!
Из этого следовало, что словосочетание «океан-море» есть место, где Небо сливается с Землёю. Простенько и со вкусом: для принятой моей «звёздной» логики это было 100% попаданием, так как этнографам хорошо известно о существовавшей в древности вере тульских крестьян в то, что «на Пасху, в заутреню, когда праведники встают из гробов, Млечный Путь опускается на Землю и открывает дорогу в царствие Божие».

Древняя вера именно туляков здесь важна принципиально, так как на Северо-Западе России вымя Небесной Молочной Коровы (то есть Млечного Пути) проецируется на землю прямёхонко на бассейн северо-русской реки Тулома (см.карту предыдущего поста), название которой с санскрита можно перевести как «Мать Тула».

Туляки, чей фольклор изучал я особо в связи с обществом Туле Гурджиева, где получали посвящение Гитлер, Гесс, Рерих etc., значительно упростили мне отыскание заветного острова на восточной стороне «океан-моря» (то есть проекции Млечного Пути на Землю), на «кисельном берегу» (то есть проекции созвездия «Орион» на Землю). Этот райский остров из русских сказок сохранился до наших дней. Он всё ещё существует!

Остров, а, точнее, группа «райских» островов была известна старикам-поморам давно. А в Беловодье, на заветном острове, нашёлся и огромный яйцеобразный белый камень - «камень Алатырь», и рядом с ним лежащую каменную «змею» - «инорокую Гарафену», и большой каменный «молот», с помощью которого, если верить древнейшему русскому народному преданию, Бог Сварог и Чернобог некогда сотворили НАШ и ТОТ мир. Вот тут и здесь всё и сошлось. И вот как это видится соединением звёздной и здешней сакральной карт. Однако, пожалуй, я вас утомил. Да и воспоминания о ТЕХ временах... А тут ещё Заболоцкий замучил вопросами, которые я и сам постоянно себе задаю. Завтра, быть может, и вам и себе отвечу...
см.ранние коментарии!