Если по каким-либо причинам фильм не проигрывается у вас в браузере , нажмите на название фильма и смотрите по ссылке .

1. «Медведь» (1938);

Читать далее...

 

— Странный поэт Гумилёв, — говорил современнику Александр Блок. — Все люди ездят во Францию, а он в Африку. Все ходят в кепках, а он в цилиндре. У него и стихи такие же: в цилиндре.

Судьба русского поэта Серебряного века Николая Гумилёва сложилась очень трагично. Живя в Советской России, он не скрывал своих религиозных и политических взглядов, открыто крестился на храмы, заявлял о своих воззрениях. Был убеждённым монархистом.

Гумилёв был талантливым поэтом, создателем школы акмеизма, переводчиком, литературным критиком, путешественником, одним из крупнейших исследователей Африки, офицером, ушедшим добровольцем в начале Первой мировой войны, кавалером двух Георгиевских крестов.

В 1910 году поэт предрек свою смерть в стихотворение «Я и вы»:

 

Да, я знаю, я вам не пара,

Я пришел из иной страны,

И мне нравится не гитара,

А дикарский напев зурны.

 

Не по залам и по салонам

Темным платьям и пиджакам -

Я читаю стихи драконам,

Водопадам и облакам.

 

Я люблю – как араб в пустыне

Припадает к воде и пьет,

А не рыцарем на картине,

Что на звезды смотрит и ждет.

 

И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,

А в какой-нибудь дикой щели,

Утонувшей в густом плюще,

 

Чтоб войти не во всем открытый,

Протестантский, прибранный рай,

А туда, где разбойник, мытарь

И блудница крикнут: вставай!

 

Николай Гумилёв, «Я и Вы», 1910

 

 

3 августа 1921 года Гумилёв был арестован по подозрению в участии в заговоре Петроградской боевой организации. 24 августа вышло постановление Петроградской ГубЧК о расстреле участников «Таганцевского заговора» (всего 61 человек), опубликованное 1 сентября с указанием на то, что приговор уже приведён в исполнение.

В ночь с 25 на 26 августа 1921 года без суда Николай Гумилёв был расстрелян. Перед расстрелом на стене камеры Кронштадской крепости он нацарапал: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь».

И стихи:

 

В час вечерний, в час заката

Каравеллою крылатой

Проплывает Петроград...

И горит на рдяном диске

Ангел твой на обелиске,

Словно солнца младший брат.

 

Я не трушу, я спокоен,

Я – поэт, моряк и воин,

Не поддамся палачу.

Пусть клеймит клеймом позорным –

Знаю, сгустком крови черным

За свободу я плачу.

 

Но за стих и за отвагу,

За сонеты и за шпагу –

Знаю –  город гордый мой

В час вечерний, в час заката

Каравеллою крылатой

Отвезет меня домой.

 

25 августа 1921

 

 

Когда приговоренных к смерти выстроили перед расстрелом, руководитель казни прокричал:

– Кто здесь поэт Гумилёв? Выходите из строя.

На что Николай Степанович ответил так:

– Здесь нет поэта Гумилёва. Здесь есть офицер Гумилёв.

И остался в строю.

Поэт-футурист С. Бобров рассказывал о том, с каким достоинством вёл себя Гумилёв во время расстрела:

– …Знаете, шикарно умер. Я узнавал из первых рук. Улыбался. Докурил папиросу… Даже на ребят из особого отдела произвёл впечатление… Мало, кто так умирает…

Это подтверждает и рассказ Анны Ахматовой, считавшей себя вдовой поэта, даже несмотря на то, что они к тому времени официально уже не были супругами:

– Я про Колю знаю... их расстреляли близ Бернгардовки, по Ирининской дороге... я узнала через десять лет и туда поехала. Поляна; кривая маленькая сосна; рядом другая, мощная, но с вывороченными корнями. Это здесь была стенка. Земля запала, понизилась, потому что там не насыпали могил. Ямы. Две братские ямы на шестьдесят человек...

 

 

После расстрела Гумилёва друзья сочинили в утешение его старой матери историю, будто бы её сын чудесным образом спасся – бежал из-под стражи и уехал из России. Старушка до конца жизни (она пережила сына на год) верила, что её Коленька жив и странствует по далекому Нигеру, распевая в его честь гимны:

 

Я на карте моей под ненужною сеткой

Сочиненных для скуки долгот и широт,

Замечаю, как что-то чернеющей веткой,

Виноградной оброненной веткой ползет.

 

А вокруг города, точно горсть виноградин,

Это — Бусса, и Гомба, и царь Тимбукту,

Самый звук этих слов мне, как солнце, отраден,

Точно бой барабанов, он будит мечту.

 

Но не верю, не верю я, справлюсь по книге,

Ведь должна же граница и тупости быть!

Да, написано Нигер… О, царственный Нигер,

Вот как люди посмели тебя оскорбить!

 

Ты торжественным морем течешь по Судану,

Ты сражаешься с хищною стаей песков,

И когда приближаешься ты к океану,

С середины твоей не видать берегов.

 

Бегемотов твоих розоватые рыла

Точно сваи незримого чудо-моста,

И винты пароходов твои крокодилы

Разбивают могучим ударом хвоста.

 

Я тебе, о мой Нигер, готовлю другую,

Небывалую карту, отраду для глаз,

Я широкою лентой парчу золотую

Положу на зелёный и нежный атлас.

 

Снизу слева кровавые лягут рубины,

Это — край металлических странных богов.

Кто зарыл их в угрюмых ущельях Бенины

Меж слоновьих клыков и людских черепов?

 

Дальше справа, где рощи густые Сокото,

На атлас положу я большой изумруд,

Здесь богаты деревни, привольна охота,

Здесь свободные люди, как птицы поют.

 

Дальше бледный опал, прихотливо мерцая

Затаенным в нем красным и синим огнем,

Мне так сладко напомнит равнины Сонгаи

И султана сонгайского глиняный дом.

 

И жемчужиной дивной, конечно, означен

Будет город сияющих крыш, Тимбукту,

Над которым и коршун кричит, озадачен,

Видя в сердце пустыни мимозы в цвету,

 

Видя девушек смуглых и гибких, как лозы,

Чье дыханье пьяней бальзамических смол,

И фонтаны в садах и кровавые розы,

Что венчают вождей поэтических школ.

 

Сердце Африки пенья полно и пыланья,

И я знаю, что, если мы видим порой

Сны, которым найти не умеем названья,

Это ветер приносит их, Африка, твой!

 

Николай Гумилёв, «Нигер».

 

 

При жизни Гумилёва  стихотворение никогда не публиковалось и пошло в посмертный сборник стихов поэта «Шатер», увидевший свет в 1922 году.

 

Гумилёву

 

Воин, путешественник, мечтатель,

Зодчий романтических садов –

Кем ты был среди мятежных ратей

Тех кроваво-памятных годов?

 

Тех, объятых смерчем революций,

Разметавшим питерский бомонд –

Ты, невозмутимый, как Конфуций,

Ты, прошедший Африку и фронт, –

 

Где все смерти над тобой витали,

К райским песнопениям глухи,

Где стихи судьбою обрастали

И судьба слагалась, как стихи!

 

Кем ты был – средь ханжеских декретов,

Вдовьих слёз, грядущих лагерей –

Ты, знаток ремесленных секретов,

Словом усмирявший дикарей,

 

Выдумщик, искатель приключений,

Собеседник царскосельских лип…

Как не уберёг тебя твой гений,

Как ты в эту передрягу влип?!

 

Где шестёрки сделались тузами,

Где, тебя не видящий в упор,

Следователь с рыбьими глазами

Подмахнёт расстрельный приговор –

 

Чтоб душа, минуя все преграды,

Отлетела сквозь кадильный чад

От глухих подвалов Петрограда –

К озеру таинственному Чад.

 

Лев Болдов