Мам, я в плену, но ты не плачь.
Здоров почти твой сын бедовый.
Меня лечил Донецкий врач,
С уставшей внешностью суровой.
Трудился не жалея сил,
Я ж, бил по городу из градов.
А мой же враг меня лечил,
И успокаивал: «Так надо».
Мам, я – чудовище. Прости.
Я видел город разбомблённый.
Мам, что же сын твой натворил!
Я – монстр, идеей закалённый.
Нас провели по городам,
По сёлам тем, что мы бомбили,
А мы не верили глазам:
Что мы с Донбассом сотворили!
О боже мама!
– Я урод. Там всё затоплено слезами.
Там изувеченный народ,
Без рук, без ног предстал пред нами.
Ребёнок плакал на руках.
Девчонке годик есть, едва ли,
Её родным вселяя страх,
Мы мам на мине подорвали.
Мать, я – чудовище, палач.
И нет здесь, мама, террористов.
Ты все в молитвах обозначь,
Мы здесь, подобие фашистов.
И поделом нам подлецам,
Нас в пекло жуткое бросали,
А в спину, нашим же бойцам,
Заг. — рад отряды выставляли.
Шел в смертный бой — ваш радикал,
Плечом к плечу с моим собратом,
А ополченец мне кричал:
«Ложись, сопляк», — и сыпал матом.
И он маманя, не стрелял,
Меня в бою прикрыть, желая.
Он мне пригнуться предлагал,
Жизнь мне — врагу, в бою спасая.
Мам, я в плену, но ты не плач.
Здоров вполне твой сын бедовый.
Меня лечил Донецкий врач,
С уставшей внешностью суровой…
Он выполнял врачебный долг.
Я, от стыда пред ним сгорая,
Впервые думал про себя:
«Кому нужна война такая?!»
Когалымчанка
