Lazy_rabbit все записи автора В декабре минувшего года автору этих строк как участнику делегации газеты "Вечерний Мариуполь" довелось побывать в Зоне отчуждения.

материал для газеты занял семь печатных полос, поскольку я старалась максимально подробно рассказать все то, что мы увидели и узнали за время нашей поездки. Выкладываю его здесь с незначительными сокращениями.

Думаю, многие читатели этого сообщества в курсе некоторых фактов, которые мы узнали и изложили в своем материале, но надеюсь, от этого он не окажется менее интересным.

Приятного прочтения! :)


ЧЕРНОБЫЛЬ. ПУТЕШЕСТВИЕ В ОДИНОЧЕСТВО

Последней поездкой нескольких сотрудников газеты «Вечерний Мариуполь» в ушедшем году стало посещение чернобыльской Зоны отчуждения 10 – 11 декабря. Об этом – наши путевые заметки

Интернет – великая вещь. Именно с его помощью практически любой желающий, достигший 18-ти лет, может сам устроить себе поездку в Чернобыльскую зону отчуждения. Организацией таких поездок занимается несколько объединений, в том числе сообщество бывших припятчан и информагентство «Чернобыльинтеринформ». Именно последняя служба принимала нашу делегацию.

Утром 10 декабря 2007 года на дорожном указателе появилось название «Чернобыль». Тогда же мы впервые после выезда из Мариуполя решили включить наш дозиметр. Дома, в городе, он показывал 11-12 микрорентген в час (мкр\ч) при норме 15 – 19. Здесь же он показал... 8.

Правильность дороги мы отслеживали с помощью специального списка всех населенных пунктов, которые мы должны были проехать. Но главная дорога к Зоне всего одна, заблудиться на ней сложно, так что уже через полчаса наш автомобиль стоял у шлагбаума с надписью «Danger» (опасность) у контрольно-пропускного пункта Дитятки.

* * *

Формально в Зону кого попало не пропускают. С собой обязательно должен быть документ, подтверждающий твое право не въезд, и обязательно паспорт. Когда все формальности были улажены, мы двинулись дальше все по той же дороге, только уже по другую сторону от шлагбаума.

Сначала шоссе казалось самым обычным, разве что только асфальт на нем давно не менялся – побурел. Но странности первым заметил Александр Македонский:

- Смотрите, там, в лесу – домА...

Проезжая мимо указателей с названиями сел, мы поначалу не обращали внимания на то, что, кроме указателей и леса, больше ничего не видно. Но стоило вглядеться, и стало очевидно: эти села есть. Просто они – заросли... Их вид немного пугает – вдоль дороги в тени кустистых деревьев стоят полуразвалившиеся дома-призраки, сквозь крыши которых растут двадцатилетние ветви. По дороге к городу Чернобылю все признаки того, что за Зоной еще следят люди – это лозунги-плакаты, периодически встречающиеся в лесу, призванные уберечь леса от пожара.

Дорога до Чернобыля заняла около десяти минут. На въезде в город мы высадили нашу попутчицу, и там же, в условленном месте, нас ждал сопровождающий от агентства – Сергей Анатольевич. Он-то и повел нас на поселение – в гостиницу. В этот же день нам предстояла экскурсия по городам Чернобыль и Припять.

В Чернобыле есть две гостиницы (туристы здесь – дело обычное, ежедневное), несколько магазинов. В одной из гостиниц, двухэтажном сборном здании (его перевезли сюда и собрали уже после аварии) нас и поселили.

* * *

После аварии, произошедшей на чернобыльской АЭС, какой-то киевский чиновник поставил на карту острие циркуля – в ту точку, где находится станция – и провел окружность. На реальной местности радиус этой окружности составил тридцать километров. Так и стали три десятка километров вокруг взорвавшегося реактора нежилыми – именно из этой зоны спустя некоторое время после аварии вывезли всех поселенцев. Так появилась Зона отчуждения.

Две с половиной тысячи квадратных километров – площадь государства Люксембург. И площадь Зоны. Сейчас здесь живет чуть более трехсот человек, вернувшихся в свои родные дома после эвакуации. А еще здесь живет одиночество. Здесь нет атмосферы одичалости, нет. Здесь веет грустью. Кажется, сама душа пустоты наконец-то нашла себе приют в этой части живописного, уютного, но отныне и навсегда зараженного Полесья.

Трудящиеся, которые посменно приезжают в Чернобыль, называют вернувшихся местных жителей «самоселами». Сами жители этого слова не любят. Они считают, что вернулись по своему праву к себе домой. У каждого из них были на это свои причины. Кто-то не смог без родного, обжитого дома. Кто-то не выдержал враждебного отношения новых соседей, негативно реагирующих на людей, приехавших из зараженных мест. Кто-то оставил новую квартиру вне Зоны детям. А кто-то после аварии запил, все потратил, и последним его прибежищем стала Зона...

Всего из Зоны эвакуировали около двухсот тысяч человек. Вернулись две тысячи. Несколько месяцев назад умерла самая пожилая жительница Зоны, ей было 94 года... Единственный ребенок, живущий здесь, – восьмилетняя Марийка. Никого младше восемнадцати лет в Зону не допускают, но Марийка здесь родилась. О ней неоднократно писала украинская пресса, и общественность уже пообвыклась с тем, что девочка живет и будет жить здесь, в Зоне. Мария – здоровый ребенок, учится она в Иванкове, домой ее забирают на выходные. А за интервью с девочкой ее родители просят сто долларов... Такой вот завели бизнес.

Самоселы возвращаются на свои прежние места. Живут в родных селах по двое, по пятеро. Максимум в одном селе – чуть более двадцати человек. В Чернобыле самоселов около сорока. На своих домах они вешают таблички с надписью «Здесь живет хозяин дома» - чтобы мародеры не беспокоили.

На нужды самоселов каких-то особых средств не выделяется. Раньше этих людей и вовсе теснили как могли, сейчас же на них просто махнули рукой – пусть живут, как хотят.

Сейчас более-менее наладилась система сообщения жителей Зоны с остальным миром. Раз в два месяца у поселенцев территории отчуждения есть возможность выехать на рынок в Иванково. Если нужно, всегда приедет скорая помощь. Да и медкомиссию самоселы проходят регулярно. Раз в месяц им доставляется почта и пенсия. Но если выпало много снега, жители Зоны подчас остаются изолированными от внешнего сообщения на два – три месяца.

С делегациями по годовщинам и праздникам приезжают всякие чиновники – президенты. Даже урну для избирательных бюллетеней привозят. Правда, на последних выборах – видимо, в очередной избирательной суматохе – про жителей Зоны почему-то забыли. Но кто точно помнит, сколько тех выборов всего было-то? И вообще, может, к следующей избирательной кампании о самоселах вспомнят снова. Тем более, что почти все они (как и те, кто временно работает в Чернобыле) – «за Юлю».

Живут самоселы за счет огородов, пасек. Все держат домашних животных – кур, свиней, лошадей. Ловят рыбу в Припяти, собирают грибы. Но нужно сказать, что не всегда грибы и ягоды, собранные в Зоне, опасно есть. Ограничить эту территорию пределами окружности было изначально некорректно. В пределах Зоны есть и чистые от радиации села. В каждом селе и вдоль всех дорог на территории отчуждения находятся счетчик радиации, показания которых передаются в Чернобыль каждые пять минут. Все это называется автоматической системой контроля радиационной обстановки. Цифры высвечиваются на бегущей строке на главпочтампте. Показания колеблются от 18 мкр\ч (что является нормой) до 280. Летом, правда, эти цифры изменяются в бОльшую сторону.

Жители Зоны относятся спокойно ко всяким подобным цифрам, рассуждая так: сколько нам отмерено, столько и проживем. Не задумываясь о пользе или вреде, они едят добытую или выращенную пищу. Справедливости ради нужно сказать, что не всегда эта пища, безусловно, вредна – в Зоне есть чистые от радиации районы. Не раз уже проводились замеры количества радоиактивных веществ в пище – в некоторых селениях их показатели вполне соответствуют норме. Кстати, обычным дозиметром уровень зараженности плодов не измерить. Самым верным способом считается такой: сжечь какую-то часть еды, и уже пепел измерять.

… Чем меньше в Зоне остается людей, тем больше свободы там получают дикие животные. Наряду с волками и кабанами, в Зоне раньше водились зубры. В 2000 году умер последний из них. Местные жители ласково звали его Степан. Говорят, Степан умер от одиночества.

* * *

Чернобыль. Для огромной части жителей Земли это название – единственная ассоциация с неизвестной им страной под названием Украина. Город, чья горькая слава облетела и потрясла весь мир.

До аварии 26 апреля 1986 года Чернобыль был небольшим городом, на 16 тысяч жителей. Его украшала красивая извилистая, широкая река Припять, необычайно живописные панорамы Полесья. Есть все это здесь и сейчас. Только нет зрителей.

Чернобыль находится за пределами другого, десятикилометрового радиуса, который окружает центр авариии – станцию и город Припять. Он и по сей день остается городом с действующей инфраструктурой. Нет в нем только кинотеатра, стационарной больницы, загса, детского сада и школы. все остальные структуры, присущие обычному городу, здесь есть. Именно их обслуживанием и занимаются приезжие работники.

Лесное хозяйство (плакаты в лесу – его рук дело) называется «Чернобыльская пуща». Здесь люди занимаются предотвращением и ликвидацией пожаров в лесу. Есть здесь и специальный строительный комплекс (около атомной станции при активном иностранном вмешательстве строятся два завода по переработкке ядерного топлива), и техноцентр, и предприятие по водоэксплуатации, и обслуживающий сервис – работники строловой, гостиниц, магазинов... Существует и отдельное предприятие, занимающееся дезактивацией зараженного металла (очищением от радиоактивных изотопов) и его сбытом. Наукой занимается так называемый «Экоцентр». В его функциях – всевозможные замеры радиации.

График работы для тех, кто живет вблизи зоны – с понедельника по четверг. Те, кто живет в отдаленных уголках страны, работают две недели через две недели. Зарплата здесь колеблется от двухсот до шестисот гривен...

Жизнь в Чернобыле течет неспешно. Здесь складывается ощущение, будто люди до сих пор не отвыкли от советского уклада существования. И во всем сохранился какой-то дух коммунизма. Жителей там сейчас мало (три тысячи рабочих да сорок – пятьдесят самоселов), так что все друг друга знают. Раньше в городе даже была «культурная» возможность скоротать досуг – была открыта пара баров. Но «с приходом Шуфрича» их закрыли, так что теперь общаться людям, по сути, негде, кроме как по домам или в столовой. Кстати, о столовой – питание в ней до сих пор по талонам. Цена одного – три – четыре гривны. Нона заплаченные деньги предлагается очень даже неплохое меня – всегда первое, второе, десерт.

До семи часов вечера в магазинах запрещено продавать спиртные напитки (но «своим», конечно же, эти напитки все-таки продают). После семи закрыт автомобильный проезд по городу – это своего рода комендантский час. Цены в Чернобыльских магазинах ненамного, но все-таки выше – например, коробка «Мивины», которая в Мариуполе стоит 4.5 – 5 гривен, там стоит 6,5.

Чернобыль – город пятиэтажек и частных домов. Если последние в большинстве своем пустуют, то многоэтажки практически все отданы под заселение трудящимся, приезжающим в Чернобыль издалека. На улицах городка, конечно же, не людно. Если и встречаются группы людей – то эти люди, в основном, в одежде цвета хаки, независимо от рода занятий.

Самые впечатляющая картина, котоую можно увидеть здесь, - это, безусловно, панорама полузатонувших в водах Припяти барж. После аварии именно они помогали в доставке песка для тушения пожара на станции. После этого они, конечно же, стали непригодными ля дальнейшей эксплуатации. сейчас они составляют страшную, словно постапокалиптическую картину всеобщего запустений и разрушения. С десяток ржавых судов, наполовину выглядывающих из воды и вот уже двадцать два года не меняющих свое местоположение, – зрелище довольно жуткое.

Есть здесь и очень необычный памятник, который как таковой не внесен ни в один специальный реестр. Однако к этому памятнику на все годовщины аварии возлагаются цветы. Его собственными силами и с помощью неравнодушных людей возвели работники местной пождарной части в память о своих погибших на ликвидации аварии коллегах. Скульптурная композиция не блещет тонкостью и мастерством, однако почему-то трогает до глубины души. Может быть, потому, что в ней отражены искренние, чистые, натоящие эмоции?

Прекрасная панорама на речку Припять открывается возле местной церкви – кстати, действующей (сюда приезжает батюшка из Киева). Здесь охватывает ощущение простора и красоты, и даже туман и серая крыша неба, которые были в первый день нашей экскурсии, не могли помешать ощущить всех чувств, которые присутствуют при взгляде на бескрайние эживописные природные пейзажи.

В тот же день мы хотели съездить в село Россоха, известной тем, что там находится склад техники, учавствовавшей в ликвидации аварии на ЧАЭС. но как выяснилось, этого кладбища радиоактивных машин больше не существует. Какую-то часть металла дезактивировали и продали, какую-то – растащили. Своеобразный сквер-памятник с осттками той техники организовали в Чернобыле. Даже зимой, когда не жарко и не пыльно, радиационный фон этой техники повышен – 40 – 50 мкр\ч. Летом, как и в других местах, показатели радиации увеличиваются в среднем в два раза... Украшает этот своеобразный сквер стелла в виде стержня ядерного топлива, опускаемого в реактор...

* * *

Зона внутри Зоны – десятикилометровый радиус вокруг центра окружности, взорвавшегося четвертого реактора станции. Для того, чтобы въехать в этот радиус, нужно миновать еще один контрольно-пропускной пункт – Лелив. Не слишком придирчивый («менты здесь – все свои») человек в форме проверяет документы, подтверждающие наше право на въезд. И автомобиль двигается дальше, вдоль пустынных бесхозных полей, полностью взрытых кабаньими клыками.

Панорама полей периодически сменяется видом на заброшенные строения. До Припяти ехать совсем недолго, и совсем скоро мы минуем вывеску на въезде в город.

Территория города-призрака огорожена колючей проволокой, но этот барьер весьма символичен, поскольку железные колючки не являются слишком серьезным препятствием для желающих туда попасть. А попадать, кстати, есть за чем – как-никак, город вот уже много лет как пустует, добро хозяев не имеет... А до того, что металл (за которым, в основном, и охотятся нелегальные посетители Зоны) излучает сильный радиационный фон – до этого дела таким людям нет.

Въезд в Припять контролирует еще один КПП. Кроме милиции, его контролирующей, да нескольких человек, работающих в Припяти на предприятии по дезактивации металлов и одежды, в этом городе больше никого нет. Через несколько дней после взрыва реактора из Припяти эвакуировали абсолютно всех жителей (около пятидесяти тысяч человек), оставив совсем новый город, совсем еще недавно дарящий людям надежду и перспективу, пустовать навсегда.

* * *

Целых окон в пустующих домах практически нет. Одно из главных развлечений туристов, приезжающих сюда, - разбить пару-другую окон. Вообще, многие посетители Припяти забавляются как хотят: то целая делегация на главной площади пустующего города в футбол сыграет; то пачку от сигарет выбросят; то стакан одноразовый с недопитым кофе прямо на дороге оставят; то фотографии своих, на листках А4 распечатанные, где попало набросают... Но конечно, сюда приезжают не только бездушные люди, жадные джо праздных зрелищ. Припять навещают и бывшие ее жители, и простые иностранные делегации, и журнлисты и фотографы со всего мира, да и просто порядочные украинские люди, способные еще ощущать душевный трепет перед человеческой бедой.

А бывшие припятчане делятся на две категории: первые наведываются в родной город по памятным датам или просто время от времени, а вторые после аварии ни разу сюда не приезжали – это испытание было бы слишком непосильным для их сердца...

Отдельная категория посетителей Припяти – художники-граффитисты. Они попадают на территорию города какими-то только им известными путями. А остаются после них – тематические рисунки, то черно-белые, то цветные. Мнения об этих изображениях прямо противоположные. К примеру, бывшие припятчане считают их осквернением памятника, а кто-то полагает, что эти граффити обладают определенной художественной ценностью. Ведь, в конце-то концов, рисуют эти ребята не что попало, их рисунке вполне в духе создавшейся ситуации. Вот мать и отец тащат за руку ребенка, стремясь увести его от беды. Вот сидит маленькая девочка, рядом со зданием бывшего детского сада. Вот черная мужская фигура импульсивно отталкивает ногой стул, стоящий прямо на улице, рядом с рисунком. А по фонящей железяке ползет забавная черно-белая божья коровка.

Фон в Припяти высокий – 100 – 120 мкр/ч (при норме, напомним, 15 – 19 мкр\ч). Любимое развлечение проводников по Зоне – показывать отдельные участки, где фон достигает немыслимых высот. Есть в Припяти особенные «пятна» где, если положить дозиметр на землю, можно увидеть на маленьком экранчике показатели 800, 1000, 1800 мкр\ч. И вот тогда становится по-настоящему страшно... Но, как объясняет нам проводник, ничего страшного не произойдет, если постоять у этих «пятен» минуту-другую. Другое дело, к примеру, улечься на них спать – вот тогда крайне серьезных проблем со здоровьем не оберешься. Но подобное, конечно, никому еще в голову не приходило...

Всего шестнадцать лет прошло с тех пор, как появился на карте город Припять, до момента аварии. Раньше Припять звалась городом цветов и детей. Бушевала зелень, радовали глаз ухоженные цветочные клумбы. Средний возраст жителей города составлял всего 28 лет, так что в городе часто-густо можно было встретить мамочек с колясками. В Припять приезжали перспективные работники, молодые специалисты. Жизнь била ключом.

Теперь здесь летом так же бушует зелень, причем она, не в пример тогдашней, повсеместно разрослась стихийно, «от души»... Город оккупировали лиственные джунгли, аномальные деревья-«кусты». Здесь ветви начинают расти от самой земли и даже у тополей расходятся вверх, как у огромного кустарника. У берез ветки расходятся так же, от самой земли, от ствола правильными радиальными кругами.

Есть легенда, что когда-то, когда только-только закладывался фундамент первых зданий в будущем городе-энергетике Припяти, на этой территории появился какой-то необычного вида дедушка. Обратился к кому-то из людей и сказал: «Не будет на этом месте города, не будет»...

Осознать, что в высотках, из которых полностью состоит Припять, никто не живет, – сложно. Возникает стойкое впечатление, что людей в этих домах нет лишь потому, что они ушли, скажем, на работу или по делам, и вот-вот вернутся. Впечатлений прибавляет ветер, гуляющий в разбитых окнах – кажется, что в домах между собой о чем-то шепчутся люди.

Не может быть никакой речи о том, чтобы найти в городе заброшенную квартиру в том виде, в котором ее оставили уехавшие хозяева. Вещи, оставленные здесь, «разлетелись» по всему бывшему Советскому Союзу. Теперь интерьер местных комнат составляют одинокие единицы «потрепанной» мебели, обувь без пары, разбитые или разорванные игрушки.

Бассейн, гостиница, больница, детский сад... В каждом из этих зданий – своя разруха, свое лицо опустошения. В детском саду тут и там валяются крошечные чешки, сбиты со своих мест и составлены в нелепом порядке крошечные кровати, на полу почему-то валяются противогазы. Отовсюду капает, сыпется штукатурка, и только раздавленный на полу тюбик оражневой краски придает мрачной картине какой-то неловкой, неуместной яркости.

В больнице на полу рассыпаны медицинские карты, со стены упала доска с расписанием приема врачей. А парадный вход зарос молодой порослью деревьев.

Небольшой парк развлечений в самом центре города, позади дома культуры «Энергетик» также стоит в одиноком запустении. Его главное украшение – это шикарный куст шиповника, на котороый в этом сезоне выдался богатый урожай. Здесь же, рядом с красивейшим кустом – унылая фонящая карусель и гордо возвышающееся колесо обозрения. на самой близкой к земле его кабинке отсутствует крыша. если посмотреть в бинокль, ее легко обнаружть на крыше шестнадцатиэтажки, стоящей метрах в трехстах. Надо же было кому-то ее туда занести... Наивные иностранные туристы, у которых фантазия победнее, чем у нас, славян, думают, что крышу занесло туда во время аварии взрывной волной.

Самую удивительную и вместе с тем страшную картину можно наблюдать в здании гостиницы, которая называется «Полесье». Здесь природа доказала, что окончательно взяла верх – и на самом верхнем этаже здания, в огромной панорамной комнате (конечно же, без стекол) прямо из пола, между плитами растет молодая береза...

Из этой же панорамной комнаты на шестом этаже гостиницы открывается ужасающий вид на огромную часть пустующего города. На первом плане – центральная площадь с расположенным на ней ДК. А фоном – множество девяти- и шестнадцатиэтажек, стоящих пустыми, холодными коробками без стекол. Если выглянуть в окно с другой стороны, видно станцию и саркофаг, которые расположены всего в полутора километрах от города.

* * *

Второй день нашей эксурсии по зоне ознаменовался поездкой на Чернобыльскую атомную электростанцию. Подъездов к ней существует два, мы видели оба. Один, со стороны города Припять, знаком многим по фильму Оксаны Байрак «Аврора». Именно мимо него бежала из Припяти главная героиня к своему другу в ночь аварии. Участок дороги длиной около ста метров, начинающийся здесь как раз вокруг огромной вывески «ЧАЭС» почему-то страшно фонит. Здесь не только мох, как в Припяти, излучает радиацию. Поэтому для того, чтобы зафиксировать жуткие цифры, класть дозиметр на землю не нужно. Постепенно его показания доходят до цифры доходят до 900 мкр\ч, а потом, когда этот участок дороги остается позади, они резко падают до 30 – 40 мрк\ч, потом и до нормы.

Совсем рядом от этого участка находятся остатки знаменитого рыжего леса, принявшего на себя мощный удар радиации. Сейчас он зарыт, и там лишь стоит табличка: «Пункт временной локализации радиоактивных отходов «Рыжий лес».

На другой дороге к станции также есть указатель «ЧАЭС», он выложен прямо на земле с помощью какого-то сыпучего вещества, выкрашенного в желтый и зеленый цвета. Эта дорога ведет мимо градирен, одна из которых так и не достроена. По пути к станции встречается и недостроенное хранилище отработанного ядерного топлива. Его строительство было не так давно заморожено, несмотря на острейшую в сооружении необходимость – существующие подобные хранилища уже полностью наполнены и лействуют лишь за счет специальных схем, которые позволяют складировать данное топливо более компактно, экономно.

Подъезд к основным зданиям станции предваряет огромное поле со множеством столбов линии электропередач по левую руку и замороженным с 1986 года строительством пятого и шестого энергоблоков по правую. Как первое, так и второе выглядит весьма и весьма впечатляюще. Опоры ЛЭП на станции сейчас служат не для отдачи, а для потребления электроэнергии – станция находится на последнем этапе своего существования, в стадии завершения своей работы, и энергии уже давно не производит.

Панорама заброшенного строительства – зрелище достаточно жуткое, особой мрачности ему придают заброшенные громадного размера подъемные краны, которые так и остались на тех местах, где стояли 26 апреля 1986 года.

Но, конечно, самым впечатляющим зрелищем всей поездки стал саркофаг, он же объект «Укрытие». Странно было видеть перед собой эту махину, ранее виденную на десятках изображений. Собой он представляет громадный стальной «чехол», воздвигнутый над разрушенным энергоблоком. Как нам рассказали, конструкция этого объекта весьма сомнительного качества – стальные листы неплотно прилегают друг к другу, что в ветренную погоду позволяет разлетаться радиоактивной пыли, находящейся внутри. Совсем недавно была укреплена его несущая колонна, грозившая чересчур накрениться. Сейчас готовится к реализации проект нового, более совершенного укрытия, в виде купола. Он будет по специально проложенным рельсам надвигаться на уже существующий саркофаг.

Объект «Укрытие» разрешают фотографировать только с одной точки, в одном ракурсе – нельзя фиксировать изображение охранного периметра станции. Мимо станции снуют люди, в обычной рабочей одежде. Их, кажется, совершенно не волнует, что здесь фон превышает норму в 20 – 30 раз. Рабочие сюда приезжают, в основном, из Славутича – города, построенного для обслуживания станции вместо Припяти. Саркофаг они ласково называют «кормильцем»...

А для экскурсии по самой станции нам выдавали специальные электронные пропуска, одноразовые индивидуальные накопители радиации (небольшие черные пластиковые прямоугольники) и одежду вроде медицинской – белые халаты, шапочки, бахилы.

Наш гид по станции, Игорь, провел нас по знаменитому полуторакилометровому «Золотому коридору» - так его назвали, потому что все стены в нем выложены золотого цвета покрытием. В таких же, как и на нас, одеждах то и дело мимо невозмутимо проходили работники станции. Основная их работа на данном этапе заключается в том, чтобы извлечь из третьего блока остатки ядерного топлива и благополучно его захоронить.

Также ведется постоянный контроль за состоянием разрушенного четвертого энергоблока. Как выяснилось, в четверть его помещений до сих пор можно проникнуть, и люди работают там регулярно – по несколько минут. Побывали работники станции даже в самом пекле – разрушенном реакторе. За работу в чрезвычайных радиационных условиях они получают всего-ничего, чуть более тысячи долларов в месяц... А работа там та еще – нужно контролировать состояние радиоактивного ядерного топлива, которое во время аварии вытекало из реактора раскаленной массой, а сейчас медленно, но верно становится опасной пылью.

Полтора километра в одну сторону были пройдены незаметно – за интересным рассказом гида и в связи с обилием визуальных впечатлений. Довели нас до самой внутренней границы между третьим и четвертым блоком, подведя к мемориальной доске Валерия Ходемчука – человека, который навсегда остался за стеной, отделяющей блок №3 от блока №4. Фон там достигает 1700 мкр\ч. Но стоит немного отойти, и постепенно он снижается.

В блочном щите управления (командном пункте, где собраны все пульты управления одним конкретным энергоблоком) радиационный фон и вовсе достигает нормальной отметки. Блочный щит представляет собой большую комнату со множеством разных панелей управления, пультов и кнопок. Надо многими из них уже приклеены таблички «выведено из эксплуатации».

Когда покидаешь особую зону станции и переходишь в административный корпус, откуда пришел, необходимо пройти специальную процедуру радиационного контроля. Для этого нужно пройти через специальный датчик, чем-то напоминающий металлодетектор. Он зафиксирует показания радиации на различных участках тела, и покажет, не вынес ли кто на себе какую-нибудь ненужную частицу – ведь подчас одной молекулы достаточно, чтобы нанести себе и другим серьезный вред.

Похожую функцию выполняет и накопитель – он показывает уровень излучения, который ты «схватил» за определенный период. Но, как объяснил нам проводник, за всю нашу экскурсию по станции мы получили дозу меньше, чем за один сеанс флюорографии.

У каждого работника станции есть свой постоянный накопитель, который они по истечении некоторых периодов сдают на анализ в лабораторию. Когда «схваченная» радиация достигает максимального показателя, работа этого человека на станции прекращается, либо на некоторое время прерывается.

Как объяснил нам Игорь, даже несмотря на то, что дневная норма получения радиации для работников ЧАЭС предусмотрена в тысячу раз большая,чем для обычнонго человека, живущего в «чистом» городе, это не оказывает особого влияния на организм. Правда, один из основных напитков этих людей – красное вино, котиорое известно способнеостью выводить из организма радионуклеиды.

Ира ГРИНЮК.